Лев Кругликов - Юридические конструкции и символы в уголовном праве

• Название: Юридические конструкции и символы в уголовном праве
• Автор: Лев Кругликов
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2005
• ISBN: 978-5-94201-428-0

Лев Леонидович Кругликов – доктор юридических наук, заслуженный деятель науки Российской Федерации, действительный член МАН ВШ и РАЕН РФ, заведующий кафедрой уголовного права и процесса Ярославского государственного университета им. П. Г. Демидова. Возглавляет ярославскую научную школу, занимающуюся проблемами законодательной техники и дифференциации ответственности в уголовном праве. Имеет свыше 300 научных и методических работ, в том числе под его научной редакцией издан ряд учебников, комментариев к Уголовному кодексу, монографических работ. До перехода на преподавательскую должность работал следователем, прокурором.

Ольга Евгеньевна Спиридонова – кандидат юридических наук. По окончании в 1998 г. Ярославского университета осталась работать на кафедре уголовного права и процесса, где и трудится по настоящее время. В 2002 г. успешно защитила кандидатскую диссертацию. Автор ряда научно-методических работ.

В предлагаемой читателю работе рассматриваются нетрадиционные для уголовно-правовой доктрины вопросы, касающиеся понятия и роли юридических конструкций, а также символов в современном уголовном праве. Широко используются материалы судебной практики.

Книга предназначена для научных и практических работников, преподавателей, аспирантов и студентов юридических высших учебных заведений.

---

Деление составов преступлений на большие группы осуществляется, безусловно, с учетом, в частности, родового объекта. «Родовой объект служит основанием для построения системы Особенной части, позволяя разделить все преступления на большие группы, объединяемые в самостоятельные главы УК»[107]. Некоторые ученые в качестве основания деления преступлений по главам, помимо родового объекта, называли и иные классификационные признаки (субъект преступления, антисоциальные побуждения). Но и они не отрицали того факта, что «главным и решающим признаком выступает объект посягательства…»[108] В. К. Глистин также считал классификацию в действующем уголовном законодательстве смешанной, «естественно-искусственной», чему свидетельством, как он писал, служат нормы о должностных преступлениях, расположенные в разных главах Кодекса, или группа воинских преступлений, «объединяющая в себе едва ли не все «родовые» объекты общеуголовных посягательств». Однако он резонно полагал, что законодателю следует придерживаться теории «сущностной систематизации норм на основе родового объекта»[109].

Следует заметить, что родовой объект, а точнее – его важность, сказывается на решении третьей задачи. «Как правило, последовательность расположения глав в Особенной части определяется значимостью родового объекта посягательства»[110]. Действующему уголовному законодательству известны отклонения от этого правила (например, группа преступлений против военной службы расположена на предпоследнем месте в Уголовном кодексе, что отнюдь не свидетельствует об относительной маловажности нарушаемых такими деяниями общественных отношений). Подчас законодатель меняет свое представление об относительной ценности охраняемых уголовным правом общественных отношений (скажем, отношений собственности и жизни, здоровья человека), намечая в итоге иную последовательность расположения больших групп в Особенной части Кодекса. Но и в этом случае сохраняет силу правило, согласно которому ведущим критерием взаиморасположения глав служит значимость родового объекта.

Вместе с тем в Особенной (как и в Общей) части УК РФ появилась новая структурная единица – разделы. Что служит основанием их выделения? Безусловно, также объект, но какой? Весьма распространенным стало мнение, что таковым выступает родовой объект, т. е. тот, который в прежнем уголовном законе (УК РСФСР 1960 г.) служил для деления Особенной части на главы.

Данное мнение представляется весьма спорным. В самом деле, в действующем Уголовном кодексе РФ сохранен ряд тех же глав, что были и в прежнем Кодексе: преступления против прав и свобод человека и гражданина; преступления против собственности; преступления против правосудия; преступления против порядка управления; воинские преступления. Почему следует считать, что лежащие в основе их выделения объекты ранее были родовыми, а теперь те же объекты стали видовыми или какими-то иными? Думается, по сути они остались прежними, а потому и их наименование как родовых должно сохраниться. Что же касается разделов, то в основании их выделения лежит объект более высокой степени абстракции, который можно именовать межродовым (или, как менее удачно его называют подчас отдельные юристы, – специальным).

Сложнее определиться с основанием деления больших групп преступлений на более мелкие. Одни ученые полагают, что таким основанием служит непосредственный объект. «…При построении системы составов для определенной группы преступлений в основу классификации, как правило, кладется непосредственный объект преступления (например, все преступления против личности в зависимости от непосредственного объекта посягательства делятся на несколько видов: преступления против жизни, преступления против здоровья, преступления против личной свободы и т. д.)»[111]. По мнению других ученых, основанием деления является подгрупповой, или видовой, объект[112].

