Коллектив авторов - Глобализация и девиантность

• Название: Глобализация и девиантность
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2006
• ISBN: 5-94201-507-4

Предлагаемая вниманию читателей работа – результат осмысления широко обсуждаемых в общественной науке проблем девиантности и социального контроля в условиях глобализации. Авторы выделяют несколько аспектов глобализации, связанных с социально-экономическими, политическими, культурологическими, демографическими и информационными процессами современного периода, отмечают их влияние на девиантные проявления в мире. Отдельно рассматривается глобализация социального контроля над девиантностью. В работе представлены различные точки зрения по ряду вопросов, касающихся факторов глобализации, ее криминогенных и девиантогенных проявлений.

Книга рассчитана на широкую читательскую аудиторию, прежде всего – студентов, аспирантов, специалистов широкого профиля.

---

Подводя итог вышесказанному, следует признать правомерность существования и взаимной критики различных, очень часто взаимоисключающих, подходов к определению понятия глобализации. Любой из подходов далёк от того, чтобы охватить в целом то, что можно понимать как объективную действительность. Каждый из них выделяет те или иные её аспекты на основе априорных научных, идеологических либо иных предпочтений и объявляет именно выделенные аспекты наиболее интересными с теоретической и наиболее значимыми с практической точки зрения. Хотелось бы ещё раз подчеркнуть импликации подхода, декларирующего необратимость и объективность процесса глобализации. Соответственно представленной здесь позиции, за данной декларацией объективности скрывается лишь субъективный (а, следовательно, и «обратимый», т. е. доступный для реконструкции и деконструкции) выбор. Он основан на предпочтении анализа тех аспектов действительности, которые позволяют представить процесс как протекающий вне зависимости от наших и не наших желаний и нежеланий, интересов, надежд, чаяний и опасений. Данная позиция предполагает лишь внесение частных поправок в текущее развитие, не допуская и мысли об обращении вспять ряда составляющих его процессов. И вроде бы опыт социального экспериментирования в истёкшем столетии даёт достаточно оснований для такой осторожности. Следует, однако, помнить, что подобного рода осторожность в совокупности со всеми её явными и неявными идеологическими обоснованиями воспрепятствовала своевременному реформированию социалистической системы. Представления о невозможности обращения вспять ряда протекавших в её рамках процессов обернулись в конечном итоге социально-катастрофическими формами такого обращения. Вполне возможно, что более дифференцированный подход к развитию плановой экономики и обобществления средств производства, выделение в этом развитии аспектов, доступных для обращения вспять и подлежащих таковому был чреват менее катастрофическими последствиями. История не знает сослагательного наклонения, и это предположение звучит как гадание на кофейной гуще. Однако оно побуждает к постановке некоторых вопросов сторонникам необратимости и объективности. Если текущий вектор развития невозможно изменить, какая из следующих альтернатив представляется предпочтительнее? Дальнейшее усугубление неравенства, относительной депривации и исключения с нарастанием всех сопровождающих явлений: международного терроризма, асимметричных войн, организованной преступности, карательного популизма, режима тотального контроля, столь же неэффективного в плане противодействия преступности, сколь губительного для демократических прав, свобод и основ правовой государственности? Или повышение параметров материального потребления в странах, определяемых как бедные, отсталые или развивающиеся (в определённых кругах выражаются более прямо: неполноценные), примерно до уровня «развитых» стран? И следующее за этим моментальное исчерпание целого ряда природных ресурсов, в первую очередь углеводородов? А также коллапс глобальной экосистемы, поскольку в обозримом будущем не предвидится технологических возможностей такого выравнивания уровня материального потребления в глобальном масштабе без возрастания выбросов CO2, для переработки которых требуется ёмкость примерно шести земных атмосфер[75]? Или же всё-таки крамольная альтернатива обращения вспять некоторых процессов, предусматривающая выравнивание уровня материального потребления путём повышения его в некоторых сферах географического и социального пространства, одновременно с ограничением в иных сферах?

Вышеизложенные критические соображения в отношении концепции глобализации не исключают целесообразности рассмотрения эмпирических процессов и явлений, которые соотносятся с этой концепцией. А Васька слушает, да ест…

Перейдем к рассмотрению этих процессов.

Глава 3 Преступность

Преступность – сложный социальный феномен, развивающийся по своим законам[76]. Зависимость преступности от экономических, социальных, политических, демографических, культурологических процессов и их глобализация неизбежно сказываются на глобализации преступности. Это проявляется, прежде всего, в наличии некоторых общемировых закономерностей. Основными из них до середины и конца 90-х годов минувшего столетия были[77]:

• абсолютный и относительный рост зарегистрированной преступности в мире (общемировой уровень преступности в расчете на 100 000 человек населения вырос с 1600 в 1975 г. до 7000 к 1995 г.);

• существенно более высокий уровень зарегистрированной преступности в развитых странах, чем в развивающихся (в 1975 г. соответственно 4200 и 800, в 1995 г. – свыше 8000 и свыше 1500);

• «гуманизация» преступности в развитых странах – рост удельного веса имущественных преступлений при сокращении удельного веса насильственной преступности (в развивающихся странах и в странах бывшего СССР эта тенденция либо не наблюдается, либо менее ярко выражена; в России удельный вес преступлений против личности составил в 1988 г. 6,0 % общей преступности, в 2003 г. – 5,2 %, а преступлений против собственности соответственно 51,5 % и 59,7 %[78]);

• отставание социального контроля над преступностью от ее развития.

Конечно, общие тенденции проявляются неодинаково в разных странах и регионах, возможны те или иные «отклонения». Кроме того, речь идет о тенденциях зарегистрированной преступности, что не соответствует реальной ситуации (латентная, т. е. неучтенная, незарегистрированная преступность всегда значительно превосходит зарегистрированную ее часть[79]).

Однако с конца 90-х гг. минувшего столетия наметилась тенденция замедления темпов роста, а то и относительного сокращения уровня преступности в целом и отдельных ее видов во многих регионах[80].

Так, в странах Европы в 2000–2001 гг. снижался уровень общей преступности в Австрии (–7 %), Болгарии (–3 %), Дании (–6 %), Италии (–2 %), Литве (–4 %), Румынии (–4 %), Финляндии (–6 %), Чехии (–8 %), Швеции (–2 %). «Реперными» точками могут служить 1980, 1993, 2000 гг. Так, например, в эти годы уровень преступности составлял: в Дании – 8282, 12 084, 9451; в Германии – 4873, 8337, 7621; в Канаде – 8804, 11 447, 8041. Эта тенденция характерна для большинства развитых стран Европы и Северной Америки.

Вместе с тем в ряде европейских государств уровень общей преступности продолжал расти (Испания, Норвегия, Португалия и др.). В некоторых странах при общем росте преступности резко сократились темпы роста (Польша, Япония).

В целом уровень общей преступности (на 100 тыс. населения) во всем мире повысился с 2500 в 1980 г. до 3100 в 2000 г.; в Северной Америке снизился с 8900 в 1991 г. до 6000 в 2000 г.; в странах Европейского союза этот показатель возрастал с 5000 в 1980 г. до 6200 в 1994 г. с последующей стабилизацией, сокращением до 6000 в 1998 г. и вновь небольшим повышением до 6200 к 2000 г.; в странах Латинской Америки и Карибского бассейна уровень преступности волнообразно колебался: 2200 в 1980 г., 2000 в 1984 г., немногим более 3000 в 1989, 1993–1994 гг., снижение до 2800 в 1997 г., возрастание до 3500 в 1998–1999 гг. с небольшим снижением в 2000 г.

Однако уровень общей преступности максимально зависит от активности полиции и степени латентности. Значительно представительней данные о таких тягчайших преступлениях, как убийство.

В целом уровень убийств в мире и в большинстве регионов относительно стабилен. Так, общемировой показатель в течение 1980–2000 гг. держится примерно между 6–8 убийствами в год на 100 тыс. населения с небольшим возрастанием в 1989 г. и 1992–1994 гг. Самые высокие средние показатели убийств – 23–26 – в странах Латинской Америки и Карибского бассейна. Высокий уровень убийств в странах Африки к югу от Сахары – 17–21 с тенденцией к снижению (максимум – 21 в 1989 г., к 2000 г. – 17). Самые низкие показатели – в арабских государствах (2–3) и в странах Европейского союза (2–2,5). И лишь «из всех рассматриваемых регионов Восточная Европа и Содружество Независимых Государств имеют показатели, демонстрирующие самые явные тенденции к увеличению на протяжении всего отчетного периода»[81].

Более наглядная картина представлена в табл. 1.

Таблица 1. Уровень на (100 тыс. населения) смертности от убийств в некоторых государствах (1984–2001)

Источники: Ежегодник World Health Statistics. Geneve; Barclay G., Tavares C. International comparisons of criminal Justice statistics, 2001 // Home Office, 2003.

Другим традиционным для международного сравнения преступлением служит грабеж, точнее, robbery, который в большинстве стран объединяет то, что в России разведено в виде грабежа и разбойного нападения. Если общемировые показатели грабежей характеризуются плавным возрастанием от 40 (на 100 тыс. населения) в 1980 г. до 65 в 2000 г., то региональные различия весьма существенны. Уровень грабежей стран Европейского союза очень близок к среднемировым показателям (возрастание за те же годы от 30 до 70). В Северной Америке основные точки (минимакс): 175 в 1980 г., 149 в 1985 г., 190 в 1991 г., 125 в 1999 г. и 135 в 2000 г. Авторы обзора делают общий вывод относительно стран Восточной Европы, Латинской Америки и Южной Африки: «почти во всех случаях переход к демократии сопровождался ростом как числа убийств, так и имущественных преступлений с применением насилия, таких как ограбление»[82].