Максим Дуленцов - Заветными тропами

• Название: Заветными тропами
• Автор: Максим Дуленцов
• Жанр: Русское современное

Приключенческий роман пермского писателя Максима Дуленцова «Заветными тропами» посвящен поиску истины, следы которой затерялись в Перми.

Вышедший роман смело сочетает в себе исторические факты и авторский вымысел, которые ложатся в основу повествования. Поиски Ковчега сопровождает настоящая борьба, сопряженная с интригами между церковниками, членами императорского дома, военными и даже нацистами. Поиск Ковчега уподобляется поиску истины, которая откроется не каждому, и следы её ведут в Пермь.

---

Иногда за Вовкой приходил дед. Это был праздник! Деда всегда был непредсказуем и никогда не ездил на автобусе. Когда он приходил вечером в садик, Вовка знал, что их ждет незабываемое путешествие домой по неизвестным тропам, через речку, толстые трубы и кусты ивняка. Идти надо было долго, но почему-то не дольше, чем ехать на автобусе. Кроме того, у деда всегда была с собой конфета, которую он выдавал Вовке на середине пути, как раз у мостика через речку Егошиха. Речка была быстрая и вонючая, а конфета сладкая и с орешками. Называлась «Агат», в черном фантике. Дед шел молча и загадочно улыбался, глядя на Вовку, а Вовка просто улыбался, потому что мир был прекрасен, особенно с конфетой за щекой.

В четыре года деда научил Вовку разбираться с цветом. Долго они вместе крутили белый пластмассовый кубик с наклеенными на него разноцветными кружками, и деда заставлял Вовку повторять названия цветов. Это пытались сделать и мама, и бабуля на больших кубиках, из которых можно было построить домик, но Вовке быстро наскучивала эта игра, и цвета он путал, а дед настойчиво просил показать на маленьком цвет по нескольку раз. Дед был глух на одно ухо и не слышал ответов с той стороны, и пока Вовка понял, с какой стороны надо кричать название цвета в большое и мягкое ухо деда, он уже все выучил.

В пять лет деда без всякого объявления и просьб со стороны Вовки притащил летом велосипед «Левушка». С двумя большими колесами и двумя маленькими сзади, которые смешно гремели по асфальту. Вовка обрадовался жутко и даже не заметил, что через неделю дед отвинтил маленькие колеса. Когда Вовка первый раз грохнулся, дед усмехнулся на истеричные крики прикрутить обратно и с той же настойчивостью, как и с цветным кубиком, начал толкать Вовку на велосипеде для придания начального ускорения и удержания равновесия. Так, покатавшись с дедом две недели, Вовка начал ездить на двух колесах. Правда, когда деда куда-то укатил на неделю, он устроил жуткий скандал – толкать его никто не хотел, все были заняты. Но от безысходности начал, посмотрев на мальчишек во дворе, отталкиваться сам, и через неделю гордо показывал деду, как он прекрасно ездит без сторонней помощи. Дед опять загадочно усмехался в усы и уходил домой смотреть телевизор. Деда был кумиром Вовки.

Пермь, год 1939 от Рождества Христова

1.

Светило солнце. Яркое, ослепительно белое, летнее, обещающее жаркий и пыльный день. Егор только встал и теперь пытался осмыслить, где отец и как свинтить с огорода, чтобы батя не запряг его чинить забор, коим он пугал Егора всю прошлую шестидневку. Забор уже давно покосился, а со стороны сада и вовсе упал, так что работы было на все воскресение. Воскресение нынче пришлось на утвержденный выходной день, и отец с матерью с утра ушли в церковь. Егор стеснялся этой привычки родителей, хотя многие старики посещали последнюю действующую Всесвятскую церковь на городском кладбище у Егошихи. Идти туда был не ближний путь, трамваи в выходные были переполнены, так что ожидать приезда родителей можно было не раньше полудня. Егор потянулся, радуясь солнышку и свободе. Со стороны калитки послышался свист. Выглянув в окно, Егор узрел друга своего, Витьку.

– Егорка, че, проснулся? Айда на Иву, сорога пошла, половим! – Витька уже бренчал ведром и удочкой из бамбука – завистью парней и угланов на всем Висиме.

– Сейчас, тока червей копану, – Егор мигом скатился в сад, копнул лопатой чернозем у нужника, хапанул в горсть клубок вывалившихся из жирной земли червей и сиганул в калитку, успев прихватить из сеней ивовую удочку. Вскоре они вдвоем уже бежали по улице вниз к пруду.

– Как братан? Как служит? – Витька забросил удочку и мигом вытащил на берег окунька.

Брат у Егора был гордостью семьи. Он был старше Егора на два года и закончил десять классов. Сам Егор едва дотянул семилетку. После школы брат Вася упорно готовился поступать в институт и уже сдал все документы, и его вроде принимали даже, но пришла повестка, и Вася ушел служить в армию на целых три года. В последнем письме он сообщал, что ему присвоили звание младшего сержанта и их часть перевели в новые земли, освобожденные от тирании панов, в Польшу, под Белосток. Отец, читая это письмо, усмехнулся – в империалистическую он в тех краях повоевал.

