Михаил Кириллов - Многоликая жизнь

• Название: Многоликая жизнь
• Автор: Михаил Кириллов
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2014

В книге собраны неопубликованные ранее или опубликованные малым тиражом очерки, рассказы, повести, новеллы и заметки, написанные в 90-е – двухтысячные годы. Как правило, эти произведения не связаны общим содержанием, но относятся к профессиональной деятельности автора. В них воспоминания об Учителях, о Гагарине, Пирогове и Боткине, заметки о городах нашей советской страны, письма выпускников – военных врачей, о судьбе высшей клинической школы и медицинских учреждений в современной России.

Книга может быть полезна врачам, историкам отечественной медицины и обычным читателям.

---

Михаил Кириллов Многоликая жизнь

Мало помнить Учителя,

нужно следовать ему.

(Авт.)

Сведения об авторе: выпускник Военно-медицинской академии им. С.М.Кирова (1950–1956 гг.), полковник медицинской службы в отставке, доктор медицинских наук, профессор Саратовского медицинского Университета и Военно-медицинского института (1966–2010 гг.), академик Российской академии медико-технических наук и Российской академии военных наук, Нью-Йоркской академии наук, Европейской академии естественных наук, Заслуженный врач России, писатель.

Учителя (Очерки)

«Интеллигентный человек- это человек,

который ощущает потребность воздать своему Учителю,

когда тот уже ничем не может помочь».

(А.Я.Губергриц)

Семен Борисович Гейро Доцент ВМА им. С.М.Кирова (пятидесятые годы)

Расслаивающая аневризма аорты, особенно в практике кардиологических отделений, наблюдается нередко, хотя частота диагностических ошибок при этом заболевании и в лучших клиниках достигает 50 %. Ее распознавание всегда требует опыта. Наибольшие трудности испытывает молодой врач. Привожу пример из своей врачебной практики.

1955 год. Военно-медицинская академия им. С.М.Кирова. Кафедра проф. В.А.Бейера, где мы – шестикурсники – проходили практику по госпитальной терапии. Руководил нами доцент Семен Борисович Гейро.

Больной мне достался сложный, возрастом старше пятидесяти лет. Мучился он от приступов тяжелейших стреляющих болей в животе, отдающих в позвоночник и ноги. Никто в клинике не знал, что с ним.

Было известно, что в юности он перенес сифилис, реакция Вассермана была положительной (+++). Я часто видел, как Семен Борисович, заходя в его палату, замедлял шаги, когда проходил мимо его койки. С.Б. размышлял, огорчался, и глаза его становились грустными. Он не знал, что с больным. Сам я тем более был далек от истинного представления о диагнозе. Что было важно в имевшихся данных, а что не важно? Но я хорошо изучил ход страданий больного, не раз наблюдая, как по его телу прокатывался очередной болевой вал, оставляя его измученным, побледневшим и пожелтевшим. Иногда это происходило до трех раз в день. Внутренняя картина болезни была понятна мне в большей мере, чем ее природа.

Как-то, задержавшись в клинике, я застал больного, только что пережившего очередной криз. Внимательно просмотрев его историю болезни, я вдруг обратил внимание на последовательное совпадение сроков болевых и анемических кризов с последующим появлением гипербилирубинемии и желтухи. Болевой криз сопровождался кровопотерей и гемолизом? Где? В связи с чем? Было ясно, что я натолкнулся на что-то существенное, связанное с закономерной и глубокой внутренней структурой кризовости течения болезни как клинического явления.

Было три часа дня. Я попытался найти Семена Борисовича, чтобы посоветоваться с ним. Но в клинике его уже не было. Сказали что он на каком-то совещании. Просидев часа полтора в фойе клуба академии, я дождался его и рассказал о своем наблюдении. Он слушал, опустив голову. Потом поднял глаза и очень серьезно посмотрел на меня, словно впервые увидев. Неожиданно улыбнулся и сказал, что только что сделал два открытия. Первое из них касается больного, а второе – меня. «Сегодня, сказал он, кажется, родился еще один терапевт…».

Больной продолжал страдать. С.Б.Гейро вместе с нашей группой на следующий же день внимательно осмотрел его. Спустя пару дней он объяснил нам, что у больного сифилитический мезоаортит и, по всей вероятности, расслаивающая аневризма аорты. Это многое объясняло. В те годы сифилис был редок, и мы мало знали о его проявлениях. Вскоре у больного развились острые коронарные боли, и резко упало артериальное давление. На консилиуме с участием проф. В.А.Бейера обсуждались различные предположения. Острый приступ загрудинных болей объясняли инфарктом миокарда, а версию о расслаивающей аневризме аорты, несмотря на соображения Гейро, восприняли с сомнением. Но С.Б. настаивал.

Состояние больного оставалось крайне-тяжелым. Появились признаки медленно формирующейся тампонады сердца. Генез ее был не ясен, так как при разрыве сердца в зоне инфаркта это осложнение развивается быстро. Прошло три часа. Больной умер. Труп его был направлен на вскрытие с диагнозом инфаркт миокарда, разрыв сердца, тампонада сердца, мезоаортит, расслаивающая аневризма аорты.

