Ирина Туманова - Приоткрытое окно

• Название: Приоткрытое окно
• Автор: Ирина Туманова
• Жанр: Русское современное

«Приоткрытое окно» – это книга-наблюдение за современниками поэтессы и певицы Ирины Тумановой, уже не раз продемонстрировавшей в своём творчестве уникальную способность сочетать выразительность поэтических форм с простым и понятным в обычном будничном разговоре языком публицистики, очерка, рассказа…

---

Приоткрытое окно Ирина Туманова

© Ирина Туманова, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Сны – картины

Сон-сюр

Женщины – мужчины.

Бабы – мужики.

Все это – наяву…

Дом был огромен. На этажах темно, как на заброшенном судне или старой даче. Лучи солнца сквозь шторы, и паутина с пылью, чехлы на мебели, скрипят ступени. На самом деле паутины не было, чисто, полумрак. Спускаюсь из спальни, распахиваю входную дверь. Врывается морозный день и яркий свет. Такое впечатление, что в доме полночь, а на улице бурлит жизнь. От крыльца до калитки лежит чей-то старый ковер. Зачем он здесь? Стою, не понимая, откуда все эти люди? Становится ясно. Кто-то переезжает в новые места и, чтобы не тащить свой скарб, приволок этот ковер и много банок с помидорами. У крыльца на земле этот ковер, и банки, банки…

Очень много баб. Бабы, бабы, они знают меня и с радостью, как дар, отдают свое нажитое… Очень много мужиков, они красят забор. Почему-то их слишком много, на долю каждого выпало по четыре штакетины, они стоят на табуреточках по всему периметру участка. Понятно, что это рабочие, но почему-то говорят они на немецком языке. Радуюсь оттого, что мне понятен их язык. Проходя мимо, обещаю рабочим, управившись с домашними делами, вернуться к ним, поговорить, поупражняться в стремительно ускользающем из мозгов, но впитанном с детства немецком языке.

Садовник радостно сообщает, что в поселке, за лесом, кто-то продает старые гаражи. Обещаю ему прикупить парочку гаражиков. Он уже взял себе два, кто-то еще хочет два, словно речь идет о бесхозных арбузах. Хожу по дому, смотрю, где перегорели энергосберегающие лампочки. Иду в кабинет, чтобы взять с десяток новых. Там за компьютером сидит наш семейный друг, но почему-то с маленьким ребенком. Он удивленно смотрит на меня с немым вопросом: «Что с этим ребенком делать?» Меня зовут все эти люди и ждут совета. Бегаю по дому с этажа на этаж, бегаю по саду. Иногда ходит рядом мама, которой давно нет в живых.

* * *

Во сне четко вижу место, дом, улицу. Новокузнецкая. Я там раньше часто ходила, это несколько правее трамвайных путей. Почему-то в сентябре туда пойду. Вижу отчетливо, как в кино, себя, проходящую через охрану. «Вы к кому?» Объясняю: «Меня очень ждут. Хотят крутить мои песни по радио. Детские и на немецком языке». – «Да, конечно, мы об этом знаем. Проходите». Вокруг очень доброжелательные люди, они берут мои диски. Но у них обед, они пьют чай и жуют бутерброды. Все мне говорят: «Будем, будем крутить!» Я ухожу. Не помню, какой сентябрьский день мне снился. Но сентябрь еще впереди. Надо сходить на ту улицу и в тот дом…

* * *

Если стоять на красной аллее, то там, за чужим домом с садом, на самом верху, ближе к дороге, существует иной мир. Если вспомнить, то раньше здесь не было дома, а был просто пустой участок, ландшафт с уступами. Видимо, дом снесли или он еще в войну был разрушен. Немного странно: все дома симметрично красной аллее стоят, а один – нет. Тогда я с подругой через покосившуюся ограду пробралась на этот заброшенный участок. Сидя на солнышке, что-то искали, копоша палочкой в земле. С тех пор много лет снится один и тот же сон. Будто бы там, за забором, чудовищно огромные скульптуры из камня. Они – за тем забором. Огромные, как боги. Во сне я иду туда долго. Сейчас стою и понимаю: там чей-то чужой сад, дороги нет, нет горы и богов. Но они снятся.

* * *

Снился сосед по крымской даче. Естественно, во сне мы – молоды и красивы. Оказывается, я ему давно нравлюсь. Мы все время хотим остаться одни. Но люди из разных времен моей жизни всплывают и начинают играть какие-то роли, которые в наш с соседом сценарий не вписываются. Исчезают одни люди, не успеваем вздохнуть с облегчением, как появляются новые, с других страниц прошлого. Видимо, все эти люди реально будоражат не только сон, но и явь. Придумала! Надо, когда они там, во сне, все соберутся, раз – и – резко проснуться. Два – и – всех их прогнать. Но сон становится глубже… Вот уже утро, не помню лица, имена. Но помню, меня любил сосед…

* * *

Наблюдаю улицу жизни… Кадры сменяются слишком быстро. Если описывать все ежедневное, получится слишком долго. А если затеять такую игру: выстроить в ряд только зимы, только осени, все лета и весны. Или, к примеру, очень длинное кино про одну и ту же семью, но всегда сезон один: зима…

