Макс Аврелий - Моленсоух. История одной индивидуации

• Название: Моленсоух. История одной индивидуации
• Автор: Макс Аврелий
• Жанр: Контркультура
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-906454-74-4

«Моленсоух» – провоцирующая, побуждающая к действию, порой страшная, но в любом случае уникальная, парадоксальная, почти фантастическая, а порой ослепляющая великолепием своей обнаженности книга. Самых разных читателей она заставит плакать, смеяться, принимать решения, действовать. В тексте отражены Pnevma и Logos (душа и слово) личностей, которые на протяжении всей моей жизни сменяли друг друга на посту моих Alter Ego: это Фридрих Ницше, Сомерсет Моэм, Маркиз Де Сад, Хулио Кортасар, Жорж Батай, Варлам Шаламов, Ольга Бешенковская, Иосиф Бродский, Юз Алешковский. Все они приняли посильное, метафизическое, спиритуальное или, выражаясь языком современности, виртуальное участие в работе над этой книгой…

---

Мы немножко похихикали, проходя мимо этой наглядной агитации, однако мы знали, зачем сюда пришли и знали, куда надо идти дальше. Надо было найти туалет с разбитым унитазом в самом конце коридора. Из щелей в крыше и стенах доходили лучи закатного солнца, благодаря которым мы благополучно добрались до уединенного и относительно безопасного, хотя и сильно пахнущего места. Войдя в кабинку, видимо, когда-то здесь был туалет для персонала, где было всё же почти темно, мы начали устраиваться так, чтобы всем было удобно. Я, например, встал спиной к двери, само собой разумея, что я должен прикрывать девочку. Саша придвинулась ко мне и хоть под её майкой, почти ничего не было, все-же это было приятно, к тому же Саша была, как я уже давал понять, из крупных и ранних девочек и что-то там можно было отличить от рёбер. Дальше, наша беседа выстраивалась таким образом.

– Ну что, поднять майку?

– Ага. Ух ты…

– Нравится?

– Ага. А можно там… потрогать?

– Можно.

– А мне тебя, можно?

– Ага.

– Он у тебя твердый.

– Это он сейчас стал таким.

– А-а-а, встал, значит?

– Ага. А можно я с тебя трусики сниму?

– Щас, я сама, ты тоже снимай.

– Я снял.

– Знаешь, что дальше делать?

– Ага.

– Давай!

ЕМ: 23. Hot Butter «Wheels».

Я воткнул свой стручок, девочке в пухленький треугольник и стал делать знакомые движения. Но мой дружок всё время гнулся, упираясь в маленькие половые губы, которые, как я догадался, имея подобный опыт с Кирой, с обратной стороны полнее.

– Саша, а ты можешь перевернуться, тогда легче будет проскальзывать.

Саша повернулась ко мне спиной и подняла юбку. Я вставил своего дружка в щель между половыми губами и ляжками Саши и вот, мне открылось сладостное волшебство нового сексуального опыта. Дыхание Саши, слегка сдавленное и прерывистое, с шумным перехватыванием воздуха, говорило мне о том, что всё идет хорошо. Но Саша удивила меня.

– А я знаю, что надо говорить, немножко задыхаясь, но уверенно сказала она.

– Что?

– Ложись на поле боя, держись за буфера и суй свою морковку в пещеру Арарат.

– Ложись на поле боя… начал я. Но Саша меня перебила, сказав, что это девочка должна говорить.

– А мне, что говорить?

– Я думала, ты знаешь… – Голос Саши прозвучал разочарованно, я испугался, что сейчас счастие оборвётся и начал говорить всё подряд, всё, что мне приходило в голову.

– Восьмикрылый семихуй, я сую в тебя свой уй…

– Ага… засмеялась Саша. О, какой это был роскошный, чистый и вместе с тем полный чувства и осмысленности смех… Я отчетливо слышу его до сих пор, всегда, когда мне это нужно. И сколько бы я заплатил что бы услышать его ещё один только раз живьем. Думаю, отдал бы пару рёбер, какие-нибудь уши, селезенку и что-нибудь ещё, что не играет первостепенной роли для обеспечения жизни.

Я стал молоть всякую чепуху, всё подряд, всё, что попадалось на язык, абсолютно не задумываясь над словами, лишь бы ещё раз услышать этот смех, пока я могу всовывать свой стручок между влажных ляжек и мокрых упругих губ Саши.

– Я сую в тебя морковку, и малиновый стручок… Я летучий Скакопрыг и в ромашку я тык-тык.

Саша смеялась, и смех её прерывался трепещущим дыханием. Я продолжал, чувствуя, что от счастья схожу с ума… и тогда впервые обнаруживая свой поэтический дар по необходимости…

– Семикрылый менстро… сперм, я сую в тебя совсем.

Но это поначалу у меня получалась ещё какая то рифма, а затем, когда ритм и сила моих движений увеличились, я уже сам не понимал того, что слетает у меня с языка: «… буфера, стручок, морковка, и ромашка, и головка, и малинку в твой подсолнух, на малинку моленсоух…». Как только я произнёс последнее слово, я ощутил невероятное наслаждение, что-то похожее на то, что как выяснилось позже называется оргазм. Не знаю, что чувствовала Саша, которую просто трясло. И вдруг наше, и мое лично блаженство, прерывает какой-то чудовищный грохот. Сначала, я услышал знакомое жужжание, а потом где-то, совсем рядом, словно разбилась бутылка. И тогда я услышал голос Олега:

– Э-э… Макс, ты здесь?

