Сборник статей - Техника «косого взгляда». Критика гетеронормативного порядка

• Название: Техника «косого взгляда». Критика гетеронормативного порядка
• Автор: Сборник статей
• Жанр: Психология, социальное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-93255-410-4

Сборник состоит из ставших уже каноническими текстов по гендерной и квир-теории таких ведущих мировых теоретиков, как Джудит Батлер, Джек Хальберстам, Райвен Коннелл и Ли Эдельман, публикуемых на русском языке впервые. Их дополняет социокультурный обзор Эрика Фассена о развитии гендерных исследований во Франции. Статьи объединены идеей нового понимания гетеронормативного порядка при помощи децентрирующего, так называемого косого взгляда, как можно перевести «квир», если речь идет о его аналитическом потенциале. Авторы анализируют становление квир– и гетеронормативных субъектов, генезиса их желаний и властных отношений, от которых неотделима сущность любого субъекта, а именно речь идет о конститутивном взаимодействии гетеро– и гомосексуальности, о лесбийских субъектах, маскулинности без мужчин, иерархичной системы маскулинности в патриархальном обществе и идеологической апроприации детства в западной культуре. Тексты предваряет обзор социально-политического и теоретического развития квир.

---

Усилия Кэрол Дж. Кловер [15] способствовали возрождению интереса к фильмам ужасов как к зоне формирования новых женских образов, ломающих патриархальные традиции пассивной, слабой женщины-жертвы. Такой «женский» жанр, как мелодрама, в частности, порождает образы женщин, позиционируемые в приватной сфере и фокусирующиеся, как правило, на темах (несчастной) любви, брака, семьи и т. д. В конце большинства фильмов ужасов выживает женский персонаж, с развитием сюжета превращающийся из пугливой, слабой женщины в сильную женщину-убийцу, которая с садистским наслаждением уничтожает монстров. Кловер называет такую героиню «последней девушкой» (final girl). Описанная роль женского персонажа, его трансформация из жертвы в убийцу, от состояния бессилия к властной позиции, по мнению Кловер, доставляют удовольствие и мужской публике, оказывающейся в силу идентификации с жертвой в мазохистской позиции. Фильмы выстраиваются так, что допускают идентификацию, не зависящую от гендерных или половых характеристик. Дополняя Кловер, необходимо отметить, что появление альтернативных женских образов именно в фильмах ужасов свидетельствует о сохраняющемся диктате патриархальных традиций, которые консервируют канонические киножанры и в конечном счете обусловливают возникновение самих фильмов ужасов, предлагающих альтернативные идентичности. Изменение гендерной системы репрезентации возможно – что и доказывают фильмы ужасов – лишь при тщательном экзистенциальном обосновании посредством радикального ухудшения обстоятельств жизни героев, например угрозой жизни, борьбой за существование или масштабным насилием, без которого женщину в фильме нельзя убедительно представить полноценной активной героиней, и именно это как нельзя красноречивее говорит о статусе феминности в западном смыслопроизводстве. Например, в первой части «Чужих» (Ридли Скотт, 1979)[18] офицер Рипли в исполнении Сигурни Уивер не является даже персонажем второго плана. В начале фильма она фигурирует лишь в качестве эпизодического персонажа и не играет никакой активной роли до тех пор, пока в живых не остается ни одного героя-мужчины. То есть активность женского персонажа должна быть убедительно мотивирована и санкционирована, только когда исчерпаны другие нарративные ходы.

Джудит Джек Хальберстам продолжает эту тему, в одной из своих ранних работ показывая, что фильмы ужасов – среда, порождающая квир-идентичности [35; 36]. В культуре они служат объектом равно восхищения и отвращения/патологизации, вскрывающим страх современной западной культуры перед дисфункциями бинарной матрицы. Гендерные патологии монстров и убийц можно одновременно рассматривать в качестве способа символического кодирования социальной «ненормальности», воплощаемой в культурных репрезентациях квир-идентичностями. Как показывает Хальберстам, в XIX веке культурные нормы учреждались при помощи этнических категорий, например антисемитизма и расизма. Такой подход был особенно популярен в странах-колонизаторах, современность же легитимирует «норму» при помощи гендера. Хальберстам отмечает, что Кловер остается в бинарной системе аргументации, когда говорит, что последняя девушка приобретает все больше мальчишеских (boyish) черт. Согласно Хальберстам, фильмы ужасов вскрывают монструозность гендерной идентичности как таковой.

В своей работе о времени и пространстве [34] Хальберстам подчеркивает зависимость идентичностей от того, находится ли субъект в центре или на периферии, а также от нарративной когерентности и прерывности. Репрезентация в кино альтернативной идентичности требует совершенно новых эстетических техник и нарративов, например новой пространственной локализации субъекта и отказа от каузального повествования, которые используются в квир-литературе и в автобиографических очерках и рассказах геев и лесбиянок.

О текстах данного сборника

При выборе текстов мы руководствовались, с одной стороны, желанием отразить все разнообразие квир-исследований, а с другой – познакомить читателей с важнейшими теоретиками в этой области, охватив проблематизацию гендера как такового, исследования маскулинности и лесбийства. Конечно, охватить все аспекты и концепции, предлагаемые квир-теориями, в рамках одного номера невозможно. Смеем надеяться, что это введение поможет сориентироваться в многообразии и широте направлений и перспектив квир-исследований. В условиях заметного роста национального и религиозного сознания можно отметить возросшее влияние патриархальной логики и возникновение новых механизмов подавления и исключения миноритарных групп. Квир может быть интересен еще и тем, что вырос из сознания обреченности маргинальной позиции – квир-теории и протестное движение дают пример новых стратегий самоуполномочения делегитимированных и дискриминированных групп в господствующих дискурсах, того, как можно пошатнуть авторитет власти и что можно противопоставить многообразию механизмов подчинения и унижения. В сегодняшней России как никогда актуальны вопросы протестного движения, насилия над инакомыслящими, женоненавистничества, антисемитизма, гомо– и ксенофобии. Возможно, квир поможет осмыслить некоторые процессы и функции властных отношений в России, критически оценить культурное смыслопроизводство, позволив выработать новый вид социально-аналитической восприимчивости к структурному насилию.

Статья Джудит Батлер «Имитация и гендерное неподчинение» на примере гомосексуальности раскрывает основные тезисы одной из ее фундаментальных работ по концептуализации гендера – Gender Trouble. Суть ее перформативной теории состоит в том, что гендер является эффектом повторений. Гомосексуальность необходима для легитимации гетеросексуальности как исходного состояния и «естественной» формы. Такова типичная фигура аргументации Батлер – «перевертывание» отношений между означаемым и означающим. Она призывает пересмотреть формы протеста с учетом того, что гомосексуальность есть часть гетеросексуальной политики. Кроме того, она призывает отказаться от идеи устойчивости идентичностей лесбиянок и геев, конструировать которые они пытаются посредством практики каминг-аута. Для Батлер любые гендерные идентичности являются продуктом означивания, которые смещаются и апроприируются политикой для обоснования той или иной идеологии. Поэтому нет никакой гарантии того, что исключенные сегодня квир-идентичности не будут использованы в качестве инструментов угнетения против других форм идентичностей завтра. Вследствие этого Батлер призывает к признанию нестабильности и открытости идентичностей подобно означающим.

Отдельного внимания заслуживает риторическая стратегия этого текста (как и других ее текстов), инсценирующая как раз то, что предъявляется на уровне аргументации. В первой части Батлер говорит о невозможности каминг-аута, публичного признания своей гомосексуальности. Пользуясь деконструктивистским прочтением (close reading) значений, Батлер указывает на то, что в слово «каминг-аут» имплицирован жест раскрытия тайны как (само)исключения из социума: признание как выход на свет, в публичность, где out – состояние после открытия «тайны», пребывание вовне, за пределами. Признание своей гомосексуальности, таким образом, одновременно выступает учреждением и фиксацией непринадлежности к данному обществу, инаковости, исключенности из дискурсов. Во второй части Батлер сама проделывает каминг-аут, признаваясь в собственном лесбийстве. Этим она показывает то, что проанализировала ранее, в первой части статьи: каминг-аут не обеспечивает открытия «тайны», но смещает ее; это акт повторения, в дальнейшем приобретающий значение основного принципа генезиса субъективности.

Рейвин Коннелл вносит заметный вклад в критические дебаты о маскулинности, обоснованные ею в книге «Маскулинности», отрывок из которой (гл. 3) публикуется в этом номере. Маскулинность в качестве нормы долгое время оставалась на периферии исследовательского интереса. Анализ Коннелл отличается от предшествующих работ. Во-первых, в своем описании мужских концепций она отказывается от использования психоанализа, которым оперируют гендерные исследования и феминистский деконструктивизм. Фрейдовская и лакановсковская модели представляют идентичности универсальными и унифицированными, что приводит к утрате исторического и социального контекстов. Коннелл развивает многоуровневую модель, которая учитывает сферы работы, капитала, производства, потребления и отношение мужчин к женщинам, а также дифференцирует отношения между самими мужчинами. Как следствие, во-вторых, Коннелл показала, что не существует единой маскулинности – она имеет множественное измерение, позволяющее описать сложность патриархальной системы, которая состоит не только из подчинения женщин мужчинам, но и из иерархии самих мужчин. Она предлагает классифицировать маскулинности на гегемонию, подчинение, сообщничество и маргинализацию, показывая, что властные отношения постоянно оспариваются, то есть являются динамичным процессом. Заимствованный у Антонио Грамши термин «гегемония» указывает на признание власти над собой самими подчиненными и угнетенными. То есть власть мужчин у Коннелл опирается прежде всего на согласие и признание этой власти женщинами.