Так можно проследить забавные аналогии, схемы, похожести и разности. Взрослые стареют медленнее. Щемящее: болезненно быстро растут дети и ты вдруг из мамы, большой и строгой, несущей в руках карапуза, превращаешься в «крошечную» мамулечку, которой искусно манипулирует любимый подросток. Меняются кадры: лето 19…, лето 2001, лето 2013, и ты видишь, что многих почему-то рядом нет. Семья идет по той же улице: автобусы, магазины, кафе. А если вырвать из памяти не только все периоды осени, а лишь совместные поездки за последние годы? Получится каждое лето – по две недели. Взять и показать одну семью на протяжении десяти лет. Вся история уложится в один год, и в одном кино мы увидим улицу жизни…

* * *

Он живет совсем недалеко от этой женщины и видит ее непонятную многим жизнь. Что бы она ни говорила, ему нравится. Хотя она может обидеть слишком больно подмеченной реальностью. Очень-очень часто смеется он от сказанного ею, как ребенок, или плачет. Он играет? Зачем?

Говорит, все это умно. Ну к чему ему лгать? Возможно, это только ему так нравится все, что она думает. Сомнения вокруг нее появились еще до рождения. Сомнения не могут без этой женщины жить. Они пропитали воздух вокруг, он измучился разгонять эти бесстыжие существа. Она иногда начинает верить ему, что, подобно хрупкому цветку, хороша в своей худобе и утонченности, своих мыслях необычных и мелодиях незатейливых, но, подобно цветку, временами сникает в сомнениях.

Ему нельзя быть далеко! Цветы не оставляют…

* * *

Она, как обычно, вышла из дома, села в машину. Доехала до станции Перхушково, зашла в Дом культуры. Прошла через дверь в зал… и оказалась на пляже в Севастополе. Перенесло. Оказывается, все уехали туда отдыхать…

* * *

Они приходят, когда тихо. Разные – веселые и грустные, порой, до неприличия обнаженные. А иногда – нервно покрытые множественными слоями густой масляной краски. Они – наплывают, толкаются… Мешают спать. Еще громче кричат в шуме людской толпы и потоках машин. Им не хватает воздуха… Они молят о невозможном: тишины! Той, первозданной, хотя бы секунды тишины… Они захлебнутся в суете, так и оставшись не услышанными, исчезнут в ином измерении. Они – Мысли, Звуки, Стихи.

И Мы с Вами… Тишины!

* * *

Скоро додов среди людей станет больше. Есть просто доды, их и без очков видно прямо на улице. Встречаются люди, которые могут стать додами. Замечаются и люди, которые считают себя додами, но уже никогда не смогут таковыми стать, слишком уж они «облюдели» в недобром и очерствевшем племени людском. Вот «Мозг» взялся объяснить всем, кто же такие доды, чтоб не допустить проникновения додов-самозванцев в мир додов, а людям, которые пока еще могут стать настоящими додами, помочь это сделать. Когда люди находят друг друга – одна история.

А вот когда друг друга находят доды – один сплошной прикол.

Вы в этом сами скоро убедитесь, если будете внимательно читать эту книгу…

* * *

Люблю разговаривать с людьми на улице, в магазине, спрашивать совета, сочувственно кивать головой. Меня за это всегда ругают близкие, им, видно, стыдно за мою неожиданную словоохотливость. Ни к чему не обязывающая болтовня порой бывает весьма интересна. Некоторые темы оседают в мозгах и потом еще какое-то время там пульсируют. А вот с гостями, старыми друзьями, родственниками непросто. Лучше молчать.

После последнего прихода гостей я вообще ничего не могла вспомнить… Да и что вспоминать? Кто был? Нет, не была пьяна, я вообще была за рулем.

Научилась все-таки с годами (хвала психологам) выстраивать блоки и защиты… Но чтобы вообще гостей не заметить… А вот на улице поговорить люблю.

Дом

Дом – угловой. Фотографирую названия улиц, чтобы уже не забыть никогда. В три, четыре года названия не волновали, мир воспринимался не в перспективе, планах и разрезах, а в крупных деталях. Дерево, двери, балкон, крыша. А что там за забором? Какая разница. Если мама с подругой скрылись за этим забором, то главное, чтобы они вернулись поскорее. Обхожу дом со стороны другой улицы, вижу дыру в заборе. Разумеется, в Германии так не делают, но я лезу в сад. Раньше сад казался мне огромным. Слезы покатились рекой. Ничего не изменилось. Четко вспомнила яблоню. Огромный камень-валун… Бегу, царапая о траву руки и ноги, вглубь к дому. Наши ступеньки. Все заросло. Видны очертания волейбольной площадки. Оказывается, камень-валун закрывал вход в немецкий блиндаж. Мы, дети, тогда нашли там гильзы, патроны, ложки и человеческие кости. Потом приходили полицейские, саперы работали. Жалко, все закрыто. Потягиваюсь, смотрю в окно. Пыль. Паутина. Мы жили на втором этаже. Вон там кухня, спальня, детская. Заросшее крыльцо, тропинка и калитка, в которую уходила мама, а я смотрела на нее из окна. Мне повезло, что сегодня дом заброшен. Дом хранит для меня мое, святое, каждый камушек.