Олимпиад Иоффе - Избранные труды. Том IV

• Название: Избранные труды. Том IV
• Автор: Олимпиад Иоффе
• Жанр: Детская образовательная литература
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-94201-560-2, 5-94201-234-2

Открывая четвертый том, читатель получает уникальную возможность познакомиться с «поздним» Иоффе, трудами, созданными Олимпиадом Соломоновичем в США в период с конца 1990-х по 2005 год, в России работы публикуются впервые.

Данный том также содержит ряд статей, вышедших в 50–70-е годы ХХ века и уже давно ставших юридической классикой.

Для студентов, преподавателей юридических вузов, специалистов в области частного права, теории и истории государства и права, а также для всех интересующихся проблемами права.

---

Итак, мы узнали, что государственное юридическое лицо – это не просто социальная реальность, а такая социальная реальность, которая наделяется имуществом и выполняет определенные задачи. Очень хорошо! Но нам хотелось бы узнать, что же такое самая эта социальная реальность, которую наделяют имуществом и на которую возлагается выполнение определенных задач? Пока что это ведь не более чем ноумен. А какое содержание скрывается за этим ноуменом?

Для ответа на поставленный вопрос особый интерес представляют суждения Д. М. Генкина об ответственности юридических лиц. Он говорит, что «такая ответственность вытекает из второй части ст. 119 ГК РСФСР, в силу которой должник отвечает за действия тех лиц, на которых он возложил выполнение обязательства. Это правило относится как к договорной, так и вне договорной ответственности и распространяется как на физических, так и на юридических лиц»[100]. Вслед за этим, для разъяснения данного положения автор приводит в качестве примера случай ответственности квартиросъемщика за действия домашнейработницы, «…хотя, – не без иронии добавляет он, – никто не станет утверждать, что такая ответственность наступает потому, что квартиросъемщик и домашняя работница образуют коллектив, возглавляемый квартиросъемщиком»[101].

Мы не будем останавливаться на этом примере, ибо не можем не учитывать того факта, что только настоятельная потребность в иронии могла побудить Д. М. Генкина проводить аналогию между отношениями, складывающимися в государственных юридических лицах, и отношениями между квартиросъемщиком и домашней работницей. Но вот на что действительно следует обратить внимание, так это на то, что, согласно приведенному положению, все работники государственного юридического лица, включая директора, охватываются ч. 2 ст. 119 ГК, т. е. являются лицами, которым госорган поручает выполнение возложенных на него обязательств. На это обстоятельство следует обратить внимание потому, что, как известно, все функции (в том числе и все обязательства) госоргана выполняют его работники. И если последние являются для госоргана посторонними лицами, которым он поручает выполнение всех своих обязательств, то чем же тогда занимается сам госорган? По-видимому, ничем или в лучшем случае тем, что он поручает выполнение всех своих: обязанностей другим лицам и несет ответственность за их действия.

Каким бы странным ни показался подобный вывод, автора по крайней мере нельзя упрекнуть в непоследовательности: кто-то ведь должен выполнять работу юридического лица, если само оно представляет собой такую своеобразную социальную реальность, в которой нет ни одного живого человека!

Впрочем, в одном отношении непоследовательность все же имеется, ибо если нет ни одного живого человека, стоящего за фигурой госоргана как юридического лица, то кто же, собственно, перепоручает исполнение его обязательств другим лицам?

Перечень подобных вопросов, адресованных автору теории социальной реальности, можно было бы продолжить. Но в этом едва ли имеется надобность. Одно во всяком случае бесспорно: никто еще не опустошал юридической личности госоргана в такой мере, как автор рассматриваемой теории, несмотря на то, что госорган как юридическое лицо в данной теории эффектно именуется социальной реальностью.

Мы вновь, таким образом, возвращаемся к проблеме общей категории, которая могла бы охватить все разнообразные организации, выступающие в качестве субъектов социалистических правоотношений. Разрешая эту проблему, необходимо опираться на существующие понятия правосубъектности, субъективного права и обязанности. Сущность правосубъектности состоит в том, что благодаря ей лицо выступает как участник правоотношений, как носитель прав и обязанностей. Обладая же правами, правосубъектное лицо может совершать определенные действия и требовать определенного поведения от обязанных лиц, а, выполняя обязанности, оно должно совершать те действия, на которые вправе притязать управомоченный. Но совершенно очевидно, что совершать те или иные действия – все равно, по праву или в силу выполнения обязанности – может только человек индивидуально или в коллективе с другими людьми. Поэтому субъектами права могут быть либо отдельные люди как общественные индивиды, либо коллективы людей как общественные образования, которые выступают в нашей стране в виде разнообразных организаций, предусмотренных законом.