Расхождения во мнениях объясняются, в первую очередь, отсутствием должной ясности в толковании понятий. Сторонники первой точки зрения трактуют понятие непосредственного объекта расширительно: не только как то общественное отношение, которое «характеризует отдельный вид преступления, предусмотренный соответствующей статьей Особенной части…»[113], но и как конкретное общественное отношение, «против которого прямо и непосредственно направлено одно или несколько преступлений»[114]. Встречаются и противоречивые суждения: с одной стороны, под непосредственным понимается тот объект, на который «непосредственно посягает преступление», а с другой – утверждается, что такой объект принят законодателем за основу классификации преступлений внутри главы[115]. Сторонники второй точки зрения расширительно толкуют понятие видового объекта, подразумевая под ним как тот, который характерен для определенной группы преступлений (убийств, хищений), так и тот, на который посягает определенный вид преступления (например, дезертирство)[116]. В конечном счете, при расширительном толковании видового и непосредственного объектов происходит отождествление их, они теряют свою самостоятельность.

По нашему мнению, упомянутые объекты следует разграничивать по их содержанию. Применительно к группам преступлений, выделяемым в пределах соответствующей главы Особенной части, точнее будет оперировать понятием группового объекта как такого общественного отношения, на которое посягает определенная группа преступлений (хищения, преступления против жизни, посягательства на честь и достоинство и т. п.). Значимостью такого рода объекта должна определяться последовательность расположения групп преступлений внутри главы.

Обозначение рассматриваемого вида общественных отношений как «группового» объекта тем более оправданно, что в ряде случаев возникает необходимость в продолжении деления, а именно – в расчленении групп на подгруппы по признаку «подгруппового» (по иной терминологии – подвидового) объекта. Так, применительно к главе 24 «Преступления против общественной безопасности» ряд авторов подвергает более дробному делению первую из основных групп – «Преступления против здоровья». Например, Р. Р. Галиакбаров выделяет в рамках этой группы с учетом подгруппового объекта: а) общие виды преступлений, б) преступления, связанные с незаконным оборотом наркотиков, в) преступления, связанные с причинением вреда здоровью граждан или с побуждением к отказу от исполнения гражданских обязанностей либо совершению иных противоправных деяний по религиозным и иным мотивам[117].

Что касается расположения отдельных составов внутри групп (подгрупп), то оно должно осуществляться с учетом важности видовых объектов, сравнительной тяжести преступлений по характеру их общественной опасности.

Таким образом, в основе построения системы Особенной части уголовного законодательства лежат: 1) межродовой объект, а также важность межродовых объектов, 2) родовой объект – важность родовых объектов, 3) групповой объект – важность группового объекта, 4) подгрупповой объект – важность подгруппового объекта, 5) видовой объект – его важность.

Поддерживая в целом идею о выделении наряду с родовым и видового объекта, поскольку она «имеет практическое значение и может быть использована при построении системы той или иной группы преступлений», В. Я. Таций вместе с тем оговаривается, что «она не должна противоречить трехстепенной классификации объектов – наоборот, она может существовать только наряду с ней…»[118] Вряд ли такое суждение верно, ведь столь же успешно можно утверждать, что идея о выделении родового или непосредственного объекта не должна противоречить двухстепенной классификации. И вовсе непонятно, почему выделение видового объекта может существовать только «наряду» с трехстепенной классификацией, а не внутри нее, не преобразовать ее в четырех– или шестистепенную.

По нашему мнению, классификация по «вертикали» должна охватывать, ввиду существующих в УК РФ реалий, семь категорий объектов: общий, межродовой, родовой, групповой, межгрупповой, видовой и непосредственный. За исключением первого и последнего, остальные имеют троякое значение: во-первых, помогают законодателю определить характер общественной опасности посягательств на эти отношения (объекты); во-вторых, позволяют осуществить научную и законодательную классификацию преступлений и норм, предусматривающих ответственность за их совершение; в-третьих, служат основой расположения законодательного материала «по определенной системе, подчиненной единому объективному критерию»[119].

Следует, однако, признать, что в действующем уголовном законодательстве роль группового, межгруппового и видового объектов не так уж и очевидна: строгой компоновки норм внутри глав не осуществляется, соответственно четко не проявляется значимость этого объекта в процессе кодификации. Подобное положение ненормально и лишает Особенную часть Уголовного кодекса необходимой стройности, логичности.