Диагноз был подтвержден на вскрытии: аорта, которую прозектор (проф. Чудаков) с трудом выделил, представляла собой трехслойный широкий чулок на всем ее протяжении. Позвоночник был узурпирован до межпозвоночных дисков. Теперь стало очевидным то, что было так неясно при жизни больного. Каждая новая порция крови расслаивала стенку аорты, сопровождаясь кризами боли, анемии и желтухи. Обезображенный пульсирующий орган, ударяясь о позвоночник, причинял больному жесточайшие боли. Расслаивание стенки аорты наблюдалось в почечных, мезентериальных и в бедренных артериях и заканчивалось щелевидным разрывом аорты сразу над аортальными клапанами с постепенным прорывом крови в сердечную сорочку. Это объясняло необычную продолжительность развития тампонады сердца. А инфаркта миокарда установлено не было.

Таким образом, мои наблюдения получили подтверждение. И хотя позже мы не работали вместе, Семена Борисовича Гейро я считаю своим первым учителем.

Значительно позже, в 80-е годы, руководя клиникой в Саратове, я с коллегами (Л.Е.Бочкарева и др.) обобщил наш собственный немалый опыт диагностики расслаивающей аневризмы аорты, как правило, имевшей атеросклеротический генез. Этот материал был опубликован в первом номере журнала «Клиническая медицина» за 1987 год.

Мирон Семенович Вовси Главный терапевт НКО Красной Армии (1941–1948 гг.)

«Если ты только для себя, то зачем ты?

А если ты для всех, то кто за тебя?»

(А. М. Горький)

  Среди выдающихся терапевтов CCCР 40—60-х годов был профессор Мирон Семенович Вовси. После окончания медицинского вуза в 1919 г. Вовси служил в Красной Армии, а по окончании гражданской войны работал врачом в Москве. В 30-е годы он был уже известным московским профессором. В 1941 г., в самом начале Великой Отечественной войны, по решению высшего руководства страны, он был назначен главным терапевтом Красной Армии. На него легла тяжелая ноша создания терапевтической службы армии, которой до войны не было, и он с этой задачей справился. Он разрабатывал различные проблемы внутренней патологии на войне, участвовал в создании военно-полевой терапии и, в частности, ее нового раздела – учения о болезнях у раненых. Им были проведены 23 фронтовые и армейские научно-практические конференции. Уже после войны, в 1947 г., он сделал основной доклад на Всесоюзном съезде терапевтов «Внутренняя медицина в годы Великой Отечественной войны». Главным терапевтом Советской Армии он оставался до 1948 г., хотя и в последующем продолжая консультировать в Центральной поликлинике НКО СССР – вплоть до своего ареста по ложному обвинению в 1952 г. (т. н. «дело врачей»). Я познакомился с М. С. Вовси в 1958 г., получив разрешение провести стажировку в терапевтической клинике больницы им. Боткина в Москве. Войсковым врачам (а я тогда служил в Рязани, в парашютно-десантном полку) полагалось ежегодно проходить месячное усовершенствование в госпиталях. Конечно, вести больных и дежурить в такой солидной клинике врачу медпункта, было трудно. Вовси заведовал этой клиникой. С ним работали проф. Б. 3. Чернов (в прошлом фронтовой терапевт), проф. М. И. Шевлягина, к.м.н. М. Я. Ратнер.

В одной из палат его клиники я вел больную сорока лет. У нее в последние годы наблюдались повторные тромбофлебитические эпизоды различной локализации. В самое последнее время наблюдались признаки тромбофлебита сосудов сетчатки обоих глаз. Ни терапевтам, ни окулистам природа этих рецидивов ясна не была. Никто на кафедре не владел и литературой вопроса.

На обходе, который проводил М.С.Вовси, были представлены все шестеро больных палаты, в том числе и моя больная. У профессора была такая манера: он, осмотрев больных, в палате заключения не делал, а разбор проводил у себя в кабинете после обхода. Я был стажер, но он внимательно и строго выслушал и меня. Он был немного удивлен, что я не докладываю, как это принято, а рассказываю, причем не только о болезни (факты, сроки), но и о самой больной (где лечилась, что она думает о своем заболевании и т. д.). Я рассказал также, о том, что мне удалось прочесть по поводу этого непонятного заболевания. Особенно непонятна была миграция процесса.

После обхода все врачи собрались в кабинете профессора, и он в той же последовательности, что и в палате, проанализировал услышанное ранее. Он уточнял, позволял спорить и, наконец, утверждал свое мнение. Видимо, у них в клинике так было принято. Дошло и до моей больной, по порядку она была последней. Видно, что профессор затруднялся в диагнозе, и никто из присутствующих ничего добавить к сказанному мной не смог. Он попросил меня еще раз поделиться прочитанным материалом. Статья была из Одессы и была опубликована в 1941 году в журнале «Врачебное дело». Я наткнулся на нее, несколько дней поработав в Центральной медицинской библиотеке на пл. Восстания. Тот случай был аналогичен, и речь в нем шла о редкой разновидности хронического тромбоваскулита. Видимо, мой рассказ позволил что-то лучше понять и в отношении моей больной. Вовси похвалил меня за полезные литературные поиски и пожелал успеха в службе.