– Вася хорошо служит, вона в комсомол его приняли уж, – Егор вздохнул. Его в комсомол не принимали. На Висиме про отца шла дурная слава, и в девятнадцатом году, когда красные вновь заняли Пермь и выбили колчаковцев под Свердловск, его даже арестовали за помощь колчаковским войскам – батя работал машинистом на мотовилихинском заводе и «возил Колчака» – но отпустили по прошению красных железнодорожников. Так что ни пионером, ни комсомольцем Егор не был. А очень хотел.

День разгорался, и куча серебристых рыбешек уже палькалась в приготовленной для них, вырытой в песке луже. Вверху, на пруду, послышался звонкий девичий смех – верно, девчонки подошли купаться.

– Вить, давай пару морд на пескарей поставим у Красной площади, да на пруд, искупаемся? Ты как? – Егору наскучило таскать полтушек. Может там Тоня пришла на берег среди девчонок? Хоть глазком взглянуть. А вдруг поговорить удастся, поболтать, покупаться вместе? Егор блаженно закрыл глаза, воспроизводя эту пасторальную картину.

Тоню он вожделел и боялся. Потому что Тоня была комсоргом класса, Тоня еще в пионерах ездила в Артек, что было просто уму непостижимо, и простому человеку недостижимо, и Тоня была самой красивой девушкой школы. И самой умной. А в этом году она закончила девять классов, и после окончания школы хотела стать врачом. И даже посещала для этого курсы медсестер при ОСОВИАХИМе. На ее груди – ох уж эта грудь – красовались «Готов к ПВХО» и «ГТО» 2 ступени, и эти значки были предметом зависти всех мальчишек ее класса и не давали покоя и Егору.

В Тоню он влюбился еще пару лет назад, в седьмом классе, когда кое-как пытался получить аттестат об окончании. Их парты были рядом, Егор сидел прямо за Тоней, у окна, и всегда в окно видел отраженный в стекле профиль. И затылок с уложенными и крепко затянутыми в косу волосами светло-русого оттенка. И всегда выглаженное платье, в коричневую клетку с белоснежным отложным воротничком и ложбинкой у среза воротничка со светлыми тонкими волосиками. Ах, какие чудесные были времена, он видел Тоню каждый день, мешали наслаждению и мечтам только настырные и надоедливые учителя. Особенно немка. Ну не понимал Егор иностранного этого тарабарского языка! Сплошное гоготание. Кое-как «уд» получил.

На пруду собрались, казалось, все девчонки Висима. Конечно, Тоня тоже была там, смеялась, показывая что-то другим девочкам. Егор засмущался, но, не подав виду, двинул в их сторону.

– Егорка, привет! Айда купаться! – маленькая и коротконогая Катька быстро ухватила его за рубаху и потянула в воду. Егор быстро скинул рубаху и, поигрывая мышцами, – а они присутствовали – маханул с мостков в воду головой вперед. Ах, какая прелесть! И не только вода – он краем глаза видел, как посмотрела на него Тоня. Посмотрела! Егор вынырнул, подплыл, кувыркаясь в воде, к мосткам и неспешно вылез на берег. Девчонки зазывали его к себе, играли в «крокодила». Егор пошел в команду к Тоне, естественно. Играли до полудня. Егор тихонько подсел рядом, смотря в пол-уха на очередную актрису, пытающуюся изобразить броненосец Потемкин, наклонился к Тониному уху.

– Пошли в кино сегодня? В Горне будут «Семеро смелых». Смотрела?

– Нет еще, но я вряд ли смогу, у меня вечером комсомольский актив, готовимся к выпускному, для выпускников делаем сценку о революции. Я там главную роль играю. Приходи посмотреть, кстати.– Тоня откинула прядь волос со лба и улыбнулась. Егор задохнулся от счастья.

– Конечно, приду. В школе будете?

– Да, в Красном уголке, приходи, – Тоня дотронулась до руки Егора, его аж в жар бросило…

«Нет, этот выходной точно счастливый», – подумал Егор.

2.

Петр Васильич возвращался с воскресной литургии с женой уже во втором часу, сначала они поспели только на позднюю службу, а потом жена просила в Пермь сходить, отдать в починку туфли. Пока добрались до мастерской на улице Карла Маркса, бывшей Сибирской, пока ждали трамвая, пока расталкивали скопище их на мосту на Городских Горках – вот уже и время обеда подошло. Куда Егорка запропастился? Петр Васильич в церкви поставил свечки за упокой родителей, за здравие сына своего старшего, Василия, что ушел весной в армию, на службу. Еще свечку он поставил одну, тайную… за свое спасение. Только молитвами и жив он и теперь истово верует. А началось с того генерала все.

Когда его тринадцатый армейский корпус, в который он попал по призыву в четырнадцатом году, был разгромлен под Алленштайном, в самую круговерть пушечной канонады, сидя в леске в наспех вырытых окопах, он, дрожа, держал свой нательный крестик, вжимался в землю и боялся смерти. Вон, дружок его, Гришка, со Смоленской губернии не боялся, стрелял из трехлинейки да матюгами крыл кайзера. Полбашки ему снесло, и упало то, что от Гришки осталось, под ноги трясущемуся на дне окопа Петру. А в ночь, выбираясь по перелескам к своим, наткнулся он неожиданно на генерала, старого, с бородищей и бакенбардами, который одиноко сидел на пеньке на маленькой полянке. Петр Васильч тогда дюже напугался, винтовку наперевес, думал – германец, а генерал повернул к нему голову и заговорил по-русски: