Н. Терехова - Православная Церковь о революции, демократии и социализме

• Название: Православная Церковь о революции, демократии и социализме
• Автор: Н. Терехова
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-485-00110-0

В 2007 году исполняется 90 лет двум русским революциям – Февральской и Октябрьской. Они принесли много бед нашей стране. Погибли миллионы людей, разорены монастыри и дворцы, храмы и погосты. За много лет до этих печальных событий Русская Православная Церковь многократно призывала русских людей не поддаваться лживым обещаниям «свободомыслящих» революционеров. К сожалению, голос Церкви не был тогда услышан.

В этой книге собраны высказывания русских святых, церковных деятелей и представителей культуры о власти, государстве, соотношении государства с Церковью.

---

(Свт. Филарет (Дроздов)) [15, с. 270–271]

Что же есть истинная свобода и кто может ее дать, и особенно возвратить утратившему ее грехом? Истинная свобода есть деятельная способность человека, не порабощенного греху, не тяготимого осуждающей совестью, избирать лучшее при свете истины Божией и приводить оное в действие при помощи благодатной силы Божией.

Возвратить эту свободу рабу греха может только Тот, Кто даровал ее при сотворении безгрешному человеку. Это объявил сам Творец свободы: Если Сын освободит вас, то истинно свободны будете (Ин. 8,36). Если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными (Ин. 8, 31–32). Иисус Христос, Сын Божий, в воспринятом естестве нашем пострадав и умерев за нас, Своей Кровью очистил совесть нашу от мертвых дел (Евр. 9, 14), и, расторгнув узы смерти Своим воскресением, расторг и связующие нас узы греха и смерти, и, по вознесении Своем на небо, ниспослав Духа истины, даровал нам чрез веру свет Своей истины – усматривать лучшее, и Свою благодатную силу – творить оное.

Вот свобода, которой не стесняет ни небо, ни земля, ни ад, которая имеет пределом волю Божию, и это не в ущерб себе, потому что и стремится к исполнению воли Божией, которая не имеет нужды колебать законные постановления человеческие, потому что умеет в них усматривать ту истину, что Господне царство, и Он обладает народами (Пс. 21, 29), которая не принужденно чтит законную человеческую власть и ее повеления, непротивные Богу, посколько светло видит ту истину, что нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены (Рим. 13,1). Итак, вот свобода, которая совершенно согласна с повиновением закону и законной власти, потому что она сама того хочет, чего требует повиновение.

(Свт. Филарет (Дроздов)) [15, с. 272–273]

Всеми теперь овладела горячка и жажда свободы. Но свобода большинством понимается неправильно – не по Божию разуму, а по человеческому, слепому, именно понимается как повод к угождению плоти, в которой не живет доброе. Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская (1 Ин. 2,16), она не от Отца Небесного, а от мира сего, она вражда против Бога.

Возьмем для примера свободу печати, представители которой в шутку или всерьез называют ее «шестой великой державой». Всеми силами они добивались от правительства этой свободы и добились. Но что же это за свобода? Свобода иных скорописцев писать и печатать все, что ни попало на глаза, что только пришло на ум, или то, чем бы можно было напакостить ненавидимому человеку или обществу, и прежде всего свобода обливать литературной грязью свою же пишущую братию, – братию добросовестную, верующую, разумную, искреннюю, патриотическую – истинную соль, свет литературы. Что же это за свобода? Это – восстание, чернильный поход против истинной свободы, попытка уничтожить в печати все, что есть истинного, разумного, идеального, прекрасного, твердого в вере, политике, общежитии, в семье, в воспитании, в домашних и общественных работах, в государственном управлении. Отвратительно читать в некоторых мелких газетах, а иногда и крупных, ругательные выходки против газет серьезных, в которых многое из напечатанного как елей, как бальзам для сердца прямого, правого, нелукавомудрствующего.

Возьмем еще свободу политическую, свободу религиозную. Печать дождалась от правительства и этой свободы. Что же вышло? Все газеты и журналы заговорили о политике на сотни ладов, кто во что горазд и кто чем, каким складом мысли богат. Все высшие, даже иные средние учебные заведения ринулись в политику, до понятия которой не доросли, и, задавшись политикой, забыли, что они воспитанники, забыли свои книги, свои специальности, критикуют и дразнят своих профессоров и, пожалуй, ректоров, потребовали себе автономии, как мужи зрелого возраста, устранили начальство, как и подобает будто бы самостоятельным, и провозгласили безначалие; а то и в Государственную Думу они залезть не прочь. А там что будут делать? Догадаться всякому нетрудно. А что, если и простой народ от сохи и косы пойдет заниматься только политикой? Кто будет пахать и косить?

А что такое свобода в вере, которая допущена даже правительством? Свобода исповедовать веру, какую кто хочет; при этом даже православным не возбраняется оставлять свою веру и идти хотя бы в магометанство и идолопоклонство. Свобода в вере допускает, по-нынешнему, хулить всячески, кто только захочет, и свою веру православную, потому что исповедники других вер уважают и хвалят свою веру или иноверие, а писатели неблагонамеренные, по Крещению православные, действительно свободно, без зазрения совести дурно отзываются о православной вере, и о Церкви Православной, и о пастырстве ее. В особенности в хулении православной веры превзошел всех граф Лев Толстой – совершенный отступник от Бога, поклонник своего «я», поклонник слепого разума человеческого. Он в силу ложно понимаемой свободы мысли и поклонения человеческому разуму отверг и Бога, и творение мира, и падение человека, и воссоздание его, и вообще всю Священную историю, всю веру, всякую надежду благую, праведную, Богом данную людям, – отверг все святое и оставил человечество ни с чем, только с его грехами, скорбями, бедами, болезнями, смертями, без всякого просвета, без всякой надежды на лучший, вечный мир. Это ли еще не свобода нынешнего века и нынешнего отступнического человечества?! Это ли свобода, чтобы вконец убить веру и надежду народа?!

