Ольга Кузнецова - Пастораль

• Название: Пастораль
• Автор: Ольга Кузнецова
• Жанр: Русское современное

Она возвращается – классическая русская литература, написанная чутким языком о современной жизни.

Узкоколейка и дрейфующая льдина, проселочные дороги и убранные поля, проклятая пора выборов и выбора – обо всем этом книга Ольги Кузнецовой «Пастораль». Жизнь есть и севернее столицы. Хоть тут порой и заканчиваются дороги, но это не отменяет света над этой землей. И этому теперь ты свидетель.

Книга из серии проекта «Том писателей» (Вологодское отделение Союза российских писателей).

---

Пастораль Ольга Кузнецова

© Ольга Кузнецова, 2015

© творческая группа FUNdbÜRO, дизайн обложки, 2015

Редактор Ната Сучкова

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Солнечная белка

Для меня существовали лишь «вамповые» брюнетки и сиятельные блондинки, такие плакатно-эффектные красавицы – иных я даже не замечал. Дело в том, что женщин я в основном изучал по глянцевым журнальным постерам. И ещё – весь десятый класс мне очень нравилась учительница русского и литературы, но и она была одной из тех, с постера – высокая, худая, носившая строгие пиджаки, под которыми едва могли укрыться яркие майки с глубоким вырезом. Любила она и короткие юбки, я бы их назвал – высокие юбки. Ниже, на бесконечно длинные ноги, я побаивался смотреть. Она учила нас недолго – вышла замуж за актера из модного театра и уволилась из школы. Потом уже кто-то из наших прочитал в интернете, что тот снимается в сериале и крутит роман с очень-очень известной актрисой. Сериала мы еще не видели, а в газетах уже написали, что он с учительницей развелся, но в нашу школу Светлана Владимировна так и не вернулась.

Нюша была рыжая, без всяких там каштановых грив или гладких каре. Выяснилось, она на целый год меня старше – уже отучилась первый год на психолога. Но внешностью она напоминала сельскую школьницу из советских фильмов – челка на глаза и толстая коса. Большой рот в вечной улыбке и крошка-картошка нос. Наверное, таких девчонок и называют курносыми. И веснушек – от уха до уха. Нюша напоминала шаровую молнию – я ее не видал, но представлял именно такой: солнечного цвета. Внезапная, подвижная, а ещё очень смешливая. И эмоциональная – уж если рассердилась на шутку Степана, что явно была «ниже пояса», – так, мне показалось, травы придорожные прилегли…

Таких вот – среди «звезд» на постерах в моей комнате – не наблюдалось, да и в жизни я еще не встречал. Может, поэтому всё и следил за ней – вполглаза – чтобы никто не заметил, а слушал на все сто – впервые всё-таки девчонка рядом, бок о бок со мной круглые сутки.

В машине она сидела за водительским креслом на свернутой палатке, обнимая Серегу за шею. Клала голову ему на плечо или целовала его в затылок, по поводу и без повода. Конечно, она мешала ему управлять машиной. Но он ни разу не проявил неудовольствия – напротив, улыбался всю дорогу и иногда терся щекой о ее руку. Впрочем, особой опасности она нас, может быть, и не подставляла, – наш «раритет» скорость развивал не ахти, а на дороге – чем дальше от Москвы, тем меньше движения…

Во второй день путешествия мы тащились сперва по разбитому асфальту, потом по грунтовке. Карта утверждала, что даже малых городков на нашем пути уже не будет. За стёклами машины изредка проплывали деревеньки, всё беднее и дряхлее. Уже темнело, фары выхватывали однородный лес по сторонам дороги, в салоне свет шел только от пары лампочек на доисторической приборной доске, и я, несмотря на тряску, – автомобиль наш не зря назывался «козликом», прыгал он на любом бугорке, как настоящий козел, – задремал. А проснулся вдруг оттого, что на моих коленях спала Нюша. Её тоже сморило, и она улеглась на заднее сиденье, а голову положила мне на колени. Машина двигалась, Сергей упрямо всматривался вперед, сзади виднелись огни второго «газика». А я, чтобы водитель меня не засек, чуть прикрыв глаза, смотрел на Нюшу.

Измученный Сергей съехал с дороги и сразу же заснул, уронив голову на руль. Прошлую ночь мы ночевали в палатках, а утром долго не могли выехать – ремонтировали вторую машину и вот, к вечеру, пытались нагнать упущенное время. А я всё смотрел, помнится… Меня, как показалось, почти сразу разбудили: нужно завтракать и снова ехать. «Скакать по холмам задремавшей отчизны», как говорила Нюша. Хотя какие холмы – одни колдобины.

Мне показалось, что проснулся я в тот день уже другим человеком. Я теперь точно знал, что ненавижу Сергея – если он взял с собой эту малолетнюю подругу, зачем пригласил и меня? В уверенности, что я не проболтаюсь? Мы с ним соседи – живем в одном подъезде панельной пятиэтажки. Я хорошо знаком с его женой и, признаться, частенько у них обедаю. Уже совсем не стесняюсь, поедая домашние оладьи и блины – я их люблю, но их терпеть не может печь моя мама. Детей у них нет – может, потому жена Сергея так внимательно ко мне относится?..