Первую секунду мы с Сашей просто окаменели, но Саша не так-то уж боялась Олега, она боялась, как, впрочем, и я, что всё, что только что происходило, станет известно в поселке. Но этот страх Саши и мой собственный, были, конечно, разного свойства. В следующую секунду Саша с невероятной силой отшвырнула меня и бросилась бежать дальше по коридору фактически в полной темноте, но коридор был сквозной, и, услышав какой-то треск и крик, я понял, что Саша убежала. Хотя, наверное, она сильно поранилась. Я был рад тому, что она исчезла, а за себя мне не было страшно. Олег ещё ничего не сделал мне плохого, а иногда он был моим заступником, в общем, чего мне было бояться моего товарища…

Надо сказать, что Саша оттолкнула меня так, что я вылетел в коридор и упал на какой-то хлам. Я уже собирался встать, как вдруг передо мной чиркнула спичка, и я увидел ухмыляющуюся рожу Олега.

– Чё, испугались? – Олег протянул мне руку.

– А чё тебя бояться-то? ответил я, подавая руку Олегу.

– Тебе видней… он схватил меня за руку и сильно рванул к себе, чтобы я смог встать.

И тогда, сначала мою руку, а затем всё тело пронзила жуткая боль.

– Че за ху… начал было Олег, но тут же сам вскрикнул не то от обжегшей его спички, не то ещё от чего-то.

– Бля, у тя че, рука штоль в говне?

Олег зажёг спичку. И тогда я увидел свою руку. Она была в крови, а из большого пальца торчал ржавый гвоздь. Рука Олега тоже была в крови. Я просто скрючился от боли и, подвывая, упал на колени.

– Не ори, ща… Ща факел сделаем.

Я не видел, что делал Олег, он чем-то громыхнул, потом снова раздался какой-то тарарам, вспышка, и стало светло. Позднее он объяснил, что у него был с собой порох. Он высыпал его на какой-то мусор, тот загорелся, и стало светло.

– Будешь знать, как трахаться в пять лет с проститутками… Ну-ка, дай сюда.

С этими словами Олег схватил мою руку. Я взвыл от боли. Не обращая внимания на мои крики, он обхватил своей ручищей кисть моей правой руки. В следующую секунду я словно ослеп, а когда через пару секунд прозрел, гвоздь был у Олега в руке.

Кровь из пальца текла ручьем. Мне стало плохо, и я сказал:

– Всё, дома меня убьют…

– Да ладно не ной, дадут пару раз по башке и всё.

Олег не знал, что меня не бьют дома по голове. Но лучше бы били, думал я, какой-то нечеловеческий страх охватил всё моё существо. Может от ручья крови из пальца, может от потрясения, которое я пережил с Сашей и потом этот резкий облом, не знаю… Но Олег смеялся.

– Успокойся, маменькина деточка… он оторвал полу своей красной рубахи и стал высовывать свой член. Я ничего не понимал, сил анализировать происходящее у меня не хватило. Я только помню, что удивился, что его орудие так отличается от моего. Олег от души помочился на мою рану, обмотав её тряпкой, в которую упеленал чуть ли не всю руку.

– Теперь, беги домой… А я тут кое-что ещё должен сделать.

Несмотря на свое состояние, меня очень удивило, что Олег собирается что-то здесь делать, хотя от горящего мусора было довольно светло, но ведь началась ночь, солнце уже зашло.

– Беги-беги, я тут кое-что оставлю в память о том, что с тобой сегодня произошло.

– Зачем?

Олег посмотрел на меня и злорадно ухмыльнулся.

– Да я не о том, что ты Сашку писькой истыкал… Тоже конечно дело. Но-о-о… есть кое-что поважнее. Слово-то не воробей, вылетит – не поймаешь.

Я вспомнил бред, который нёс, когда как говорил Олег, писькой Сашку истыкивал. Помню это ощущение, когда Олег, торжествуя, смотрел на меня, зная или думая, что мне стыдно. Но я испытывал что-то другое. Назвать это чувство гадким? Не знаю, может быть, но мне впервые было так плохо не физически, а где-то внутри и всё же не в теле. Я тогда ещё не знал, что это за чувство, но в любом случае это касалось души, и об этом я тоже тогда ничего не знал. Однако казалось, что-то, что произошло с моим сознанием, моим внутренним миром на Скоторезне, теперь как будто усилилось, или правильнее сказать, – зафиксировалось. И сейчас мне кажется, что тогда я понял, что это то, то о чём невозможно забыть на совсем. То, что вспомнишь и испытаешь снова… Как в первый раз.

– Ты что, подслушивал? – спросил я, потому, что надо было как будто что-то спросить, чтоб хотя бы показать, что я не наложил в штаны и могу ещё разговаривать.

– Я не подслушивал, а слушал… – покачивая головой, спокойно с едва уловимой ухмылкой сказал Олег.

– Ты всё время здесь что ли был?

– Хы… А то? У, меня блин работа такая Максик…

– Какая? спросил я, не зная в общем наверняка, о чём и зачем я спрашиваю.

– Поймешь потом, но ты молодец… Придёт время, и ты вспомнишь кое-что, а пока должен забыть. Поэтому тебе гвоздь в палец и загнали… Я тебе сейчас тут кое-что напишу, потом прочитаешь.

– Когда?

– Когда из дома выпустят, всё, беги, пошел-пошел!

Лицо Олега стало страшным. Таким я видел его только один раз, на Скоторезне. Я со всех ног полетел домой. А дома Бабушка два раза ударила меня по голове, это было в первый и последний раз, когда она подняла на меня руку. Я помню её глаза, я никогда не видел их такими. Я вообще не видел, чтоб кто-то так на кого-то смотрел, тем более на меня, тем более моя Бабушка!