Пётр Межурицкий - После мюзикла

• Название: После мюзикла
• Автор: Пётр Межурицкий
• Жанр: Поэзия
• Год: 2015
• ISBN: 978-965-7467-94-7

В книгу «После мюзикла» современного русского поэта наряду с произведениями, знакомыми читателю по авторским сборникам «Места обитания», «Пчёлы жалят задом наперёд», «Эпоха кабаре» и публикациям в журналах «Континент», «Интерпоэзия», «22», «Зарубежные записки», «Иерусалимский журнал», «Южное сияние», «Лучшие стихи 2012 года. Антология» и др., вошли новые стихи, циклы стихотворений и поэма «Троцкий и печник»…

…А ещё – очень много густой и пряной ауры Земли обетованной.

---

Пётр Межурицкий После мюзикла. (Большая книга стихов)

Автор благодарит Pr. Maryana Apel Professional Corporation за поддержку в издании книги

В защиту стрелочника Книга первая

«Прощай, империя Петра…»

Прощай, империя Петра,
ты слишком чёрная дыра,
хоть вместе с этим заодно
ты всё же светлое пятно.

Сквозят забвения травой
и ты сама, и Пушкин твой,
и модам быстротечным дань,
и близкий классово юань,
и с лишним трёх веков кора, —

прощай, империя Петра,
страна штыка и пули-дуры,
заслуженной радистки Кэт,
рабочих и номенклатуры,
как о тебе сказал поэт
в эпоху старины глубокой,
который век назад тому,
что не могло не выйти боком
не будем спрашивать – кому.

«Жвачку смерти дожую…»

Жвачку смерти дожую,
гладя против шерсти я, —
за окошком дежавю —
вот и все известия.

Правит бал всё та же знать,
плебс всё так же прост, поди —
из торговцев Храм изгнать
невозможно, Господи.

После присутствия

Лжепалестина и Лженовороссия,
что-то запутался в этом вопросе я,
что-то сомненья гнетут, —
знай себе скалятся мордами псиными
здесь и сейчас под родными осинами,
словно бы весь я не тут.

Словно бы где-то на улице Алленби
или, допустим, на крейсера палубе,
или в гвардейском строю
на выпускном, предположим, экзамене
под чужеземным развёрнутым знаменем
мне хорошо, как в раю.

Словно бы с энтузиазмом профессора
в данном забеге на летопись Нестора
ставлю на зависть врагу,
хоть и доказано выше, что вроде бы
весь я не тут, да и наши не в городе,
с чем их поздравить могу.

«У Бога вечно катастрофы…»

У Бога вечно катастрофы—
где не цунами, там торнадо—
я посвящаю эти строфы
всему тому, чему не надо,
а мне бы там, где вечер томен,
хранить бы голову в панаме,
не понимая, а на что мне
жизнь без торнадо и цунами,
с ленцой заказывать бы кофе,
зазря теряя время всуе,
и напевать соседке Софе
о том, как жаль, что спит Везувий, —
как это было б охрененно
среди платанов и акаций,
а то у нас опять сирена,
опять в убежище спускаться.

«Как русский и еврей…»

Как русский и еврей,
боюсь я сентябрей,
когда цена мне – грош,
да и октябрь хорош.

Единство мира

1.
О Волга, колыбель Некрасова,
любил ли кто тебя так классово
и в то же время столь неистово? —
об этом я спрошу у пристава,
в чём ничего нет непотребного, —
и не простого, а судебного.

2.
Гей, родимая сторонка,
парк культуры, оборонка,
дачка, удочка, гамак,
синагога и продмаг,
пионеры, аксакалы,
пот кровавый, даль и близь,
но просрали идеалы,
в олигархи подались.

3.
С чистенького листа
впишется в послесловие
паки и паки стан,
не говори: «Московия».

4.
Русский мир, как мир арабский,
разумеется, не рабский
и отнюдь не агрессивный,
но сугубо прогрессивный
на подъеме и на спуске, —
и арабский мир, как русский,
потому что лучше краж,
например, Арабский марш…

Те же скрепы и ключи,
хоть арабский не учи.

5.
За державу не обидно,
каждый ею сыт от пуза, —
на коляске инвалидной
герб Советского Союза,

за коляскою колонны
держат шаг, полны отваги,
примадонны бьют поклоны,
беззаветно служат маги,

экзекуцией стрелецкой
утро красит быт над бездной, —
хорошо в Стране Советской,
лучше только в Поднебесной.

6.
Коль славен Господь в Палестине,
а где ещё славен Господь,
то дело совсем не в осине,
на коей болтается плоть.

Неважно, какой там синоним,
а паче того – эвфемизм,
что может быть славным в Сионе?
Естественно, лишь сионизм.

А где-то в России плотины,
в труде, не считая невзгод,
возводит народ Палестины,
церковный советский народ.

7.
Рабочий Травкин, адвокат Макаров…
Страна неисчерпаемых кошмаров
и сердце надрывающих красот,
ничто тебя на свете не спасёт, —

а встанет или нет из гроба Сталин,
вникать не будем в мелкие детали.

8.
Каков прогресс,
таков римейк:
—Христос воскрес!
—Воистину не фейк!

9.
Я без Парижа не могу
жить ни пешком, ни на бегу,
ни в сладком, ни в кошмарном сне,
ни просто так и ни зане —
старо? Да что ты говоришь!
Я все равно хочу в Париж
и даже в мыслях не зову
Москву, Москву, Москву, Москву…

10.
Какие есть на свете города,
не города, а сущая беда,
куда и писем лучше не пиши
и даже не точи карандаши,

тут миг любой считай что навсегда, —
и страны есть такие, господа.

11.
Кого сильнее и богаче,
а уж умнее, так тем паче,
Россия? Бога? По секрету,
как ни печально для осанн,
скажу тебе, что Бога нету,
как будто ты не знаешь сам,
и, может быть, не будет долго,
и нет в Нём никакого толка
не вдруг и сразу и теперь лишь,
и ты не зря ничуть не веришь,
что будто жмёт Он на педаль,
а все равно Россию жаль.

12.
По ком звонит, не знаю, рында —
не счесть веков, планет и стран —
но за Россию мне не стыдно,
и мне не стыдно за Иран,
каков ни есть империй фарт, —
прощай, немытый халифат.

13.
День придёт и грозный Шеф
утвердит за пунктом пункт
Свой очередной гешефт
под названьем «Русский бунт»,
то бишь кто-то из князей
раскурочит мавзолей,
а кремлевские куранты
разберёт народ на кванты,
как нам в точности и лгал
Шефом избранный кагал.

14.
Родовая знать
извелась в бессилии —
как теперь узнать
гоя по фамилии:
скажем, Коломиец —
гой или ариец?

15.
Всё давно уже в полном говне,
но поётся по-прежнему всласть,
и, выходит, его эта власть,
как его навсегда Шаганэ, —
ну и, собственно, что из того,
если кончилось время его?

16.
Мир на две трети обнулив,
заходит парусник в залив,
чтоб на оставшуюся треть
благополучно умереть,
мечтая в старом добром стиле
в день знаменательный такой
о натурально полном штиле,
хотя и штиль ему на кой?

17.
В церкви я сказал иконам:
«Все равны перед законом,
хороши иль нет законы», —
и заплакали иконы.

18.
Со смертью каждого вождя
Россия воскресает,
и парится народ, следя,
как по полю, босая,
нисколько не боясь росы,
идёт-бредёт девица,
и нет в руках у ней косы,
и не остановиться…

19.
Проснуться утром чем попозже —
поближе к вечеру, возможно, —
не торопясь покинуть ложе,
играючи достать из ножен
меч, засветиться на дуэли
и умереть в своей постели
как добрый малый, вплоть до бала,
и снова выйти из пике —
кого б, скажи, не забодала
жизнь от народа вдалеке?

20.
Схожденье благодатного огня,
товарищи, не полная фигня,
но чудо, что является на бис,
а кто не верит, тот не коммунист!

21.
Пройдя процесс люстрации
задолго до ГУЛАГов,
отдельно взятой нации
пришлось призвать варягов.

22.
Его величество Народ
придумал спички, пьянки, World,
мышьяк, шнурки с ботинками
и Библию с картинками.

23.
Сейте разумное, доброе, вечное,
сейте безумное, злое, конечное,
с пользою сейте и сейте вотще
или, в натуре, не сейте вообще,
мантрой живя: «Же не манж па сис жур»,
только спасибо я вам не скажу,
если мне внутренний голос не врёт,
искренне ваш,
богоносец-народ.

Последний император

Назревает вопросец,
чист он или не чист:
был народ-богоносец,
стал народ-сатанист?

Как там ваше здоровьице
и живётся ли всласть?
Власть теряя, становится
богоносицей власть.

Свобода света

Обошлось не без базаров —
Белый свет исчез с радаров,
может, вследствие теракта,
может, двигателей сбой,
может, человечий фактор,
но никак не сам собой,
что и есть свобода света,
хоть не каждый верит в это.

Преодоление

1.
Мы с тобой живые существа,
во дворе у нас шуршит листва,
и в связи с безделицей такой
на душе моей почти покой.
2.
Летит космическое тело—
ему до нас какое дело,
ведь если и загонит в гроб
ошибок методом и проб,
то, безусловно, не со зла,
хоть вероятность не спасла.

А если никакой не случай
его послал, то разве лучше,
ты спросишь, смыслы постигая?
Ты понимаешь, дорогая,
пускай фигня вся ваша йога,
но всё-таки не безнадёга.

3.
Ну не надо про мороз по коже,
тот, что пробирает до кости,—
красота себя спасти не может,
как же ей прикажешь мир спасти!

Но ишачит дворник на посту,
добрый он сегодня или злой,
и опять спасает красоту
граблями, лопатою, метлой.

4.
Зачем по части огорчений
жизнь выше наших сочинений,
или зачем, и правда, ты
прекраснее любой мечты,
а во дворе шуршит листва
уже вне рамок естества?

«Не то чтобы чёрт нам не страшен…»