Еще в 1950 г. в работе «Субъекты гражданского права» С. Н. Братусь писал: «…участники правоотношения – либо индивиды, либо их коллективные образования…»[102]. В 1955 г. Н. Г. Александров тот же вывод сформулировал для теории права в целом. Говоря о правосубъектности, он указывает, что последняя может быть государством признана «…за отдельным человеком или коллективом людей…»[103]. Можно соглашаться или не соглашаться с тем конкретным решением вопроса о носителе правосубъектности госорганов, которое предложено Н. Г. Александровым. Но его ориентация на выявление реальных общественных отношений, закрепляемых в правосубъектности социалистических организаций, на выявление «людского субстрата» юридического лица в советском праве является безусловно правильной.

Что же касается специального цивилистического вопроса о юридической личности госорганов и возникающего в связи с этим вопроса о том, кто эту юридическую личность воплощает – коллектив рабочих и служащих во главе с директором, как думают сторонники теории коллектива, директор госоргана, как думают сторонники теории директора, или известным образом организованная постоянная группа должностных лиц госоргана, как думает Н. Г. Александров[104], – то все эти вопросы заслуживают того, чтобы они подверглись особой разработке.

Юридические нормы и человеческие поступки[105]

1

Право – регулятор общественных отношений. С точки зрения марксистско-ленинской юридической науки, это положение носит характер элементарной и общеизвестной аксиомы, а потому в особом обосновании не нуждается. Но то, что относится к праву в целом, характеризует, естественно, и образующие его составные элементы, каковыми являются юридические нормы. Норма права, как и право вообще, тоже выступает в качестве регулятора общественных отношений.

Регулировать общественные отношения – значит устанавливать известные рамки, границы, пределы поведения их участников. К этому, собственно, и сводится, если рассуждать абстрактно, регулирующее действие всякой юридической нормы. Однако подобное понимание вопроса может встретить возражения применительно к нормам социалистического права, призванного играть творческую роль и активно содействовать преобразованию общественных отношений, особенно в современных условиях – в период развернутого строительства коммунизма в нашей стране. Ибо если право лишь определяет границы поведения участников социальных процессов, то оно, по-видимому, не порождает и не преобразует, а только фиксирует эти процессы в том виде, в каком они уже сложились ко времени издания соответствующих юридических норм. «Всюду, где мы сталкиваемся с теми или иными жизненными отношениями, уже существующими независимо от права, – пишет С. А. Голунский, – роль права, если не ставится задача заменить эти отношения новыми, заключается именно в упорядочении этих отношений применительно к интересам господствующего класса (а в развитом социалистическом обществе – к общенародным интересам). Но понятия «упорядочение», «введение в определенные рамки», безусловно, не исчерпывают всего воздействия права на общественные отношения в социалистическом обществе.

…Если понимать термин «регулирование» только как упорядочение общественных отношений, введение их в определенные рамки, то это неизбежно ограничивает роль социалистического права.

Возьмем, например, Закон о дальнейшем развитии колхозного строя и реорганизации машинно-тракторных станций от 31 марта 1958 г. Разве его роль сводится к тому, что он упорядочивает отношения колхозов с МТС или с кем-нибудь другим? Нет! Он создает совершенно новые отношения, существенно меняет характер колхозной собственности, меняет целую область производственных отношений, вносит существенные изменения в базис социалистического общества»[106]? Отсюда как будто бы следует, что либо социалистическое право выполняет активно творческую роль, и тогда правовое регулирование включает в себя также способность к преобразованию наличных и созданию новых общественных отношений, либо его действие исчерпывается введением в определенные рамки поведения людей, и тогда, по мнению, С. А. Голунского, оно тождественно правилам уличного движения, а функции государства свелись бы к обязанностям «ночного сторожа»[107]. В действительности, однако, подобной альтернативы не существует – не существует по соображениям, которых явно не учитывают авторы, ее формулирующие.