Вячеслав Прах - Женщина с портретом на коже

• Название: Женщина с портретом на коже
• Автор: Вячеслав Прах
• Жанр: Современные любовные романы

Вы закрывали когда-нибудь в своих ладонях бабочку? Она порхала изо всех сил, оставляя на ваших руках часть своего цвета?

Нам так важно – прикоснуться к чему-то более прекрасному, чем мы сами. Нам так свойственно это прекрасное убивать.

---

Женщина с портретом на коже Вячеслав Прах

© Вячеслав Прах, 2015

© Вячеслав Прах, фотографии, 2015

Редактор Ляля Леонидовна Левещенко

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Герои:

1 – Март.

Я влюблен. Нет, вы меня совсем не поняли. Я до смерти безответно влюблен.

2 – Ляля.

Я испытала на себе нежность рук мужских. До беспамятства я теряла рассудок.

3 – Погубленная.

Я сделала все, что могла. И чего не могла. Не губи меня больше.

4 – Художник.

Меня восхищают человеческие чувства. Только переживая эмоции, можно передать всю свою суть.

***

Это такая свобода: быть запертым в собственном сундуке. А ключ от него носить у себя на шее.

Я – автор данной повести, ее главный лжец. По совместительству – лютый борец за правду. Я ценитель того, что было всегда в дефиците. И яркий пример – чего не было вовсе.

Я влюблен. Нет, вы меня совсем не поняли. Я до смерти безответно влюблен.

(Март).

1.

Высшая степень эгоизма, она же – последняя стадия трусости требовать от человека любви нечеловеческой, но при этом тайно его ненавидеть. Омерзительная нечистоплотность целовать теплое, красивое тело, которое не приносит тебе удовольствия. Подобно цветочному запаху, манящему своим запретным ароматом. Ты сорвал его, чтобы вдохнуть. А он не пахнет ничем.

Терпкое ничтожество или величайшее обоняние, зависимое от прелести носа и его величины.

Иными словами – я ее не любил.

– Перестань, перестань.

В который раз она плакала без причины.

– Улыбнись. Улыбайся. Вот…

Мне не хотелось, чтобы соседи услышали. Я стыдился ее слез.

Она играла для меня музыку, безмолвно играла, будто хотела утаить что-то сокровенное. К чему я не был готов. Мимо нот, я не слышал ее клавиши. Ее руки были глухи.

Иногда бессонной, тихой ночью, когда она меня не слышала, я задавал себе вопрос. Как бы я отреагировал на то, что одним ранним утром она забрала свои платья, милый детский альбом. И, не объяснив мне причин, попрощалась. Наверное, ревниво. Я не могу представить, как она смеется. Ее смех равносилен предательству ко мне. А он бы ее смешил. Дарил ей цветы, хвалил ее голос. Цвет волос и даже грудь, которой она безмерно была недовольна. У нее прекрасная грудь. Мне болезненно даже подумать, как он притрагивается к ее шее. Берет ее за талию. Свежие простыни. Новые запахи гари… Он отвратителен. От первых морщин до мизинца она принадлежит только мне.

Я не предавал ее, а всего лишь влюблялся в другую…

«Просторная, светлая комната с видом на черную реку. Высокие потолки. Окна от пола. Воздух пропитан запахом красок. Она думает, что я одинок. Я думаю, что никогда не осмелюсь привести ее в свой дом. Как это безнадежно… Я проснулся в семь утра и открыл окно. А Она у стены рисовала… Ляля… У нее имя такое. Художница. Это страсть ее – рисовать людей. Красивых людей. Я даже не представляю, по каким меркам она оценивала их красоту. Все ее портреты были такими разными. Совершенно не похожими на ее предыдущие работы. Возможно, она видела то, чего я никак не мог рассмотреть. Я проснулся в семь утра и открыл окно. А Она у стены рисовала… Мы ложились с ней вместе, а просыпалась каждое утро одна. Будто меня и не было вовсе.

– Что тебе сегодня снилось?

– Мне каждую ночь снишься ты.

Для нее это не было тайной. Пропустила мимо себя.

– Я проснулась в три ночи и смотрела на молнии. Думала. Мне никак не спалось. Я достала кисти и чистый холст. Вспомнила, как зеленоглазая девушка пела вчера у Невы. О, какой у нее был голос. Какие запоминающиеся черты. Мне понравились ее тонкие губы. Она пела так трепетно, тихо, но звонко. Как колокольчик от капли росы.

Смотрит в зеркало и вытирает краски с лица.

– Она отдавалась так девственно, будто впервые. Мне казалось, что каждый перенял на себя часть ее кричащей души. Она с нами делилась, ей было не жалко. Ее каждый зритель смущал.

Чистая… В ее голосе было что-то другое, не грусть. Нет. Я так хотела забрать ее к себе. Обходить, успокоить. Любоваться ее красотой. Нежно, по-женски погладить и слегка, по-мужски защитить. А на утро я бы выпустила ее на волю.

Ляля отодвинула картину к стене.

