Сергей Первозванский - Остановите земной шар! Я хочу сойти!

• Название: Остановите земной шар! Я хочу сойти!
• Автор: Сергей Первозванский
• Жанр: Русское современное

«Повести и рассказы» Сергея Первозванского – философские размышления, которые органично вплетены в канву увлекающего с первых строк остросюжетного повествования. Главный герой произведений книги, самый обыкновенный, на первый взгляд, парень Сергей, преодолевает долгий путь к осознанности и пониманию своего места и предназначения в жизни.

В поисках ответов Сергей отправляется в долгое путешествие по Европе и Азии, по Африке и Крайнему Северу, скитается по тюрьмам и попадает на другие планеты. Герой встречается с хорошими и плохими людьми, с умными и безразличными, с богатыми и такими же искателями, как и он, с ангелами и демонами, во сне и наяву, в прошлом, настоящем и будущем…

Но никто не может помочь ему понять и ответить на главные вопросы: кто мы, зачем существуем в мире, за что страдаем и почему радуемся, откуда идем и куда направляемся… Пока однажды в одном загадочном и изумительно величественном храме в Катманду Сергей неожиданно встречает давным-давно ожидающего его учителя. И только тогда он понимает, что конец путешествия – это только начало его пути…

---

За спиной встала Инга. Я не видел её и не хотел оборачиваться на всякий случай, но чувствовал, что она уже не боится. Впереди всех стоял невысокий, оборванный мужичок, впрочем, они все были, как из концлагеря. Дёргаясь и подпрыгивая от нетерпения он, не решаясь подойти ближе, кричал что-то непонятное. Он был меньше всех ростом, но, кажется, исполнял здесь роль заводилы или шестерки. Слова сыпались из него, как из решета, но, в общем потоке, можно было разобрать только: «Эй, ты… Слышь… Давай идем! Ну ты чё…» и тому подобное. Вся компания находилась в таком же состоянии, очевидно, отлично понимая товарища и, хмурясь, поддерживали и качались.

Наконец до меня дошёл смысл предложения, состоящего в том, что если я сейчас же не пойду с ними делать «прописку», они меня… дальше было непонятно.

– Я не пью! – коротко отрезал я и засунул топор за пояс.

– Шо-о-о?! Слышь, он не пьёт! – затараторил малыш. – Так мы пьём! А ну пошли! – Он сделал попытку подбежать ближе, но его никто не поддержал. Просто не поняли, в чём дело. Пришлось возвращаться на прежнюю позицию. – Да, ты кто такой? Да, ты откуда такой приехал?

– Изо Львова! – Улыбаясь, немного соврал я. Что-то случилось. В малыша как-будто клин воткнули. Он замер на месте, уставившись на меня, как на каменного гостя.

– Откуда?! Изо Львова?! – Я кивнул, удивлённый такой реакцией. Малыш обернулся на секунду к бригаде. Радостная улыбка раздвинула его густую кучерявую бороду и он, обалдев, как от невиданного счастья, раздвинул руки и двинулся ко мне, чуть ли не протрезвев. – Братан! Зема! Дорогой! Не бойся! Мы пошутили. – Подойдя вплотную, он изо всех сил обнял меня, даже попытался поднять и, обернувшись к бригаде, заорал во всю глотку: – Братва! Я ставлю за него! Пошли! – И он радостно потянул меня за рукав вслед за развернувшейся в сторону автолавки бригадой.

– Да не пью я! – Уже не так резко отнял я руку.

– Не бойся ты! Я же сказал, что ставлю. – Улыбаясь мне, как родному брату, почти трезвым голосом сказал парень. Вблизи ему казалось лет тридцать, тридцать пять.

– Нет! Спасибо. Всё равно не пью. – Он помолчал, внимательно всматриваясь в меня и, хлопнув по плечу, сказал одобрительно:

– Ладно! Правильно делаешь! Потом поговорим. Отдыхай пока. Меня зовут Олег. – Он протянул грязную, твёрдую руку.

– Меня Игорь! – Чем-то тёплым повеяло от его улыбки впервые за последнее время.

– Туда не ходи пока, браток! – Он кивнул в сторону поляны, подмигнул с улыбкой и, круто развернувшись, пошёл, покачиваясь, вслед бригаде.

– Когда на работу? – Крикнул я.

– Наработаешься ещё! Отдыхай. – Донеслось до меня. Вдруг он снова резко вернулся и, вырвав карабин из рук только успевшего выбраться из сугроба товарища, тут же упавшего обратно, молча воткнул его мне в руки и ушёл, промычав: – Твой! – В этот день к нам больше никто не приходил. На следующий тоже. И на третий. Мы с Ингой облазили всю ближнюю тайгу. И, поскольку карабин был заряжен, я поохотился. Век бы так жил…На пятый день пришёл Олег. Лицо было опухшим. Борода превратилась в клочкастую грязную паклю. Волосы слиплись. Его била дрожь. Шапки не было, фуфайки тоже. Лоб был синего цвета и рассечен. Но глаза, хоть усталые и больные, были полны какого-то лихорадочного веселья и блеска.

– Привет, зёма! Как настроение? Отдохнул? Завтра, кажется, на работу. – Он потоптался у порога и, получив приглашение, вошёл. – Ну, рассказывай! – Усевшись на краешек табуретки, выпалил гость.

– Что рассказывать? – Не понял я.

– Да как же, что?! – Даже подскочил Олег. – Всё! Как там дома? Во Львове. Я уже пять лет там не был! Или я ещё не говорил тебе? Я ведь тоже почти оттуда!

