Коллектив авторов - Литература (русская литература XX века). 11 класс. Часть 2

• Название: Литература (русская литература XX века). 11 класс. Часть 2
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Детская образовательная литература
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-358-13134-7, 978-5-358-13133-0

Этот учебник создан по авторской программе В. В. Агеносова и А. Н. Архангельского «Русская литература XIX—XX веков (для 10—11 классов)», в соответствии с требованиями федерального компонента государственного стандарта общего образования. Он состоит из обзорных глав, в которых дается информация о литературном процессе определенных периодов истории литературы, и монографических, где рассматривается творчество наиболее ярких писателей XX века.

В каждой главе учащимся предлагаются вопросы для закрепления и повторения учебного материала, задания для самостоятельной работы, темы сочинений и список рекомендуемой литературы.

В комплекте с учебником выпускается двухтомная хрестоматия, составленная из программных произведений, и методическое пособие для учителей.

---

Игровая, условная природа сюжетных событий подчеркнута в романе характерным подбором предметных деталей. Большая часть материальных подробностей в тексте – театральная бутафория: портреты персонажей даются как описания масок, а пейзаж и интерьер – как сооружаемая на глазах у публики театральная декорация. Балаганность происходящего достигает пика в 9-й главе – в сцене посещения Цинцинната родственниками.

Однако окружающий героя мир не сводится к набору аксессуаров театральности, он, в соответствии с двойственной природой восприятия Цинцинната, двусоставен. В противовес гротесковому уподоблению событий фарсовым сценам, а персонажей – механическим манекенам в романе развивается и мотив оживления мира в сознании героя, одухотворения реальности. Мир будто становится подлинным, преображаясь поэтическим воображением Цинцинната: «многорукая» люстра плачет, «лучась, не находя пристанища»; по озеру «плывет лебедь рука об руку со своим отражением»; даже мусорная корзинка «шеберстит и клокочет» («должно быть, в нее свалилась мышь»). Да и в глазах своей матери, принятой им сначала за «ловкую пародию», Цинциннат вдруг замечает «нечто настоящее, несомненное (в этом мире, где все было под сомнением), словно завернулся краешек этой ужасной жизни и сверкнула на миг подкладка» (гл. 12).

Особенно неоднозначны отношения главного героя с Марфинькой. С одной стороны, именно Марфинька – единственная спутница Цинцинната в его «упоительных блужданиях» по Тамариным Садам, героиня его снов и адресат создаваемых памятью лирических описаний. Вопреки очевидной лжи их совместной жизни Цинциннат доверяет ей самые заветные мысли и чувства, пытается достучаться до ее сознания, пробудить в ней живую душу. С другой стороны, именно она – самое выразительное воплощение пошлости окружающего героя страшного мира. Кукольность ее облика и движений – постоянный мотив эпизодов с ее участием. Выразительна сцена последнего свидания, когда в день перед казнью Марфинька неожиданно является в тюрьму (гл. 19). Перед встречей с мужем она оказывает «маленькую услугу» директору тюрьмы, а уже по ходу свидания уходит на время, чтобы подобным же образом услужить палачу мужа.

Перечитайте фрагменты лирических воспоминаний Цинцинната (гл. 1, 2, 5, 13) и сцены с участием Марфиньки (гл. 9, 18). Как сочетаются в изображении Марфиньки лирика и гротеск? Художники какого литературного течения начала XX века активно использовали такое стилевое сочетание? У кого из поэтов серебряного века мотив взаимодействия возвышенной мечты и гротескной реальности – важнейший компонент художественного мира?

Металитературные аспекты романа

Самое главное в Цинциннате – его способность к творчеству. Он единственный из персонажей романа читатель и – что особенно важно – начинающий писатель. Пробуждение сознания героя совпадает с его знакомством с буквами. В его читательской памяти – «Евгений Онегин», «Фауст», лирика Лермонтова, Тютчева, Бодлера (пользуясь комментариями к роману, отыщите соответствующие литературные аллюзии). Находясь в тюремной камере, герой пишет – пытается выразить в слове то главное, что он сумел почувствовать в жизни и что для него важнее физического существования: «Я кое-что знаю. Я кое-что знаю. Но оно так трудно выразимо!» (гл. 8).

Неудивительно, что произведение о писателе насыщено его размышлениями о сложности творчества, о механизмах зарождения художественного образа и о пределах выразимости сокровенного чувства в слове. Роман о начинающем литераторе оказывается в значительной мере романом о том, как создается сам его текст. Такие аспекты проблематики принято называть металитературными, т. е. обращенными к специфике и приемам литературного творчества. Пример металитературности в русской классике – авторские комментарии в «Евгении Онегине», посвященные «плану», «жанру» и сюжетным метаморфозам романа (перечитайте, например, последние шесть строф первой главы пушкинского романа). В литературоведении существует еще один термин для обозначения этой стороны творчества – авторефлексивный текст.

Уже первая глава «Приглашения на казнь» насыщена авторефлексивными фрагментами, создающими рамочную конструкцию «текста в тексте». Второй абзац романа неожиданно заставляет читателя будто увидеть в зеркале текста себя самого с раскрытой книгой: «Итак – подбираемся к концу». На следующей странице Цинциннат на глазах читателя пытается преодолеть синтаксические затруднения, записывая свою первую дневниковую фразу. Здесь же – очень важная предметная деталь – «изумительно очинённый карандаш, длинный, как жизнь любого человека, кроме Цинцинната…». Длина карандаша будет пропорционально уменьшаться по ходу повествования.

Найдите в тексте другие проявления металитературности. Как по мере движения сюжета возрастает мастерство Цинцинната? Обратите внимание на своеобразную формулу литературной одаренности героя: «Не только мои глаза другие, и слух, и вкус… – но главное: дар сочетать все это в одной точке» (гл. 4). Развернутая характеристика писательской «погони за словом» – в одном из важнейших фрагментов романа в 8-й главе.

Эстетические принципы героя романа (и его автора) раскрываются не только в прямых автокомментариях, но и косвенно – через оценку читаемых Цинциннатом книг. Важнейший эпизод такого рода – чтение узником романа «Quercus», иронически названного «вершиной современного мышления». Из своего рода читательской аннотации выясняется, что он представляет собой шестисотлетнюю «биографию дуба» – статичное мелочное описание всего происходящего вокруг: «Автор, казалось, сидит со своим аппаратом где-то в вышних ветвях Quercus'а – высматривая и ловя добычу» (гл. 11). Искусство того мира, в котором существует герой, представляет собой доведенный до абсурда натурализм, своей верностью жизнеподобию маскирующий отсутствие живого чувства и мысли. Повторяемость, шаблонность такого «искусства» гротескно подчеркнута в сцене посещения Цинцинната родственниками: дед Марфиньки держит в руках портрет своей матери, «державшей, в свою очередь, какой-то портрет» (гл. 9).

Прокомментируйте эстетические качества фотогороскопа, составленного Пьером для дочки директора Эммы. Насколько «правдиво» и «жизнеподобно» это «фотографическое искусство»?

Наиболее тонкое проявление «литературности» в «Приглашении на казнь» – система литературных аллюзий. Помимо явных аллюзий, очерчивающих круг литературной эрудиции героя, в романе рассыпаны многочисленные уподобления происходящих событий кукольному драматургическому действу. Многие из них свободны от сколько-нибудь отчетливых перекличек с конкретными драматургическими произведениями и служат созданию общей атмосферы гротескной театральности. Однако часть подробностей обладает большей смысловой конкретностью, соотносясь с наследием русского символистского театра.

Петербуржец Набоков в юности был свидетелем настоящего театрального бума: зрелищные искусства в России переживали в начале века небывалый подъем. В апреле 1914 года в зале Тенишевского училища (того самого, где учился будущий автор «Приглашения на казнь») актеры студии В. Э. Мейерхольда сыграли две лирические драмы А. Блока – «Балаганчик» и «Незнакомку». Режиссерская интерпретация пьес отличалась контрастным сочетанием натуралистической достоверности в актерских образах с подчеркнутой марионеточностью, масочностью персонажей (использовались цветные парики, приставные носы и т. д.). Тем самым достигалась смысловая многоплановость спектакля. Весьма вероятно, что Набоков был зрителем этого представления.

О наследии А. Блока в тексте романа заставляет вспомнить прежде всего одна предметная частность – плавучая библиотека на городской речке носит имя «доктора Синеокова» (Синеоков утонул как раз в том месте, где теперь располагается книгохранилище). Эта пародийная аллюзия на стихотворение «Незнакомка» (вспомните: «…очи синие бездонные // Цветут на дальнем берегу») заставляет присмотреться к отношениям трех главных персонажей романа. В конце 12-й главы Пьер неожиданно называет Цинцинната «тезкой». В свою очередь Марфинька в сцене последнего свидания обращается к нему: «петушок мой».

В мире манекенов-кукол Цинциннат играет роль балаганного Пьеро – тоскующего по своей неверной возлюбленной маленького лирика. Его двойник-соперник (двойничество подчеркнуто графической зеркальностью первых букв их имен – «П» и «Ц») ведет себя как блоковский Арлекин: в нем бросаются в глаза бойкость, цирковая ловкость, развязная говорливость – одним словом, нагло-преуспевающее начало. Гимнастические кульбиты, карточные фокусы, шахматная доска, красные лосины и другие подробности одежды и поведения Пьера поддерживают эту ассоциацию. Напротив, Цинциннат-Пьеро наделен детской внешностью, в отношениях с Марфинькой он зависим, инфантилен. В облике Марфиньки гротескно переосмыслены черты Коломбины и Незнакомки (имя раздваивающейся героини блоковской «Незнакомки» – Мария – фонетически напоминает имя жены Цинцинната). Блоковские отголоски различимы в сцене ночного визита Цинцинната к городским чиновникам накануне казни (гл. 17): этот эпизод рядом деталей перекликается с «третьим видением» «Незнакомки».