Грешили наши предки, но грех грехом и называли, а нынешние либералы, согрешая, стараются грех оправдать, будто бы он законное дело. Возьмите вы грехи похоти плотской – все это, по их учению, не только простые слабости человеческой природы, но и законы природы, ее требования. Находятся между ними такие, которые боготворят и саму страсть плотскую, как в древности поклонники Афродиты. И вся эта мерзость печатается, и ее читают, и о ней рассуждают без омерзения, без отвращения, как будто о достойном внимания! Это ли свобода? Нет, это не свобода, а ужасное рабство греху и страстям, имеющее последствием страшную казнь Божию, истребление рода и муку вечную. Всякий, делающий грех, есть раб греха; но раб же не пребывает в доме вечно; сын (истинной свободы) пребывает вечно (Ин. 8, 34–35). Истинные христиане должны распинать и искоренять страсти. Те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями (Гал. 5,24).

(Св. прав. Иоанн Кронштадтский) [3,ч. 3]

Дух льстивый уловил современных ученых на доверии к разуму человеческому, на обожении его, на доверии к греховной свободе человеческой, разумеваемой как свобода на всякое зло, как свобода не ведать и не чтить Бога, как свобода от всякого подчинения закону Божию, как свобода на всякую забастовку, как свобода от учения. На эти удочки уловлены все интеллигенты, соблазнившие простонародье, работающее в городах. Погибает Россия от беззакония, от безволия!

(Св. прав. Иоанн Кронштадтский) [3,ч. 3]

Свобода печати всякой сделала то, что Священное Писание, книги богослужебные и святоотеческие писания пренебрегаются, а читаются почти только светские книжонки и газеты; вследствие этого вера и благочестие падают; правительство либеральничающее выучилось у Льва Толстого всякому неверию и богохульству и потворствует печати, смердящей всякою гадостью страстей. Все дадут ответ Богу – все потворы.

(Св. прав. Иоанн Кронштадтский) [6]

…Чаще всего видим, что о полной воле мечтают, всякой и самой благодетельной зависимостью тяготятся большей частью не люди зрелые и опытные, а именно юнейшие. Во имя чего раздаются их жалобы, во имя чего они готовы отойти и, действительно, часто отходят в страну далече[6]? Во имя свободы. И воистину, свобода – это великий дар Божий, благороднейшее свойство благороднейших людей, но нередко та же свобода, ложно понятая и ложно направленная, обращается в губительного идола, требующего человеческих жертв… И смотрите, поучаясь: вот вам в образе приточного юнейшего сына[7] наглядный и разительный пример того, к чему приводит светлая сила свободы, обратившаяся во тьму, как бы в исполнение слова Христова: «Если свет, что в тебе, становится тьмою, то какая же тьма!..» (см. Мф. 6,23; Лк. 11,35). Блудный сын, начав с того, что тяготился зависимостью от любящего отца, восставал против власти его во имя свободы и своего достоинства, кончил тем, что прежде всего сделался рабом своих страстей, предавшись жизни разгульной и порочной, а потом обратился и буквально в настоящего раба – свинопаса, спустился, наконец, до состояния скотоподобия, со свиньями живя и со свиньями питаясь (см. Лк. 15, 15–16). Итак, где же свобода и где человеческое достоинство?

Не так ли и мы во взаимных отношениях и на всех поприщах жизни, порываясь к свободе, ищем произвола, тяготимся требованиями закона, предписаниями долга, повиновением воле и руководству власти, готовые восстать против всего по образу блудного сына? Это правда, что человек при самом сотворении своем получил из рук Творца свободу как венец, украшение и особое достоинство среди прочих тварей земных; и то правда, что свобода во всей обширной области применения – свобода совести, свобода мыслей и чувства, свобода народная, государственная – составляла предмет горячих желаний и возвышенных стремлений лучших и благороднейших деятелей человечества. Но и то верно, что вредно эту свободу понимают так, как понимал ее блудный сын, употребляя ее, по словам апостола, для прикрытия зла (см. 1 Пет. 1.16); и то верно, что свободу, это высокое отличие человека от животного, обращают как раз наоборот – в средство приравнять его к животному. Забывают, что этот дар слишком высок и поэтому требует особой осторожности в пользовании им: чем с большей высоты упадешь, тем сильнее расшибешься… По словам одного глубокого духовного мыслителя, «от свободы один неверный шаг – и уже пропасть» [8] греха и рабства. Свобода и в отсутствии закона, не в отрешении от всяких обязанностей: свобода в свойствах тех побуждений, по которым закон и обязанности выполняются. Можно исполнять их по страху наказания, по силе принуждения в той или другой форме, – и тогда человек остается рабом, но можно исполнять их по любви, по убеждению, из глубокого и искреннего желания достигнуть нравственного совершенства, – и тогда свобода только возвышается исполнением закона.