Шерил Стрэйд - Дикая. Опасное путешествие как способ обрести себя

• Название: Дикая. Опасное путешествие как способ обрести себя
• Автор: Шерил Стрэйд
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-70058-5

Когда жизнь становится черно-белой, когда нечего терять, нет ни цели, ни будущего, ни желания жить, люди порой решаются на отчаянные поступки. Потеряв мать, разрушив свой брак и связавшись с наркоманом, Шерил дошла до той черты, за которой зияла бездна. Ей нужна была веская причина, чтобы начать новую жизнь, перестать заниматься саморазрушением и попытаться спасти себя. И она в одиночку отправилась в пешее путешествие длиной 1770 км. Поход Шерил был не только трудным, но и опасным. Ей пришлось пройти 27 километров по палящей пустыне лишь с небольшим запасом воды, совершить несколько дневных переходов длиной 30 километров, пройти по узкой тропе, расположенной выше 2 тысяч метров над уровнем моря, взобраться на заснеженную гору с рюкзаком весом 36 килограммов. Но что было сложнее – выдержать тяжелейшие условия или найти ответы на свои вопросы?

Откровенный и эмоциональный рассказ женщины, преодолевшей себя, вдохновляет на наведение порядка в собственной жизни. Чтобы прийти к себе, не обязательно отправляться в путешествие, иногда достаточно лишь взглянуть со стороны на то, как это уже кто-то сделал. Полное опасностей приключение позволило Шерил кардинально изменить свою жизнь, обрести душевное равновесие и гармонию.

---

Дойдя до смотровой площадки, я остановилась и обвела взглядом раскинувшуюся передо мною ширь. Там были только пустынные горы, прекрасные и суровые, и новые ряды угловатых ветровых турбин, уходящие вдаль. Я вернулась в лагерь, растопила плитку и попыталась приготовить себе горячую еду – первую за весь маршрут. Но пламя не держалось, как я ни старалась. Я вытащила из рюкзака маленькую книжечку с инструкциями, прочла раздел возможных неполадок и обнаружила, что заполнила канистру плитки не тем газом. Я заполнила ее неэтилированным топливом вместо требуемого специального белого газа, и теперь генератор засорился, и крохотная конфорка почернела от сажи в результате моих усилий.

Да и в любом случае голода я не испытывала. Голод стал словно онемевшим пальцем, едва двигавшимся. Я съела всухомятку горсть тунцовых хлопьев и уснула около четверти седьмого вечера.

Прежде чем отправиться в путь на четвертый день, я подлечила свои раны. Продавец из REI убедил меня купить упаковку Spenco 2nd Skin – гелевых подушечек, которые предназначались для лечения ожогов, но также отлично помогали при мозолях. Я налепила их на все места, где кожа кровоточила, была стерта или покраснела от сыпи – кончики пальцев ног, пятки, бедренные кости, переднюю сторону плеч и поясницу. Покончив с этим, я вытряхнула носки, попытавшись размять их руками, прежде чем снова надеть. У меня было с собой две пары, но обе они заскорузли от грязи и высохшего пота. На ощупь казалось, что они из картона, а не из ткани, хотя я и разминала их во всех возможных направлениях каждые несколько часов, надевая одну пару, пока другая сохла, подвешенная на эластичном шнуре к рюкзаку.

В тот день, когда я уходила от источника, снова полностью нагруженная десятью килограммами воды, я осознала, что начала временами получать странное, абстрактное, ретроспективное удовольствие. В некоторые моменты посреди своих разнообразных мучений я замечала красоту, которая меня окружала, маленькие и большие чудеса. Оттенок пустынного цветка, который касался моих ног на тропе. Или огромную панораму неба, когда солнце садилось за горы. Как раз в один из таких моментов мечтательного забытья я поскользнулась на гальке и упала, приземлившись на твердую поверхность тропы лицом вниз с такой силой, что она вышибла из меня весь дух. Я пролежала, не двигаясь, добрую минуту, не решаясь шелохнуться и из-за острой боли в ноге, и из-за колоссального веса, давившего на спину, который пригвоздил меня к земле. Когда я наконец выползла из-под рюкзака и стала оценивать нанесенный ущерб, то увидела, что из пореза на голени обильно течет кровь, а под ней уже сформировалась шишка размером с кулак. Я полила ранку небольшим количеством своей драгоценной воды, очистив ее, насколько было возможно, от грязи и мелких камешков. Потом прижимала к ней марлевый тампон, пока кровотечение не замедлилось. И похромала дальше.

Остаток дня я шла, сосредоточив взгляд на тропе прямо перед собой, боясь, что снова потеряю равновесие и упаду. Именно тогда я и заметила то, что искала несколькими днями ранее – следы горных львов. Они виднелись вдоль тропы недалеко от меня, в том же направлении, в котором шла я. Их лапы явственно отпечатались на земле на протяжении полукилометра. Каждые несколько минут я останавливалась, чтобы осмотреться. Не считая нескольких пятен зелени, ландшафт представлял собой в основном гамму светлых и бурых тонов – тех же цветов, в которые окрашена шкура горного льва. Я шла дальше, размышляя о газетной статье, на которую недавно наткнулась, – о трех женщинах из Калифорнии: все они были убиты горными львами за последний год. И обо всех тех документальных фильмах о дикой природе, которые смотрела ребенком и в которых хищники преследовали тех, кого считали самыми слабыми членами стада. Несомненно, я была именно таким членом стада – тем самым, кого с наибольшей вероятностью могут разорвать в клочки. Я принялась во все горло распевать песенки, которые приходили мне в голову – «Сияй, сияй, маленькая звездочка» и «Отведи меня домой, сельская дорога», – надеясь, что мой переполненный страхом голос отпугнет льва, и в то же время боясь, что он оповестит льва о моем присутствии. Как будто крови, запекшейся коркой на моей ноге, и запаха не мытого несколько дней тела было недостаточно, чтобы привлечь хищника.

Пристально оглядывая местность, я осознала, что уже зашла достаточно далеко, чтобы вид окрестностей начал меняться. Ландшафт вокруг был по-прежнему засушливым, в нем доминировали чапараль и полынь, как и всю дорогу до этого. Но теперь юкка, характерная для пустыни Мохаве, попадалась лишь изредка. Чаще стали встречаться заросли можжевельника, карликовой сосны и кустарникового дуба. Временами я проходила по тенистым лужайкам, густо заросшим травой. Эта трава и сравнительно большие деревья были для меня утешением. Они говорили о воде и жизни. Они намекали, что я справлюсь.

Но только до тех пор, пока дерево не преградило мне путь. Оно упало поперек тропы, и ветви удерживали его толстый ствол ровно на такой высоте, чтобы я не могла пролезть под ним, однако настолько высоко, чтобы и перелезть его сверху было невозможно, особенно учитывая вес моего рюкзака. О том, чтобы обойти его, тоже не было речи: с одной стороны скальная стена уходила вверх слишком отвесно, а с другой стороны были слишком густые ветви. Но мне нужно было пройти, каким бы невозможным это ни казалось. Или пройти – или развернуться и возвращаться в мотель в Мохаве. Я подумала о своей крошечной комнатке за 18 долларов с пронзительным, тягостным желанием. Жажда вернуться туда овладела мной, затопив все мое тело. Я привалилась спиной к дереву, расстегнула пряжки рюкзака и перевалила его через грубый ствол, изо всех сил стараясь, чтобы он не упал по другую сторону ствола с такой силой, чтобы раздавить водяной бурдюк. А потом вслед за ним перебралась и сама, оцарапав ладони, уже ободранные в результате падения. За следующие полтора километра пути я насчитала еще три таких поваленных дерева. К тому времени как я миновала последнее из них, корочка на голени прорвалась и снова начала кровоточить.

В полдень пятого дня, пробираясь по узкому и крутому участку маршрута, я подняла глаза и увидела огромное бурое рогатое животное, надвигающееся на меня.

– Лось! – вскрикнула я, хотя понимала, что это не лось. В мгновенной панике, охватившей меня, разум мой никак не мог сообразить, что такое я вижу перед собой, и слово «лось» оказалось самым близким названием для этого. – Лось! – завопила я еще отчаяннее, видя, что животное приближается. Я принялась продираться сквозь манзаниту и кустарниковые дубы, окаймлявшие тропу, изо всех сил хватаясь за их корявые ветви, задыхаясь под тяжестью рюкзака.

Попутно мне вспомнилось настоящее название этого животного, и я поняла, что меня вот-вот проткнет рогами техасский длиннорогий бык.

– Лось! – завопила я еще громче, хватаясь за висевший на раме моего рюкзака желтый шнурок, на котором держался «самый громкий в мире» свисток. Я нащупала его, поднесла к губам, закрыла глаза и дунула со всей мочи, и дула до тех пор, пока не пришлось остановиться, чтобы перевести дух.

Когда я открыла глаза, быка уже не было.

Как и кожи на верхней части моего указательного пальца, которую я в припадке безумия содрала о шершавые ветки манзаниты[18].

Открытие, касающееся прохождения Маршрута Тихоокеанского хребта, которое имело для меня столь глубокое значение в то лето – однако, как и многие другие открытия, столь бесконечно простое, – состояло в том, что у меня было крайне мало вариантов выбора. И часто приходилось делать именно то, что мне хотелось делать меньше всего. И никакого спасения или отрицания. Невозможно было приглушить это порцией мартини или отгородиться от этого случайной половой связью. Цепляясь в тот день за ветки чапараля, пытаясь залепить чем-нибудь кровоточащий палец, вздрагивая при каждом звуке от ужаса, что это возвращается бык, я рассмотрела имеющиеся возможности. Их было только две, и, в сущности, они оставались прежними. Я могла вернуться туда, откуда пришла, – или пойти вперед, туда, куда намеревалась идти. Бык, мрачно признала я, мог оказаться и там, и сям, ибо я не видела, куда он убежал, потому что закрыла глаза. Я могла выбирать только между быком, который набросится на меня спереди, – и быком, который набросится на меня сзади.

И поэтому пошла дальше.

Чтобы покрыть 14,5 километра в день, от меня требовались все мои силы. 14,5 километра в день – это было физическое достижение, намного превосходящее все, что мне когда-либо приходилось делать. У меня болело все тело, каждая его клеточка. За исключением сердца. Я никого не встречала, но, как ни странно, ни по кому не скучала. Я не желала ничего, кроме пищи, воды и возможности сбросить с плеч рюкзак. Но все равно продолжала его тащить. Вверх, вниз, вокруг иссушенных гор, где сосны Джеффри и черные дубы обрамляли тропу, пересекавшую горные дороги, на которых виднелись следы больших грузовиков, хотя ни одного из них нигде не было видно.