Елена Швейковская - Русский крестьянин в доме и мире: северная деревня конца XVI – начала XVIII века

• Название: Русский крестьянин в доме и мире: северная деревня конца XVI – начала XVIII века
• Автор: Елена Швейковская
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91674-172-8

В монографии исследуются основные социальные ассоциации – семья и деревенский мир, в которых протекала повседневная жизнь крестьян Русского Севера в конце XVI – начале XVIII в. Она локализовалась в доме-дворе и определенном инфраструктурном пространстве. Через разноуровневые связи, в которые вступал индивид в микромире деревни и волостной общины, а также за его границами, контактируя с должностными лицами земского мира и воеводой как представителем власти, выявлены ценностные ориентации и мировидческие представления крестьян. Культурно-исторический подход не исключает обращения к социальным экскурсам, что вкупе способствует углубленному пониманию образа, стиля жизни крестьян и социальной природы российской деревни.

---

Перепись 1717 г. фиксировала бежавшее население, итожила его число по каждому из описываемых владений, административной части уезда и уезду в целом. Она содержала поступательную, итоговую информацию, дающую представление правительству о масштабах бегства. В Кубенской трети Вологодского у. беглые составили около 16 % убывшего населения[176]. Государственные мобилизации имели негативные последствия для землевладельцев, особенно средне– и мелкопоместных, тем более находящихся вдали от имений на военной службе. Потребность поместно-вотчинных хозяйств в работниках, обеспечивающих производство дохода, была немаловажным фактором, и потому они принимали назад бежавших от них крестьян, которые снова включались в жизнь семейную, деревенскую и поместно-вотчинных владений в целом. Приказчики последних, если таковые были, или мирские старосты с сотскими предоставляли, когда это требовалось, возвратившимся крестьянам место для поселения. Интересны сведения об имении братьев Вараксиных. В д. Высокое из 4-х дворов, находившейся в совладении Никиты и Ивана Федоровичей (2 дв.), Никиты Федоровича (1 дв.) и Максима Ильича (1 дв.), за Никитой и Иваном значился вновь поселенный двор Ивана Никитина 60 лет с женой Ульяной Михайловой 55 лет, с племянником «их родным» Прокопием Варфоломеевым 50 лет с женой Улитой 45 лет, у которых дети Иван 5 и Агриппина 4 лет. В 1710 г. «Иван Никитин и с племянником Прокопьем не написаны потому, что в то время были и з женами в сходе, и пришед, поселились тем двором в 1716 году». Тем же братьям Вараксиным принадлежала вновь поселенная д. Алексейцево, ранее бывшая пустошью. В ней двор 55-летнего Логина Степанова с женой Акилиной Савельевой 35 лет и сыном Лукьяном 10 лет, и «у него ж племянники родные»: Артемон Епифанов 50 с женой Ириной 35 лет, Василий Прокопьев – 20 с женой Акилиной Митрофановой 20 же лет и холостым Василием Даниловым 16 лет. В книгах 1710 г. они «Логин Степанов и с племянники родными и з женами и з детьми не написаны потому, что в то время были в бегах, и пришед из бегов, поселились в помянутом дворе в 1712 году»[177]. Приведенные данные интересны тем, что перечисленные крестьяне вернулись не в свои прежние дворы, а были поселены во вновь заведенных дворе и деревне. Возвращение крестьян из бегов было использовано даже для хозяйственного оживления запустевшей земли.

Из изложенного материала явствует, что в работники и в солдаты община и землевладельцы старались отпускать неженатых мужчин. В армию законодательно рекомендовалось брать холостых мужчин 20-летнего возраста. Однако этот принцип не всегда соблюдался. Порой и в армию, и на строительство Петербурга брались женатые мужчины. Уход мужа-кормильца ставил женщину с детьми в трудное положение, что уже видно из приведенных сведений. Перепись наполнена бесстрастными свидетельствами, что в отсутствие мужа жена, жена с малолетними детьми «сошла/и/ в мир», жены, дочери «кормятся» или «скитаются» в мире, «кормятся Христовым имянем». Отнюдь не всегда такой сход «в мир» мог прокормить женщину-солдатку. Переписчики многократно фиксируют смерть женщин и детей в этих скитаниях. В д. Щекарево епископа Вологодского и Белозерского в семье двух женатых двоюродных братьев из 9 человек, сорокалетних Козьмы Андреева с малолетними детьми и Ивана Терентьева с женатым сыном 25 лет и внуком 4 лет в 1710 г. вместо скитавшегося в мире Ивана Терентьева значился двоюродный же брат Дементий Гаврилов, и «он взят в салдаты в 1712 году, жена ево и с дочерью умре того же году». В д. Горка Никольская Спасо-Каменного монастыря из хозяйства Афонасия Дмитриева 28 лет с 38-летней женой и с двумя малолетними детьми его брат был отдан в солдаты в 1711 г., а «жена его Ирина умре тому третей год». В поместной д. Харапово Петра Михайловича Лызлова имелся двор родных братьев Тимофея Иванова 55 лет с 37-летней женой, 2 сыновьями 17 и 13 лет и Ивана Иванова 25 лет с женой-ровесницей. В 1710 г. здесь «написан брат их Иван Мартьянов, и он отдан в рекруты» в 10-й набор, «а жена ево и з детьми сошли безвестно». Еще «брат же их двоюродный Семен Логинов в прошлом 1712 году умре». Семеновы же дети Никифор 15, Михайло 10, Андрей 4 лет и женатый «пасынок» Федор Григорьев 30 лет «в поданной скаске они написаны в бегах» с 1716 г., хотя «сверх поданной скаски в тех дворех по наезду явились». В д. Митинское поместья Василия Ивановича Волынского – двор вдовца Григория Иванова 44 лет с детьми Федором 16, Афанасьем 12 и Матреной 6 лет, а также с его двоюродным братом Василием Дементьевым 45 с женой ровесницей и детьми Иваном 12, Степаном 1 году и Екатериной 3 лет. В 1710 г. у них был «написан двоюродный брат Яков Миниев, и он отдан в солдаты в 1710 году, а жена ево Федора з дочерью Афимьей скитаетца в мире». В д. Деревенцово А. П. Салтыкова у крестьянина Ивана Алексеева 57 лет с женой Катериной 32 лет, с бездетным женатым сыном 18 лет (жене 20) и с тремя младшими детьми Ильей 15, Авдотьей 5 лет и Анной 1 году после переписи 1710 г. его сын, вероятно старший, Иван «отдан в солдаты в шестой набор, а жена ево Афимья Лукина дочь» 25 лет с дочерью Мариной «бродят в мире». В 1710 г. «в том дворе написан Фома Алексеев, и он з женою умре», и Фома, судя по отчеству, доводился братом главе двора. В вотчинной д. Мидяево Никиты Андреевича Шаховского был двор Емельяна Иванова 46 с женой Пелагеей 36 лет и пятью малолетними детьми. В 1710 г. у Емельяна написан брат Иван Иванов, который взят в солдаты в 6-й набор, а «жена ево Соломонида з детьми с Иваном да с Михаилом… скитаютца в мире безвестно»[178].