– Я полюбила ее обнаженное тело. Мне даже не вспомнить, во что она одета была».

Март спрятал блокнот и угостил прохожего сигаретой. На улице все еще было прохладно от вчерашней грозы. Пора возвращаться домой.

2.

Я испытала на себе нежность рук мужских. До беспамятства я теряла рассудок.

(Ляля).

Брезгливость. Я не могу больше переносить этот запах. Вся моя комната пропитана вонью. Он пробрался в каждый ее угол. Все чаще я стала зажигать за ним свечи. А иногда меня спасает окно.

Писатель. Табу. Табу. Дура! Меня покорил его первый рассказ.

Достает с верхней полки маленькую книжечку. Открыла:

«Вы закрывали когда-нибудь в своих ладонях бабочку? Она порхала изо всех сил, оставляя на ваших руках часть своего цвета?

Нам так важно – прикоснуться к чему-то более прекрасному, чем мы сами. Нам так свойственно это прекрасное убивать».

Перелистнула на третью страницу (волнуется). Пробежалась глазами по подчеркнутому тексту. Ляля всегда подчеркивала карандашом то, что она разделывала на маленькие кусочки. Смаковала. Растягивала удовольствие. И через какое-то время она всегда возвращалась к этому снова. А еще она любила закрывать книгу на самом интересном месте и придумывать ее продолжение. В книге вкуснее всего – запах недочитанных страниц.

«Я закрываю глаза на многие ее прелести. Боязнь познать ее совершенство. Раскрыть ее полностью. Ведь когда я узнаю, что все мужчины вокруг хотят завладеть ею – это сведет меня с ума».

После этого рассказа я захотела увидеть автора, услышать его голос. Пробраться к нему в глаза, чтобы увидеть ту «бабочку», в которой я открыла себя. Грустную, томную бабочку, которой в спину бросали камни. А она эти камни брала, собирала и складывала у ног. Осторожно, чтобы, в который раз, не споткнуться. Веселую, трепетную, окрыленную… В малиновом платье. Цветущую, настоящую. Так пьянко, так горько мне всегда от нее. И чем ярче она становилась, тем труднее было оголять свои плечи.

Она, как и я – заложница рук.

Да, я увидела автора. Услышала его самовлюбленный, высокий голос. И даже заглянула в книгу его собственными глазами. Разочаровалась. Он писал совсем о другом. Как жаль. Лучше бы я его никогда не встречала.

Он возвращается вновь, я больше не спрашиваю его о бабочке, а только молча рисую. Когда у меня нет ничего, я достаю свои краски. Они – мое небо, они – мои крылья. Они – моя кровь.

Он влюблен, он меня отвлекает. Я кляну его, чтобы он не писал обо мне.

***

3.

Я сделала все, что могла. И чего не могла. Не губи меня больше.

(Погубленная).

Я отдала тебе свою жизнь. Ты не принял ее. Как и не принимал все, что я для тебя делала. Март! Милый мой, солнечный Март. Я перестала для тебя петь. И смирилась с тем, что у меня голоса нет. Нет души. Я никогда не поверю, что у тебя просто нет слуха. Мой Великий писатель. Я взяла грех полюбить твой талант. А что я… Я ничтожна, бездарна. И ко всему же – еще не любима.

Я сегодня хотела покончить с собой. Нет, ты меня не жалей. Не суди меня, нежный. Не сумасшедшая и ничуть не больна. Я просто не знаю, как это – принадлежать только себе. Ты меня всему научил. А это покрыл тайной. Пусть так. Я тебя не виню. Пусть так. Я тебя ни за что не посмею.

Я стояла и пела. Прости меня, слабую. Я стояла, прислонившись к перилам. Ты однажды махнул рукой на Неву, и я перестала приходить и смотреть на стихию. Мою безмолвную, уходящую вдаль. Я с юности к ней приходила. Ты меня не поймешь. Не пытайся. Да и это не важно…

На меня смотрели. Представляешь, люди останавливались, чтобы послушать мою песню. Я очень тихо пела, но мне кажется, что каждый из них меня услышал. Я думала, чем лучше их слух твоего. Я мечтала, чтобы ты один там стоял. Где же ты был, моя Муза?

Когда все ушли, я лежала на спине. Среди моих любимых, желтых лилий. С чего ты взял, что я любила пионы? Я их принимала. Всего лишь… Ясное небо. А к вечеру будет гроза. Я лежала, но больше не пела.

На девятый рассвет.

Март постучался в знакомую дверь. Его стук она узнала не потому, что он был каким-то особенным. Дело в том, что он всегда стучал трижды. Ляля его таким не помнила. Нет, зашел Март. Но как бы смерть пошутила над ним: он был как будто при жизни. Бледный, истомленный каким-то тяжелым недугом: его глаза были затоплены горем. В руках его дрожало письмо.

Тогда на пороге человек без лица не знал, что к его возлюбленной подселился кто-то еще. Кто-то, чье обнаженное тело обрело новый дом.

Март побледнел, когда увидел портрет.