Борис Богданов - Простые повествовательные предложения

• Название: Простые повествовательные предложения
• Автор: Борис Богданов
• Жанр: Короткие истории

Рассказы разных лет, финалисты, призёры и победители конкурсов, а также полный цикл рассказов про Алексея Михайловского.

---

Он встал.

Неожиданно, всего на секунду, Марии стало жалко Марка. Потом она вспомнила про своё будущее, и жалость исчезла бесследно.

– Палач, – прошептала она, – будь ты проклят! Да не будет тебе покоя!

Марк словно услышал. Подняв голову, он посмотрел вверх, в глазок видеокамеры, и улыбнулся. Губы его шевельнулись, будто хотели произнести какое-то короткое слово.

Потом Марк нажал кнопку.

Нож упал.

Финал первый, романтический

Купе ничем почти не отличалось от камеры в Палатах. Такой же тесный пенал, такая же решётка вместо дверей. Но в нём было окно, закрашенное белой краской, а на ней – незаметные снаружи царапины. Днём Мария прижималась лбом к стеклу и смотрела. Мелькали деревья, зигзагом – вверх, вниз, вверх, вниз – прыгали электрические провода. Убегали назад столбы. Иногда, если повезёт, на них можно было заметить цифры. Цифры складывались в числа. Числа росли, приближая Восток и бессрочную ссылку. Ночью Мария спала или считала блики фонарей на потолке. Сегодня ей тоже не спалось. Вопросы роились в усталой голове. Почему Марк так смотрел на неё тогда? Что он хотел сказать за секунду до смерти?

В соседнем купе спали четверо её товарищей. Виктор лежал прямо за стенкой, внизу. Спросить у него?

Тихий стук растаял в лязге колёс, но Виктор откликнулся сразу же, будто ждал.

– Что, Мария? – спросил приглушённо.

Мария долго молчала и слушала его хриплое дыхание. Смог бы он так? А она?

– Ничего, спи.

Она поняла, почему Марк улыбался, освобождая нож.

Финал второй, или что произошло на самом деле.

Пятеро потрясённо молчали. Экран манил Марию, несмотря на подступающую тошноту.

Кровь затухающими толчками вырывалась из обезглавленного тела Марка, собиралась в канавку в центре зала и лениво уходила в сток.

– Мальчик опять не подумал, – сказал печально палач. – Очень импульсивный был юноша. Прилежный, но торопливый. Мало знал, полагался на слухи. Поступок глупый, хотя благородный. В закрытом разделе Кодекса сказано: клиенты отправляются в ссылку, если палач умирает своей смертью. Самоубийство – не тот случай. Неужели он думал, что его жертва – первая?

Он поднял голову и заглянул в объектив, глазами в глаза каждому из пятерых.

– Моё предложение остаётся в силе, – мягко сказал он. – Завтра утром я спрошу, кто из вас станет моим учеником. Мне будет из кого выбирать, не так ли?

Верность и честь

В тайном бункере было тепло и сухо, но в душе Владыки Семитара выли злые вьюги. Разглядывая зализанную дикторшу в дальновизоре, он просеивал память и искал: где, когда наделал он ошибок? Пальцы автоматически перещёлкивали каналы. Короткие сводки новостей перемежались с репортажами. Взвинченные толпы, бродящие по улицам столицы. Шеренги легионеров со щитами, прогибающиеся под натиском демонстрантов. Раззявленный в крике рот старика – лицо его в крови, шарф развевается по ветру. Группа молодёжи переворачивает рейсовый мобус. Полыхает дорогая иномарка. Полицейский за толстым стеклом стационарной будки прячет лицо от телекамеры…

– Передаем обращение чрезвычайного революционного комитета, – дикторша смотрела прямо ему в глаза. – «Сограждане! Антинародная клика низложена! В этот радостный час мы призываем вас к спокойствию. Не дадим запятнать кровью светлые идеи демократии»!

Морщась и поглаживая ушибленный локоть, Владыка слушал звонкие, выспренние благоглупости. Никакие призывы к спокойствию не помогут, понимал он. Плебс, науськанный инсургентами, вызверился. Он не успокоится, пока не напьётся крови сполна.

Чего не хватало этим людям? Он в достатке дал им и хлеб и зрелища. А также спокойствие. Какая ирония, что к спокойствию призывают теперь его главные возмутители! Потрачены годы, чтобы вывести державу из пучины голода и смятения, и какова благодарность? «Жёстче, смелее надо было давить крикунов, – отметил он первую ошибку, с ненавистью глядя на экран: один из главных мятежников, осанистый мужчина с холёным породистым лицом, рассказывал что-то иноземным репортёрам. – Наймит, тварь»!

