Элли Флорес - Энкантадо

• Название: Энкантадо
• Автор: Элли Флорес
• Жанр: Научная Фантастика

Великая Амазонка, Матерь рек, хранящая тайны индейских племен, поющая о легендах подводных жителей – энкантадо. В чем ее секрет? Что скрывается в густой зелени сельвы? Здесь духи мертвых чувствуют себя, как дома, здесь рушатся иллюзии и гибнут близкие – но здесь же одинокая девушка-ученый, Элена Ривалду, находит друга и наставника, встречает странного раненого незнакомца и оказывается в самой гуще сражения между Высокими и Низкими богами.

Два биения сердца. Между ними – вечность. И только она.

---

Энкантадо повесть Элли Флорес

© Элли Флорес, 2015

© Aloys Zötl, иллюстрации, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

От автора

Дорогие читатели! Я всегда любила рассказывать сказки, и если вы разделяете со мной эту любовь – смело садитесь в лодку воображения автора и погружайтесь в прекрасный и странный мир Амазонки будущего. Жанр – фэнтези с элементами мистики и НФ. Действие повести происходит в измененной климатической катастрофой реальности. Многие названия животных, племен, имена богов и прочие реалии произведения являются выдумкой автора и не имеют отношения к нынешней Амазонке и ее обитателям. Тсинакан – имя персонажа из рассказа Борхеса «Письмена бога». Да будут с вами и со мной только светлые и добрые духи. Эвогай!

Часть 1. Эрмоса

Грациозно танцуют изящные цапли

Голенастые ноги подняв над водой.

С тонких клювов спадают блестящие капли,

Нарушая кувшинок беспечный покой.

А под ними, в глуби, молчаливые рыбы,

Улыбаясь своим примитивным мечтам,

Повторяют телами речные изгибы,

Чтоб добраться быстрей к безопасным местам…

Ю. Вересова

Глава 1

Старик чинит острогу.

Его потемневшее от загара, в глубоких морщинах лицо покрыто мелкими капельками пота. Соломенная шляпа и накидка защищают от прямых солнечных лучей, но не от влажной жары. В этот час все, что способно двигаться, ползать, ходить, летать, плыть, прячется в самые укромные уголки сельвы и Великой Матери. Я должен бы вернуться в свою пещерку и отдохнуть там, набраться сил после неудачной утренней охоты. Вечером из притока приплывут Мамита и Тонто, и мы объединим силы в поисках рыбы: омете или вкусной серебристо-желтой каинды. Каинда покрыта шипами, ведет себя осторожно, выходит кормиться только в предзакатные часы. Не всякому она по зубам. Но Мамите что каинда, что белоспинный краб – все едино, она может и с молодым кайманом побороться, если нужно. С тех пор, как мы познакомились, я узнал больше охотничьих уловок, чем за всю предыдущую жизнь.

Да, я должен бы вернуться…

Вместо этого я прячусь у берега, за грудой мелкого, выброшенного бурей топляка, и смотрю на него. Я стараюсь дышать тихо, почти не выпуская фонтанчиков.

Почему меня так тянет к этому двуногому? Сам не знаю. Пламя его жизни способно скорее оттолкнуть, чем привлечь – темное, цвета грозового облака, с легкими проблесками багрянца и серебра. Он живет здесь давно, этот убийца убийц, и воды Матери покорились ему. Я видел, как он охотился на черных кайманов, воровавших рыбу из его ловушек…

В канун новолуния старик встретил у водопоя большую самку йавы. Она только что дожрала пекари и отмывалась. Гром, вспышка, визг, струйка ее крови, расплывающаяся в белой воде… Я боялся этой кошки, очень боялся – однажды она напала и преследовала меня в воде до тех пор, пока я не обманул ее, нырнув так глубоко и так надолго, что от нехватки воздуха легкие мои почти разорвались. И обрадовался ее смерти.

Но я не из-за нее приплыл. Быть может, старик привлекает меня своим упрямым одиночеством? Да, это правда… рядом с ним нет двуногих, ни самца, ни самки. Нет даже молодняка.

У меня тоже никого нет. Мамита и Тонто не в счет, они не моя семья. Мы просто стали на время стаей ради охоты. Когда начнется сезон дождей, они уйдут по разливу, и я останусь совершенно один…

Один…

Светловолосый парень, который ведет катер – Энди, что ли? – уже в который раз оглядывается на меня и подмигивает. Я не реагирую. Его улыбочка бледнеет, он вновь смотрит вперед, и по его плечам и затылку я понимаю, какими эпитетами он награждает меня сейчас. Пожалуй, я даже могла бы подсказать ему пару-тройку новых выражений. Но лучше не надо, это провинция, а не шальной Рио, где парни на любую подколку могут тебя шутливо отбрить и при этом не обидеться за свою драгоценную мужскую честь.

Энди… нет, все же его зовут иначе… прибавляет скорость, хотя необходимости в этом нет. Моя прическа погибает бесславной смертью, дышать нечем – ветер бьет в лицо. Прекрасно. Он уже начал мне мстить за пренебрежение.