Положение солдаток в семье свекров было, по всей вероятности, весьма уязвимо. Выходом было новое замужество, о чем встречаются свидетельства в переписи. Так, в уже упоминаемых выше поместных деревнях: Терентьево С. А. Колычева из двора Ивана Михайлова жена его племянника Никифора, взятого в солдаты в 1711 г., вышла замуж «в ыное поместье, с ней же сын ее Степан»; Тарасово В. И. Головина у сына главы двора Кирилла Парфеньева, Саввы, взятого в солдаты после 1710 г. и умершего «в салдатех», жена «вышла замуж в иное поместье Протопопова Сямской волости в село Фрязиново, дочь Ирина умре»[179].

В вотчине Спасо-Каменного монастыря в д. Нагорское имелся двор вдовца Степана Ильина 57 лет, с женатым сыном 37 лет и внуком, старший же сын Степана был взят в солдаты в 1711 г., «а жена его вышла замуж». В д. Кобелево поместья Ивана Семеновича Нелидова хозяйствовал вдовец Андрей Акинфиев 82 лет с 60-летним сыном Епифаном, его женой Марьей Андреевой 50 лет и 10-летним сыном. С ним же жил «Никифор Филипьев, племянник ево родной» 70 лет с 50-летней женой и сыном Федором 10 лет. В 1710 г. в том дворе значились: сын Епифана Алексей, умерший в 1716 г., брат Никифора Матвей с женой, «а Матвей отдан в солдаты в седьмой набор в 1711 году, а жена ево вышла замуж в вотчину, которая приписана к гошпитали»[180].

Жены, мужья которых были в работниках и вернулись к переписи 1717 г., в их отсутствие также были вынуждены «бродить в мире». В д. Виртово вотчины епископа Ростовского и Ярославского Досифея к 1717 г. появился двор Дмитрия Ананьина 35 лет с женой Анной 30 лет и 9-летней дочерью. «А в переписной книге 1710 году он Дмитрей з женою и з детьми был не написан для того, что был в работниках в Санкт-Питербурхе, а жена ево и з детьми бродили в мире». У жен, мужей которых взяли на принудительные работы, все же сохранялась надежда на их возвращение домой и на восстановление семьи. Мужчины, можно думать, возвращались в деревню, получив новый жизненный опыт в строящейся столице.

Неустойчивость положения женщины с детьми, которая была снохой в доме свекра, ясна и не требует дополнительного комментария. Женщины порой решались на радикальные поступки. Крестьянка с. Пучка Спасо-Каменного монастыря после того, как ее муж был взят в драгуны в 1716 г., «бежала безвестно» от свекра, который остался с двумя внучатами, детьми солдатки[181]. Интересен следующий случай. В поместье И. Д. Кушелева в д. Зрелое в 1717 г. был двор вдовца Ивана Терентьева 50 лет, у которого сын 15 и дочь 10 лет, с ним же Мавра Афонасьева дочь Ильинская жена Ермолаева с сыном Максимом 10 лет. Она – вдова, ее муж Илья Ермолаев доводился главе двора Ивану двоюродным братом, который «взят в работники» в 1714 г. «и умре». Сын главы двора Ивана тоже «Иван бежал в 1717 году»[182]. Другими словами, существовала семья двух женатых двоюродных братьев и по смерти в работниках одного из них его вдова осталась в семье своего деверя. Правда, и 50-летний деверь, и 30-летняя сноха его брата оба овдовели, однако по устраивавшей их причине продолжают жить в одном дворе. А бегство Ивана, по всей вероятности, продиктовано нежеланием попасть как в работники, так и в солдаты.

В итогах переписной книги 1717 г. по Кубенской трети Вологодского у. за духовными феодалами значилось 460 дворов. По моим подсчетам 70 дворов поставили мобилизованных в армию и на работы, из них в солдаты – из 49 (70 %), в работники – из 21 (30 %), или 15 % дворов от общего их числа. Бежали от солдатства и вернулись жители еще из 18 дворов. Из светских владений, которых было около 1200, по моим подсчетам были мобилизованы мужчины из 170 дворов, в солдаты из 120 (70 %) и в работники из 41 (30 %), или 14 %.