Владимир Суханов - Прощай Дебора

• Название: Прощай Дебора
• Автор: Владимир Суханов
• Жанр: Русское современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-89826-457-4

В романе в увлекательной художественной форме представлена разгадка Фёстского диска – всемирно известного памятника письменности, по мнению большинства специалистов, относящегося к минойской культуре эпохи средней или поздней бронзы. Разгадка настолько же уникальна, насколько убедительна.

Не менее интересен и второй план романа, в котором прослеживаются несколько человеческих судеб, характерных для советского периода нашей истории.

---

За время долгой учебы на филологическом факультете МГУ, включившей 2 академических отпуска, своим мощным крупом статной молодой кобылицы она сумела соблазнить четырех студентов (исключительно, ради поддержания чистоты кожи) и одного преподавателя (по-другому сдать ему зачет для нее было делом безнадежным). Когда Скундин был введен в их дом, Наталья Ивановна уже работала в крупном издательстве помощницей заместителя главного редактора, с которым у нее почти год, чуть ли не с первой недели ее поступления на службу, продолжался вялотекущий роман.

Скундин сразу заинтересовал Наталью своими большими, мужицкими ладонями с красивыми длинными пальцами. На второе его посещение она затащила его на последний сеанс в кинотеатр «Шторм», находившийся почти напротив их дома на Русаковской улице, и там, расстегнув его ширинку, проверила рукой, что это – принадлежность отнюдь не «архивного юноши», из тех, с которыми она имела дело в университете. В апреле 1958 года Николай и Наталья поженились, и в следующем январе родилась их дочь Ирочка. Молодая семья временно, «хотя бы до тех пор, когда девочку можно будет отдать в детский сад», обосновалась в отдельной комнате 3-х комнатной квартиры Ивана Михайловича, в дальнейшем предполагая вступить в жилищный кооператив. Конечно, две семьи под одной крышей – это всегда сложно; скандалы, в основном, между матерью и дочерью возникали иногда просто из ничего. В таких ситуациях Николай, выбравший себе, с одобрения тестя, поприще писателя, уходил «работать над книгой» к своей матери – благо, до его бывшего дома было всего двадцать минут пешком.

В марте 1961 года вышла первая книга Николая Скундина («Мимолетное…»), предисловие к которой было написано известным критиком Ю. Абашкиным, не поскупившимся на лестные оценки художественного стиля «молодого, многообещающего прозаика». На семейном совете это событие было решено отметить, совместив его с празднованием «кожаной свадьбы».

Праздновать решили скромно. В ресторане гостиницы «Ленинградская» Николай заказал столик на 6 персон: со стороны Натальи – Генриетта Самойловна с Иваном Михайловичем, Николая – его сестра Галина с мужем. Мать Николая была, по ее словам, «небольшой любительницей ресторанов», и с удовольствием согласилась побыть в тот вечер с внучкой. В общем, с самого начала всё пошло как нельзя лучше, и продолжилось в ресторане превосходными холодными закусками под мадеру (для дам) и «Столичную» (для остальных). Ах, какая там была сочная осетрина! а какая нежная семга! а икорка? будьте любезны: здесь вам имелась и паюсная, и лососевая, да в глубоких фарфоровых кокотницах… а заливные судачки порционные, а маринованные белые грибочки, и еще селедочка с вареной картошечкой и розовыми кружочками лука, и свежие огурчики, и помидорчики, и зеленый лучок… И были, конечно, задушевные тосты, много тостов…

Небольшой скандальчик возник, когда перешли к горячему. Ивану Михайловичу в колете по-киевски попалась небольшая жилка, и он, показав ее жене, пробурчал:

– Вот, Риточка, я предлагал идти в «Узбекистан»…

– Конечно, конечно, Ванечка, – прошептала в ответ Генриетта Самойловна, – ты только не волнуйся. Ты же знаешь, какая сейчас молодежь, они всё хотят решать по-своему..

– Нуда, нуда… Что?.. – заорал вдруг на весь зал профессор, – Что это? Только этого мне не хватало… Официант! Оф-фициа-ант!..

Официант возник будто ниоткуда.

– Что это? Вы можете мне ответить, что это? – продолжал негодовать Иван Михайлович, тыкая в официанта вилкой с нацепленной на нее веточкой зелени. – Или, по-вашему, эта морковная ботва петрушкой зовется?

Реакция официанта было мгновенной и, как показалось Скундину, демонстрируемой не в первый раз: его пальцы метнулись к вилке, и веточка тут же исчезла у него во рту.

– Я уверен, это петрушка, лакская петрушка – сказал он, дожевывая. Лицо Ивана Михайловича начало багроветь, и Скундин понял, что должен срочно вмешаться:

– Вот что, дорогой! Принеси-ка ты нам еще триста водочки и что-нибудь закусить… малосольные огурчики есть? Нет? Тогда грибочков и лучок зеленый, петрушки не надо, никакой – ни лакской, ни макской… И давай, заодно запиши десерт. Генриетта Самойловна, дамы – кофе, чай? Кофе-глясе? Так, два кофе-глясе. Только смотри, чтобы были сливки! Генриетта Самойловна, Вам чай? Чай с лимоном – один. Игорь? Кофе черный? Записал? Иван Михайлович? Чай? Попозже? Нам с Иваном Михайловичем пока не неси. Мороженое… Поднимите руки, кто будет мороженое. Раз-два…

Вскоре официант был отпущен, и инцидент с петрушкой был, таким образом, улажен… И ведь ничего, абсолютно ничего не предвещало катастрофу!..

Под десерт празднование плавно перешло в танцы. Под аккомпанемент очень неплохого оркестра молоденькая певица и молодящийся баритон по очереди исполняли самые модные песни последних лет: «Ландыши», «Подмосковные вечера», «Сосед», «Песня Огонька», «Маленькая Мари», «По диким степям Забайкалья»… Наконец, все немного устали, и как-то дружно было решено завершать. Вернувшись за стол, разлили по последней, оркестр также объявил последний танец, и тут-то всё и произошло…

Плеча Скундина коснулась чья-то рука и женский голос произнес:

– Привет, Джованни!

Николай повернулся и тотчас узнал ее, и, машинально привстав со стула, ответил:

– Привет.

– Я вижу, ты и имя мое забыл? Потанцуем?

И, взяв его за руку, она повела его в танцевальный круг. А он, покорно идя за ней из опасения немедленного скандала, на самом деле, не мог вспомнить ее имя. Но всё остальное он помнил достаточно хорошо:

В начале августа 1957 года в теплый воскресный день он болтался по улице Горького, с интересом наблюдая, как люди, обступая группы иностранцев, приехавших на Московский Фестиваль молодежи, просили автографы, предлагали обменять значки на жвачку, лезли с объятиями… Где-то запевали «Подмосковные вечера», откуда-то слышалась «Белла, чао…», кругом царили смех и веселье. На Пушкинской площади он застал окончание митинга, и у «Известий» натолкнулся на знакомого шофера – тот подрабатывал на Фестивале, развозя на ЗИЛе иностранцев по общежитиям и митингам. По окончании митинга на Пушкинской он должен был отвезти группу, состоящую из испанцев и итальянцев, в парк «Сокольники».

– Так я там живу! Может, подкинешь?

– Да, пожалуйста, только в кузове, вместе с ними…

У входа в парк их грузовик, украшенный эмблемой Фестиваля, мгновенно окружила разношерстная толпа, на спрыгивавших на землю иностранцев, набрасывались так, будто те были не люди, а живые манекены. Неожиданно Николай обнаружил, что к нему тянутся несколько рук с раскрытыми записными книжками, открытками и тетрадками. Рядом молодой испанец, выкрикивая «Но пасаран, салюдо, амиго!», шустро раздавал автографы. Ситуация показалась Николаю забавной, и он, достав из нагрудного кармана авторучку, шутки ради черкнул что-то на тетрадке девочки-пионерки и весело произнес: «О, белла, чао». И понеслось…

У летней эстрады, на которой выступали известные певцы, его с двух сторон подхватили две молоденькие девушки и потащили в сторону Детского городка. При знакомстве он назвался первым пришедшим в голову итальянским именем – Джованни. Потом одна из девушек исчезла, а оставшаяся (как же ее звали?) повела его вглубь парка. Был такой прекрасный, теплый вечер, приятная, прохладная трава, и такое податливое, женское тело…

В Детском городке ее подруга скучала, наблюдая за игрой шахматистов, гонявших блиц, разбавляя его обычным шахматным «звоном»:

– А мат грозит ему в окно…

– Не скворчи… Рано пташечка запела…

– Что мо-о-жет сравниться с Матильдой моей… Вам мат, товарищ гроссмейстер…

– Прун, пёрышник… Только и можешь, что на зевках выигрывать…

– Хе-хе… Нет, чтобы признать у себя наличие отсутствия выдающегося мастерства, присутствующего у противника… Может, сыграем на «Я – поц»[5]?

…Спутница Николая окликнула подругу – та бросилась к ним, объясняя на ходу, что иностранцев уже увезли, при этом она размахивала руками, повторяя «Би-би, би-би…». И вдруг Николаю сделалось так стыдно, он стал себе так противен, что ему захотелось провалиться сквозь землю. И тогда он сделал, кажется, наихудшее из того, что мог бы сделать:

– Ну ладно, девушки, спасибо за вечер, – сказал он на чистом русском языке, – мне завтра рано утром на работу. Пока.

И чуть ли не бегом бросился прочь…

Баритон жалобно завывал «Only you», Николай и женщина присоединились к танцующим. Его партнерше, наверняка, было не меньше 30, а ведь там, в парке она казалась ему такой юной… Скундину опять, как тогда, сделалось стыдно, он начал извиняться за ту глупую шутку, но женщина прервала его:

– Да что вы, что вы, я же сама этого хотела… А знаете? – сказала она, – ведь лучшего подарка на именины, чем тогда, у меня больше никогда не было.