Но что делать теперь? Гарды прикрыли его отход, довели до убежища. Настоящие мастера, гордость страны, растерзаны взбесившимися подонками. Они остались верны до конца. «Я их не забуду, – Семитар перебирал в уме лица, – никогда». Однако, воздать им можно и позже. Два дня он сидит в подземелье, а время уходит! Оно важнее всего. Погромы и казни – мелочь, рябь. Лишь бы не договорились хищники, что ходят в глубине, за сценой. Лишь бы не успели договориться! Итак. Армия за него. Десантные легионы готовы подняться по приказу. Приказ, всего лишь отдать приказ! Почему нет связи?! Апуд, этот конторщик, без намёка не пошевелит пальцем, вот ещё одна ошибка, его давно пора было менять. Не успел! Служба охраны спокойствия медлит. Трусы… Они совсем разучились решать сами.

Владыка вспомнил недавнюю поездку. Апуд показывал новую технику, что стала, наконец, поступать в войска. Как радостны были военные, как сияли их лица! «Я должен быть там, – решил он. – Они помогут».

Торжественная мелодия ворвалась в болтовню политологов. Семитар не сразу узнал сигнал мобофона, этой игрушки приказчиков, купчишек и опереточных звёзд. Платиновый корпус жужжал и ёрзал на полированном дубе, наигрывая старый гимн.

– Да? – с непривычки он не сразу нашёл нужную кнопку. – Слушаю.

Сквозь вой помех пробился голос первого вице-кесаря. Наконец-то! В груди потеплело. Его вспомнили! Значит, потеряно не всё.

– Да! Да! – слышно было плохо, сам факт звонка казался чудом, – Почему нельзя выслать махолёт? Да?.. Хорошо, будет центурион Лапис, да, жду!

Лапис. Знакомое имя что-то тревожило в памяти. Что-то не слишком приятное, но и не очень важное. Ладно, вице-кесарь не пошлёт ненадёжного человека.

Чтобы занять время, Владыка отыскал в дальновизоре новости западной Унии. Радуются, мерзавцы! Заявления лидеров, спикеров и облечённых властью чинов, рассуждения банковских функционеров. Недоумения, домыслы, попытки прогноза, обычное дело при недостатке точных сведений из первых рук. А это что?!

Лицо Мармота на весь экран и скороговорка репортёра за кадром:

– По сообщению наших корреспондентов, первый вице-прокуратор Мармот осуждён чрезвычайным революционным трибуналом к повешению. Приговор приведён в исполнение.

Вот тебе и боевые дружины Мармота!

Впрочем, это к лучшему. Значит, они не договорились ещё, иначе Мармот был бы жив. Мёртвый он бесполезен.

Скорбная физиономия главы конвента по – удивительное сочетание слов – правам плебса: «Мы выражаем сожаление по поводу печальных событий». Хитрый лис.

– Народная милиция ищет смещённого Владыку для предания справедливому суду, – мелькнул восторженный спецкор, камера съехала на лицо полицейского, нет, теперь уже милицейского чина. Рачьи глаза его бегали, синяя повязка на рукаве сбилась. – Мы заверяем сограждан, что сделаем всё возможное для поимки узурпатора. Каждый, сообщивший о местонахождении гражданина Семитара, имеет право на денежную награду в размере…

Экран дальновизора заснежил и погас. Боль в руке отрезвила. Передёрнув плечами, Владыка разжал пальцы. Осколки пульта посыпались на бетонный пол.

– Суки! – выплюнул он, стирая платком кровь с ладони.

Скорее бы явился центурион. Он доведёт, а там… Мёртвого осла уши вам, а не Владыку Семитара!

Центурион Лапис оказался среднего роста человеком с избыточно мощной для его сложения шеей и ясными синими глазами. Левый бок комбинезона, в каких ходит городская обслуга, был чуть оттопырен, и центурион бережно прижимал его локтем. Другая рука сжимала лямки непромокаемой сумки. Когда, чуть прихрамывая, он вышел из переходного тамбура, Семитар вспомнил:

– Я знаю тебя, центурион, – проворчал он. – У тебя слишком длинный язык. Почему ты не на южных рубежах?

– Верность и честь, Владыка, – пароль, показалось Владыке, прозвучал иронично. – Это важно?

– Это важно. Как я могу тебе верить?

– Трибуны оказались мудрее прокураторов. Поэтому я здесь. Я не люблю тебя и твоих воевод, Владыка, – центурион грустно улыбнулся, – и в самом деле несдержан в речах. Но кровь мне нравится ещё меньше. Мир вообще любить не за что, а эти, – он ткнул пальцем вверх, – начинают делить власть. Они сделают жизнь ещё гаже. Ты сейчас – меньшее зло. Кто их утихомирит, кроме тебя?

– Темнишь, центурион.

– Верность и честь, Владыка, – повторил Лапис. – Я присягал, и я выведу тебя из города.

– Выведешь? Разве ты не с мобилем?

– Плебс бурлит, Владыка, – центурион покачал головой, – мобиль обязательно остановят. Безопаснее пешком. Выйдем ночью.

– Ночные волки, – удивился Семитар, – наверняка подняли голову. Так всегда бывает во время смуты.

– Верно, – ответил Лапис, водружая поклажу на стол, – волки на охоте. Но с ними сейчас договориться куда легче, чем с плебсом. Мобофон не бери, засекут.