Как раз пять лет назад я закончил во Львове строительный техникум и, оказалось, что наше общежитие было как раз по соседству с домом Олега. Там я многих знал. Так что, сильно врать мне не пришлось. Земляк чуть не расплакался, когда я начал описывать знакомые места и людей. Он оказался очень хорошим парнем. Добрым и простым. Мы сразу подружились и с первого дня работали только вместе. Олег был слабоват, хоть и работал на валке третий год. Но зато весел и умен. Единственным его недостатком была необыкновенная вспыльчивость и чрезмерное самолюбие. Он не выносил шуток над собой ни в какой форме. Бросался в драку с пол-оборота и за это бит бывал постоянно. Мужики в бригаде были крепкие.

Сцена, свидетелем которой я был в первые дни приезда, повторялась регулярно каждый месяц. В двадцатых числах автолавка привозила деньги, водку и продукты. И пьянка не прекращалась до тех пор, пока по посёлку, казалось, не начинали бегать черти. Заводил всю эту кутерьму сам бригадир и, в пьяном виде, обсчитывал мужиков, как хотел. Процентов двадцать общего заработка шло ему в карман.

Особенно страдал от этих загулов Олег. Я не знаю, как они там рассчитывались, но денег ему не хватало даже на еду и к концу месяца его рацион составлял только хлеб. А питаться у нас он ни за что не хотел. Гонор не позволял.

Единственными людьми, не принимающими участия в этом бардаке, были я с Ингой. Бригадир чувствовал, что мы всё понимаем и ненавидел меня с каждым днём всё больше. Но нам было всё равно. Я блаженствовал в эти дни дармового отдыха. Один раз, во время затянувшейся на неделю гульбы, даже на Байкал успел сходить. Наохотился всласть. Дичи принес на месяц. Все остальные ели консервы с картошкой.

После каждой пьянки Олег с виноватым видом приходил ко мне, садился в уголке, взявшись за голову и молчал. Я никогда не лез ему в душу – не приучили, но однажды не выдержал.

Уже четвёртый день бригада не просыхала. Шёл конец весны, но по ночам ещё бывали заморозки. Сразу после приезда автолавки я получил деньги и ушёл в тайгу на три дня. Был поздний вечер, когда я, нагруженный дичью, возвращался домой. Посёлок встретил гробовым молчанием. Я уже знал тогда, что домики вокруг поляны строила специально нанятая для этого бригада латышей из пяти мастеров. Они раньше намеченного срока с отличным качеством сдали посёлок и пришли за расчётом, но бригадир, как всегда, обманул их, не выплатив и половину обещанных денег. Мастера долго не спорили. Зашли в дома, попрощались со своей работой и на утро ушли. А на следующий день во всех домах обвалились потолки…

Проходя мимо домика бугра, я скорее почувствовал, чем увидел – что-то мохнатое валялось за углом в темноте. Это оказалась голова Олега. Он лежал под углом дома весь мокрый, грязный, полураздетый. Волосы уже вмерзли в лужу, но он не чувствовал ничего. И только кровавая слюна капала из разбитого рта.

Сбросив рюкзак, я взвалил земляка на плечи и понёс к себе. Инга даже не удивилась, увидев нас. Она слышала крики и возню в посёлке. Такое происходило каждый раз и каждый раз Олег получал. Он был козлом отпущения и странно, как до сих пор не погиб.

Смыв кровь и раздев бесчувственное тело, мы уложили его на лавку за столом и хорошо укрыли. Я насильно влил в него кружку крепкого чая с малиной и оставил приходить в себя. Олег лежал тихонько, как мышка. Мы с женой тоже улеглись и заснули, оставив на всякий случай зажжённой свечу.

Среди ночи я проснулся от чувства тревоги и услышал бормотание. Встав, прошёл в угол к лавкам. Олег лежал с широко открытыми невидящими глазами и что-то тихо говорил.

– Что ты говоришь? – Спросил я. Но он не обращал на меня внимания и продолжал. Я нагнулся, чтобы расслышать слова. Расслышал, но всё равно ничего не понял. Он говорил по-французски. Не знаю, насколько чистым было произношение, но это был настоящий французский язык. Недоумевая, я уставился на этого грязного несчастного полупьяного подзаборника, поправил на нём тулуп и пошёл спать. Ещё несколько раз вставал я ночью к Олегу, давал ему пить, проверял, жив ли он ещё, поправлял тулуп и вслушивался в не умолкающий монолог на незнакомом языке. Уже перед рассветом он ещё немного постонал и затих, наконец, а я забылся во сне.

Показалось только несколько минут прошло и, вдруг, тяжёлые удары снаружи, как в день приезда, опять потрясли двери. Я вскочил с кровати, сказав жене не вставать и тут же встретился взглядом с огромными испуганными и жалкими глазами, выглядывающими из-за стола на лавке. Подойдя, я натянул тулуп ему на голову и пошёл открывать.

В дверях толпились человек пять или шесть мужиков из бригады. Они были пьяны, глаза хищно рыскали по комнате, но войти не решались.

– Что случилось, мужики? – Спросил я, держа дверь полузакрытой. Они молчали, напирая, пытаясь всунуть в проём хоть голову. Я, не очень напрягаясь, вытолкнул их и вышел следом. Тут нельзя было церемониться.

– Олег пропал. – Наконец просипел один. – Ночью вышел из балка и исчез. Может, он у тебя? – Мужики смотрели угрюмо и недобро. В бригаде не любили и боялись меня. За два месяца я не выпил с ними ни грамма. А зарабатывал в два раза больше. И при этом не давал себя обманывать. Да и бугор настраивал людей. Но мне было всё равно. Я уже решил пробыть здесь только до осени и не дольше. А уж это время я выдержу. Да и они тоже перебьются.