Днем раньше я ещё не мог определиться, как относиться к попутчице. Ничего предосудительного Сергей не совершал, но всё же, всё же, всё же… Зачем морочить ей голову? И вдруг я понял, что эта девчонка, не похожая на «суперстар», должна быть моей…

Я даже завтракать сел в сторонке, потому что хотелось обдумать, что со мной происходит. Чтобы никто ничего не понял по моему лицу. Нюша же сделала замечание в свойственной ей манере: «Хватит хомячить по углам…» Что она такое говорит? По каким таким углам – если кругом одни елки?

День раскочегарился быстро – с самого утра палило солнце, ветерок умер за дальним лесом, дорога из грунтовой стала проселочной, а потом и вовсе превратилась в тропу, которая скрылась в мелколесье. Сначала мы ещё старались ее держаться, принимая хлесткие удары веток, потом кенгурятником рассекали кусты, потом подминали, как на танке, тонкие деревца. Они царапали, скрежетали по днищу машины. Потом уже старались объезжать деревья, что потолще. Потом и объезжать не получалось, и, попетляв, поутюжив кустарник, приходилось выходить из машины и подрубать у самой земли дерево, вставшее на пути…

Потом пошла низина, и лес на глазах становился все чахоточней. Тут мы уж больше шли следом за авто, чем ехали. Машины плевались грязью, вытаскивая друг друга лебедками. Порой приходилось толкать плечом, цеплять крюк за впереди стоящую машину – редко попадалось достойное дерево, за которое можно зацепиться. Здесь мы встретили зайца. Он с удивлением смотрел на наши старания, когда мы отъезжали, он, отковыляв с десяток метров, садился на жесткую болотную траву и снова смотрел – смеялся, наверное, по-заячьи над нами. Нюше доставалось не меньше, чем другим – она, сжав губы, месила грязь, отказавшись сидеть в машине: «Моя тушка может стать решающим весом». И всё же мы медленно двигались вперед. Когда уже стало казаться, что и краю не будет этим диким местам, зною, гнусу, грязи – колеса вдруг нащупали твердую землю, машины покатились чуть в гору скоро, легко, и километра через три наш караван неожиданно выехал на чистое место. А в ста метрах от кромки леса, как в огромной плоской чаше, мы увидели море. Бледно-зеленое, чуть мутноватое вблизи, раньше бы я сказал, будто забеленное молоком. Теперь бы сказал – такой становится вода в котелке за полминуты до закипания. Она еще не кипит, но со дна поднимаются мелкие пузыри, их становится все больше и больше, вода – все менее прозрачной, и вот – дна не видно. Но море не собиралось кипеть – оно лежало почти неподвижное, без единого паруса, лодки, или корабля, или птицы на горизонте. Наша машина остановилась. Сзади подъехала вторая, и мы, у кого силы кончились еще в середине болота, просто выпали из своих вездеходов. Мне даже показалось, что и прибыли мы не посуху, а морем – земля качалась под ногами. Но спустя минуту я вместе со всеми уже бежал к воде, скидывая заляпанную грязью джинсовку.

Первым – в семейных трусах – заскочил в воду Серега:

– А-а-а-а! – кричал он. Я тоже сгоряча забежал и тоже заорал – едва не в унисон. Однако соленый холод напрочь выбивал из тела воспоминание о жаре, о гнусе, комарах, которые нас просто заели, особенно на последнем отрезке пути.

…Нюша плескалась в футболке и брюках, тоже что-то кричала. Пожалуй, такой щенячьей радости, как у этих взрослых людей, мне еще в жизни не приходилось видеть. На берегу мы сообща стучали зубами. И в руках Димаса быстренько появилась бутылка водки: «Конец пути, сухой закон отменяется». Да, я впервые не отказался выпить. На пустой желудок водка произвела ядерное действие – внутри стало горячо, потом тепло разлилось по всему телу. Вероятно, меня с непривычки сильно скосило, я видел, как надо мной посмеивается тот же Димас, но ничего поделать с собой не мог, вел себя как дурак – бестолково вертелся рядом с Нюшей, которая по-хозяйски разбирала продукты. Боже мой, я даже пытался острить! Она, чтобы я отвязался, молча подала мне банки с тушенкой и консервный нож. Я начал открывать, но неловко, и порезался. Какое-то необычайное свойство у Нюши – всё очень быстро делать: она мгновенно нашла аптечку, ловко прицепила мне пластырем марлевый тампон, но вместо того, чтобы пожалеть, постучала мне по голове своей маленькой ручкой: «Только попробуй еще водку есть, бамбук ты зеленый!» – и погнала меня за дровами. Я искал сушняк, как оглашенный. Одной рукой хватал сухие стволы, приговаривая почему-то: «бамбук, бамбук», корчевал их и под мышкой тащил к лагерю.