Александр Коновалов - Владение и владельческая защита в гражданском праве

• Название: Владение и владельческая защита в гражданском праве
• Автор: Александр Коновалов
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2004
• ISBN: 5-94201-250-4

Книга является первым за последние десятилетия монографическим исследованием, непосредственно посвященным понятию владения и такому специфическому способу его защиты, как владельческий (посессорный) процесс.

Автор сформулировал ряд теоретических выводов и предложений, основанных на глубоком изучении различных аспектов фактического владения, права собственности и вещных прав. Некоторые из этих выводов оказались востребованными при разработке рабочей группой Совета по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства при Президенте РФ Концепции развития гражданского законодательства о недвижимых вещах. В третьем издании книги учтены произошедшие изменения в действующем законодательстве и правоприменительной практике; дополнительную подробную разработку получило понятие давностного владения. Проанализирована практика рассмотрения судами вещных исков, выработаны предложения по интеграции в российское гражданское процессуальное законодательство упрощенного порядка защиты фактического владения. Книга содержит подробный историко-аналитический очерк защиты владения в дореволюционном российском и зарубежном, в частности в англо-американском, праве.

Рассчитана на ученых и юристов-практиков, специализирующихся в области вещного права, защиты права собственности и фактического владения. Может быть использована при изучении и преподавании курсов гражданского права, гражданского процесса, римского частного права.

---

§ 4. Владение в системе вещных прав

После определения юридической природы владения, прямого и опосредованного, самостоятельного и зависимого, необходимо установить, как соотносятся понятия «правомочие владения» и «вещное право», чтобы выяснить, каким образом связано правомочие владения в составе разного рода субъективных прав с их вещноправовой защитой вообще и с посессорной защитой в частности. Определение категории вещных прав, а главное, сам подход к этой проблеме в отечественной цивилистической литературе нельзя считать удовлетворительными. Критерием для отграничения вещных отношений от обязательственных в дореволюционной науке гражданского права традиционно служило «непосредственное господство над вещью», которым обусловливались активный (обеспеченный пассивным воздержанием всех третьих лиц от нарушений вещного права) и абсолютный их характер, следование вещного права за вещью и преимущество перед правами обязательственными.[71]

Так, И. В. Михайловский проводит разграничение вещных и обязательственных прав только по объекту, признавая, что «сущность вещного права – в непосредственном господстве субъекта над объектом», когда «юридическое отношение существует… между субъектом и объектом, не нуждаясь для своего бытия в другом (обязанном) субъекте, этот другой может появиться лишь в производных отношениях».[72] К. П. Победоносцев в качестве свойств вещных (вотчинных) прав, в отличие от личных (обязательственных), называл неразрывность права с вещью (право не прекращается с выбытием вещи из владения) и исключительность (не может быть одинаковых прав нескольких лиц на одну вещь). В качестве критерия отграничения вещных прав от обязательственных он назвал безусловную силу относительно третьих лиц, основанную на единой (а не на совокупной или двусторонней) воле.[73] С точки зрения Ю. С. Гамбарова, признаки вещного права состоят в том, что, во-первых, его предметом выступает физическая индивидуально определенная вещь; во-вторых, оно носит абсолютный характер: между субъектом и вещью не стоит иных лиц, чем обусловлена наиболее тесная связь между лицом и вещью; в вещных правах центр тяжести в действиях управомоченного лица, в то время как в обязательственных отношениях центр тяжести – в действиях обязанного лица.[74]

И. А. Покровский вещные права понимал как абсолютные, предоставляющие «некоторую непосредственную связь лица с вещью», «юридическое господство над вещью».[75] Г. Ф. Шершеневич отмечал как свойство абсолютных прав принцип их защиты – «иск следует за вещью», в соответствии с которым вещное исковое требование предъявляется к тому, у кого находится вещь в настоящее время. Сущность вещных прав Г. Ф. Шершеневич видел в установлении непосредственного отношения лица к вещи, в силу которого лицо для осуществления своего права не нуждается в посредничестве третьих лиц.[76]

При решении вопроса о разграничении вещных и обязательственных прав российская доктрина в целом следовала традиции континентального права. Так, французский Code Civil рассматривает такие свойства вещных прав: наличие в качестве объекта индивидуально определенной вещи; вид абсолютного права, т. е. соответствие праву активного субъекта обязанности всех и каждого воздерживаться от нарушений, право следования и преимущество перед обязательствами.[77]

Несмотря на долгие годы существования в российской цивилистической доктрине категории вещных прав, четкого системного подхода к определению и обособлению этой категории выработано так и не было; признаки, использовавшиеся в качестве критериев отграничения вещных прав от обязательственных, зачастую были явно непригодны для такой роли, а с усложнением и интенсификацией экономического оборота некоторые из них приобрели и вовсе одиозный характер. Эта неразбериха в определении понятия вещного права и позволила В. К. Райхеру камня на камне не оставить от аргументации в пользу целесообразности выделения данной категории субъективных прав. Подвергая критике принцип разделения прав на вещные и обязательственные и используемые для такого разделения критерии, В. К. Райхер указывал, что признаки, традиционно рассматривавшиеся как атрибуты вещного права, не всегда присущи вещным правам, а иногда свойственны правам обязательственным. В целом категорию вещных прав В. К. Райхер рассматривал как анахронизм, не имеющий права на существование в современном гражданском праве.[78]

Именно такую позицию на долгие годы заняла отечественная наука гражданского права, которая по сути отвергала сохранявшееся в ГК 1922 г. деление субъективных прав на вещные и обязательственные, а затем и законодатель – ГК 1964 г. уже не использует понятия вещных прав.

Реанимация категории вещных прав произошла в эпоху становления нового российского гражданского законодательства, когда Закон РСФСР «О собственности в РСФСР», Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 г., а затем и ГК РФ 1994 г. вернули в обиход это понятие. Вместе с тем вопрос об определении вещных прав остается нерешенным: обозначенные в современной цивилистической литературе подходы к решению проблемы либо не могут рассматриваться как приемлемые, либо носят осторожно-скептический характер.

Так, Л. В. Щенникова определила вещные права как «права, предметом которых является вещь в материальном значении слова, закрепляющие принадлежность (присвоенность) этой вещи и отношение лица к ней, т. е. непосредственное господство над этой вещью через совокупность определенных правомочий, и непосредственно пользующиеся абсолютной защитой».[79] Недостатком приведенного определения является его неконкретный характер (так, не раскрыто, что вкладывается в понятие «принадлежность», какие правомочия понимаются под «определенными»), в связи с чем оно даже не дает возможности разграничить вещные права и некоторые обязательственные.

Г. Б. Леонова вещные права определяет как «установленные в соответствии с законом такие права на телесную вещь, при которых субъекту права сопутствует обязанность всех третьих лиц воздерживаться от действий, мешающих осуществлению права, а в случае вмешательства в право другого лица… пользующиеся абсолютной защитой».[80] Такое определение должно свидетельствовать о признании его автором полного тождества понятий вещных и абсолютных прав. Автор также использует понятие «иные вещные права», характеризуя их как «основанные на законе или договоре (административном акте) права на чужую вещь, которые производны от права собственности, имеют различное содержание и обязательные условия (срок, возмездность), определяемые законом и собственником, и пользуются абсолютной защитой от любого нарушителя, в том числе и от собственника». Здесь, как и в определении Л. В. Щенниковой, мы видим непригодность использованных критериев для отграничения вещных прав от обязательственных (непонятно также, о каких условиях срочности и возмездности может идти речь при характеристике оперативного управления, хозяйственного ведения, пожизненного наследуемого владения, бессрочного пользования, – очевидно, автор не включает эти права в категорию «иных вещных»), однако из последующего изложения становится ясно, что Г. Б. Леонова эту задачу понимает достаточно своеобразно, поскольку, например, считает вещными права нанимателя.

Примером второго рода может служить подход, избранный авторами кафедрального учебника гражданского права Санкт-Петербургского государственного университета, которые, признавая неприемлемыми ряд критериев, традиционно предлагаемых для разграничения вещных и обязательственных прав (как-то, бессрочный характер, преимущественное удовлетворение вещно-правовых требований), и оставляя «на повестке дня» лишь закрепленные законодателем признаки вещных прав – право следования и абсолютный характер защиты, – приходят к малоутешительному выводу о том, что и эти критерии непригодны для решения поставленной задачи, в связи с чем высказывается предложение рассматривать понятие вещного права как литературный образ.[81]

Понятие вещных прав действительно будет иметь характер исключительно догматической категории, если не определить, в чем же состоит практический, прикладной смысл его обособления. Чтобы ответить на этот вопрос, следует, во-первых, еще раз проанализировать правомочие владения, но на этот раз не само по себе, а в соотношении с другими правомочиями, которыми может быть наделен субъект гражданского права в отношении принадлежащей ему вещи, а во-вторых, определить, какой смысл вообще следует вкладывать в понятие вещного права.

Как известно, пользование – юридически обеспеченная возможность извлечения полезных свойств из находящейся в фактическом или натуральном владении вещи, приносимых ею плодов и доходов. Распоряжение – юридически обеспеченная возможность определения фактической и юридической судьбы вещи. Ранее проводилось разграничение владения собственника и несобственника. Для собственника фактическое владение выступает обычно как предпосылка пользования, которая также существенно облегчает реализацию правомочия распоряжения – правомочия, заключающего в себе основное отличие собственника от несобственника. Распоряжение без фактического или опосредованного владения и при отсутствии возможности в любой момент либо по истечении срока титульного владения несобственника истребовать у него вещь возможно, однако реализация этого правомочия становится на несколько порядков сложнее. Кроме того, у собственника отсутствует уверенность в возможности распорядиться вещью (в отличие от случая, когда вещью, находящейся в фактическом владении, даже не имеющей утилитарной ценности, собственник может распорядиться хотя бы путем ее уничтожения). Право собственности без права владения, реализованного в фактическом или опосредованном владении, а равно сохраняющегося на время временной утраты вещи собственником, или хотя бы без голого права владения, как оно определялось выше, невозможно, следовательно, невозможно и распоряжение вещью в связи с отсутствием легитимации. Таким образом, права распоряжения и пользования у собственника производны от права владения и носят вторичный характер по отношению к нему, что позволяет считать владение ядром права собственности.