– Потише, друг!

Он делает вид, что не слышит. Я тянусь вперед и хлопаю по правому плечу, потом ору, что есть сил:

– Сбрось скорость!

Он выполняет мой приказ буквально, и я едва успеваю упереться ладонями в спинку переднего кресла. Поганец сделал это намеренно. И знает, что я это знаю. И ждет от меня соответствующей реакции.

Низко над водой пролетает цапля, торопясь к гнезду. Откуда-то доносятся голоса поющих сомиков. Сельва смотрит на нас тысячью глаз и ждет.

Я спокойно выпрямляюсь и вздыхаю. Потом потягиваюсь, словно ленивая сытая кошка, разводя руки и закидывая их за голову. Он опять оборачивается, и глаза у него лезут на лоб. Я намеренно замираю секунд на десять в этой провоцирующей позе, потом, словно очнувшись, поправляю одежду, застегиваю рубашку на все пуговки, до самого верха, и нежно-нежно улыбаюсь возничему:

– Ой, как хорошо, что ты остановился. Забыла предупредить, меня на большой скорости укачивает. Слабый вестибулярный аппарат. Ты настоящий джентльмен, Э… Энрике.

Фу, вспомнила, наконец, его имя.

Он бормочет нечто маловразумительное, сплевывает за борт и запускает мотор на малые обороты:

– Так пойдет, сеньорита Ривалду?

Ну и ну, мы можем быть вежливыми. Я улыбаюсь, сладкая, как сто кило сахара:

– Ага. Спасибо тебе, ты просто чудо. Никогда не встречала такого заботливого парня, даже в Рио.

Я наблюдаю за тем, как из-за воротничка его рубашки выползает предательская краснота. Каменное лицо – довольно симпатичное, кстати – оттаивает. Давно бы так…

…а все-таки у президента транснациональной компании «Регент Лодж Инкорпорейтед» и крупнейшего спонсора нашего факультета Мануэла Келадо мог бы быть более воспитанный сын. Видно, природа действительно отдыхает на детях сильных мира сего. И Мануэл не без причины отправил сына работать простым помощником управляющего в один из своих самых отдаленных отелей на берегу Амазонки.

Последнюю часть пути мы с Энрике преодолеваем в мирном молчании. Он помогает мне выбраться из катера, выносит вещи и коробки с продуктами и по-джентльменски прощается.

– Я завезу вам воду и еду через шесть дней. Не беспокойтесь.

– Я и не беспокоюсь, ты человек ответственный и надежный.

Эх, переборщила с лестью. В его глазах появляется хорошо мне знакомое выражение восхищения, смешанного с примитивным желанием. Я торопливо добавляю:

– Мой жених такой же. Думаю, вы понравитесь друг другу.

Энрике мрачнеет и торопливо запрыгивает обратно. Через пару минут стук мотора раздается уже с середины медленно текущей реки, а еще через минуту в него вплетается песенка:

Ай, сокровище, не смотри на меня так, не надо,
Ай, прекрасная, не смотри на меня так, не надо,
Любовь в моем сердце глубже Матери рек,
Любовь огня горячее, ветра быстрее
Любовь нам с тобой напророчили энкантадо…

Хижина на сваях кажется пустой, но это лишь видимость. На самом деле Джофре давно уже сидит за прикрытыми ставнями и разглядывает меня и мои пожитки. Бьюсь об заклад, в нем сейчас борются противоположные желания – стремление вытолкать меня отсюда пинками и тяга к человеческому общению.

Я прикладываю руки ко рту и громко зову:

– Джофре! Э-эй! Где ты, отшельник? Я вернулась!

Я прямо чувствую, как старый угрюмец пыхтит там, за ставнями, пытаясь придумать благовидный предлог, чтобы выпроводить меня восвояси. Не придется ли переживать такую же войну, как прошлым летом, когда я впервые приехала сюда? Если да, это поможет мне отвлечься от мыслей о Кристобале.

…о, будь оно все неладно. Даже в мыслях нельзя, нельзя мне произносить его имя. Там, где был свет, теперь только темнота, запах его смазанных какой-то блестящей гадостью волос, нарумяненные щеки, плотно сомкнутые тонкие губы, судорожные всхлипы его многочисленных братьев, сестер, дядюшек, тетушек, и я – сидящая на задней скамье в старинной душной церквушке, и мерный речитатив одетого в лиловую сутану священника… Темнота, ничего, кроме темноты.

И мой последний поцелуй, остывающий на его ледяном лбу.

Дверь хижины распахивается, старик спускается по грубо сколоченной лестнице, подходит. Он без шляпы, потемневшая от пота майка сползла с одного плеча, на левой брючине полосы подсохшей крови. Цепкие серые глаза ощупывают меня с ног до головы.

– А, это ты. Явилась.

Я крепко жму вроде бы нехотя протянутую навстречу широкую сухую ладонь и киваю на вещи:

– Как обещала. Поможешь?

Он хмыкает, легко вскидывает на плечо здоровенный ящик с бутылками питьевой воды и идет обратно. Бросает через плечо: