Коллектив авторов - Литература (русская литература XX века). 11 класс. Часть 2

• Название: Литература (русская литература XX века). 11 класс. Часть 2
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Детская образовательная литература
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-358-13134-7, 978-5-358-13133-0

Этот учебник создан по авторской программе В. В. Агеносова и А. Н. Архангельского «Русская литература XIX—XX веков (для 10—11 классов)», в соответствии с требованиями федерального компонента государственного стандарта общего образования. Он состоит из обзорных глав, в которых дается информация о литературном процессе определенных периодов истории литературы, и монографических, где рассматривается творчество наиболее ярких писателей XX века.

В каждой главе учащимся предлагаются вопросы для закрепления и повторения учебного материала, задания для самостоятельной работы, темы сочинений и список рекомендуемой литературы.

В комплекте с учебником выпускается двухтомная хрестоматия, составленная из программных произведений, и методическое пособие для учителей.

---

Мандельштам чувствовал и понимал, что новые отношения государства и культуры будут чреваты кровавыми последствиями и казнями. На почве погибающей русской культуры стихотворение «Ласточка» звучит в 1920 году реквиемом по уходящей, утрачиваемой истине, человечности, реквиемом по русской культуре, взращенной и вскормленной духом эллинства. Мандельштам рисует время становления тоталитаризма, при котором Слово станет ущербным и неполным.

Разгадка стихотворения будет близка, если мы обратим внимание на мифологическую основу стихотворения. Странный глагол прокинется («то вдруг прокинется безумной Антигоной…») многие путают, читая как бытовое – «прикинется»… В глаголе «прокинется» – стремительность ласточкиных метаний и немых стонов. В нем откликается и аукается одно из удивительных мифологических имен – имя Прокны, сестры Филомелы, которой тиран Терей, заманив обманом к себе на корабль, отрезал язык, чтобы она замолчала навеки, а потом бросил в темницу. Филомела нашла способ рассказать о свершившемся с ней несчастье, послав вышитое полотенце сестре. И Прокна страшно отомстила Терек). Впоследствии боги превратили обеих сестер в птиц, одна из них, по легенде, стала ласточкой. Подробнее об этом мифе рассказано у Овидия в его бессмертных «Метаморфозах». Овидия, почитаемого и любимого Мандельштамом.

Мандельштам любил соединять многие мифы в один, многие сюжеты переплетать и сливать в некие фантастические формы.

В одном ряду у Мандельштама – «ласточка – подружка – Антигона». Поэт подчеркивает родство этих определений (сравните в другом его стихотворении: «Это ласточка и дочка отвязала твой челнок…»), единые их истоки и единое начало. Мифологические ласточки – и Прокна, и Филомела, и Антигона.

Антигона – дочь слепого царя Эдипа. Она была последней провожатой отца в город, где он должен был умереть. (Так, в стихотворении о смерти Бориса Пастернака Анна Ахматова использовала именно этот образ: «Словно дочка слепого Эдипа, Муза к смерти провидца вела…»)

Слово для поэта отождествлено с птицей. Это сравнение характерно для разных культурных традиций. Подстреленную птицу-слово, мотив «испорченных крыльев» встречаем у Тютчева («О, этот юг…»), где есть такие строки: «И ни полета, ни размаху, – Висят поломанные крылья…» «Слепая», искалеченная ласточка и «срезанные», «поломанные» крылья соотнесены с ущербным, неполным Словом.

Поэт находится в преддверии времен, угрожающих судьбе самого Слова. Он знает – близятся перемены, которые уничтожат Слово, подлинный язык, литературу, культуру. В мифе – образ был прямым: отрезанный язык.

Поэт находит иной образ, несколько видоизменяя миф – образ срезанных крыльев. И ласточка у Мандельштама слепая, она утратила зрение. Здесь есть отсвет мифа о слепом царе Эдипе, и миф этот откликается в строфах «Ласточки»: «О, если бы вернуть и зрячих пальцев стыд, / И выпуклую радость узнаванья…» В «Царе Эдипе» Софокла, в последней сцене Эдип, ослепивший себя, испрашивает у Креонта «последнюю отраду» – прикоснуться к лицам дорогих дочерей, выплакать все горе, испытать «зрячих пальцев стыд» и вернуть «выпуклую радость узнавания». Вернуть радость узнавания подлинной культуры.

Воздух лирики Мандельштама необычайно прозрачен.

«Стигийская нежность» – прозрачная нежность бесплотного, потустороннего мира, беспамятствующего слова. «Стигийское воспоминанье» заставляет вспомнить мифологический образ реки Стикс – реки в царстве мертвых. Одновременно Стикс – женское имя, имя реки, имя божества. Стикс – дочь Ночи и Эреба (Мрака). Не случаен и черный лед («А на губах, как черный лед горит…») – лед Коцита из «Божественной комедии» Данте, лед потустороннего мира, лед, замуровывающий, замораживающий живое слово. Вот почему – «стигийское» слово – слово похороненное, мысль поэта вновь обращается к обреченному на «бесплотность» Слову, на возвращение его только в чертог теней.

Царство Стикса, Аида, Эреба – это царство забытого Слова, «прозрачных» нимф, беспамятства сухой реки и пустого челнока.

Но в каком пространстве происходят события стихотворения? Только ли в подземном царстве Аида, в чертоге теней? В процессе чтения мы находимся в разных измерениях.

Слово – элемент внутреннего мира поэта, и Слово – образ мировой культуры.

Пространство стихотворения многослойное, семантическое. Мы одновременно находимся и «здесь», и «там»: в чертоге теней и в шатре-храме самого Слова, во внутреннем мире поэтического «Я» и в мифологическом мире.

В «Ласточке», так же как и почти во всей книге «Tristia», Мандельштам уходит от слияния с действительностью, с прямой реальностью через обращение к временам античных мифов. Проецируя, накладывая античность на современность, опрокидывая привычные связи и представления, поэт дает через такую проекцию необходимую оценку современной ему действительности.

Прогнозы Мандельштама относительно судьбы поэтического слова неутешительны. И если в самом начале мы слышим растерянное признание: «Я слово позабыл, что я хотел сказать», – то ближе к финалу от неуверенности не остается и следа. Теперь это выверенное, твердое, трагическое знание о судьбе поэта, художника, Слова и Культуры.

Но я забыл, что я хотел сказать…
И мысль прекрасная в чертог теней вернется…

Вопросы и задания для повторения

1. О каком «забытом слове» идет речь в стихотворении? Какова судьба «забытого слова» в России в послереволюционные годы?

2. Как совмещены мифологическое и психологическое пространство внутри стихотворения? Как возникают новые смыслы на основе совмещения разных мифов? Прочитайте миф о Прокне и Филомеле в «Метаморфозах» Овидия. Нарисуйте «чертог теней» и пейзаж царства мертвых, на фоне которого «в беспамятстве» поется «ночная песнь».

3. Какое отношение к образной структуре стихотворения имеет миф об Эдипе? Почему ласточка-подружка и Антигона находятся в одном ряду?

4. Отберите семантические элементы стихотворения, связанные с образами смерти – жизни. Обретает ли в подземном мире слово «ласточка» настоящую свободу?

Задания для самостоятельной работы

I. Прочитайте стихотворение «Ленинград» (1930) («Я вернулся в мой город, знакомый до слез…»).

Метафорическая речь у Мандельштама часто носит зашифрованный характер, она так или иначе нуждается в дешифровке, и самый процесс дешифровки становится эстетическим приобщением читателя к творческому процессу, принося «удовольствие от текста». В метафорической речи слова, как известно, употребляются в переносном смысле, т. е. получают новое значение, входят в новое семантическое поле.

II. Самостоятельно проанализируйте стихотворение «Ленинград», пользуясь предложенными вопросами.

1. Подумайте, на каких контрастах построено все стихотворение.

2. Какую роль в нем играют образы детства, боли и смерти?

3. Проследите мотивы возвращения лирического героя в свой город, «знакомый до слез» и узнавания его. Есть ли в этом стихотворении автобиографические черты? Каким хотел бы видеть Мандельштам город, в котором вырос и где прошли его юность и молодость?

4. Как дано в стихотворении возвращение к самому себе, в детство, можно ли считать, что признание «Я вернулся…» и ответ «Ты вернулся…» – это разговор вернувшегося героя с самим собой, еще ребенком? Найдите и выделите приметы, элементы, черты детства, которые есть в этом стихотворении.

5. Как происходит внутри стихотворения своеобразный сдвиг времени, переход из детского во взрослое состояние?

6. Почему происходит переименование города? Петербург становится Ленинградом. Поэт, родившийся и выросший в Петербурге, возвращается в новое пространство – пространство Ленинграда. Ленинград становится Петербургом, и поэт переносится в прошлое. Можно ли сказать, что оба города существуют внутри стихотворения одновременно? Почему для героя стихотворения возвращение – чрезвычайно болезненно? Как связано оно вообще с темой болезни и боли?

7. Определите временной диапазон стихотворения.

8. Подумайте над композицией стихотворения. Определите, какую роль играют в нем три части: I–III строфы; IV–V; VI–VII.

а) Еще раз определите для себя, в какой же город вернулся поэт? В Ленинград? или в Петербург?

б) Как развиваются во второй части стихотворения цветовые ассоциации? Проследите ассоциативные сцепления мотивов рыбьего жира и цвета речных фонарей над Невой. Как соотнесены они с желтком, какую роль играет сравнение с чернильным дегтем?

в) Какое семантическое единство вы можете обнаружить в третьей части стихотворения? Найдите конкретные детали, реалии, относящиеся к одной предметной сфере: лестница – звонок – дверная цепочка. Какими новыми смыслами наполнены традиционные и привычные бытовые приметы? Есть выражение «черная лестница»: «Я на лестнице черной живу…» Можно ли жить на лестнице? Почему поэт находит для себя именно такой образ? «Черная лестница» – лестница для «черни», для слуг, «черный ход», в отличие от фасада, от парадной стороны жизни. Какое значение имеет для Мандельштама эта метафора? Можно ли сказать, что поэт живет на черной лестнице жизни?..