Ирина Бйорно - Истории, написанные золотым пером. Рассказы очевидцев

• Название: Истории, написанные золотым пером. Рассказы очевидцев
• Автор: Ирина Бйорно
• Жанр: Русское современное

Рассказы из нашего времени и о наших современниках – принцах, принцессах и графинях. А такие ещё остались на земле, где всё – мимолётно и изменчиво.

---

Истории, написанные золотым пером Рассказы очевидцев Ирина Бйорно

© Ирина Бйорно, 2015

Корректор Людмила Лысяк

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Введение Рождественская история, написанная для моих друзей

Принцы и принцессы живут не только в сказках, но и в жизни, и вот вчера я была на ужине с настоящим принцем. Он был высок, строен, голубоглаз и имел королевскую осанку. Был Рождественский ужин в небольшом обществе, где принц был протектором и директором. Раз в год, а именно, незадолго до Рождества, всё общество собирается на праздничный ужин с лотереей и подарками. Подарки пакуют в красивую бумагу заранее и заполняют ими несколько полных мешков – точно как у Деда Мороза. Все подарки не обычные, а с историей, и в этом смысл этих подарков.

В тот вечер все собирались в большой зале, куда одним из последних – для большего эффекта – зашёл принц – высокий, стройный и с невозможно голубыми глазами. Принц обошёл всех собравшихся, здороваясь с каждым за руку, затянутую военной перчаткой, а женщины делали ему книксен, чуть приседая, – кто элегантно, а кто – по-мужски и смущаясь.

Потом все пошли в большую залу со свечами на праздничный ужин с жареной уткой, поросенком и вкусным рисовым десертом с рисовой кашей и вишневым вареньем, и, наевшись, принц скомандовал начало игры в рождественскую лотерею. Появились кости с цифрами в кожаных стаканчиках, и на стол, уже убранный после ужина, горкой выложили запакованные в красивую бумагу подарки.

Правила были простые: кубик (или по старинному – кости) бросался каждым сидевшим за столом один раз и, при выпадении шестерки, из кучи выбирался себе один подарок, а когда все подарки кончались, то разрешалось их брать друг у друга. Вот и все правила!

Принц дал военным свистком сигнал для начала игры и – через некоторое время, известное только ему, – сигнал для окончания игры. Когда же точно закончится игра, никто толком не знал – через 10 или, может, 15 минут – и поэтому все торопились и, как дети, вырывали кубик и подарки друг у друга.

Принц всегда говорил одно и то же перед началом игры:

– Теперь посмотрим, кто же вы на самом деле, – и говорил он это каждый год, предвидя, что эти серьезные люди через минуту превратятся за игрой в младенцев и будут радостно кричать при выпадении шестерки и отбирать подарки друг у друга, весело смеясь.

По свистку принца игра останавливалась, и каждый год происходило одно и то же: те везунчики, которые получили несколько подарков, благородно делились с теми, кому хронически не везло в игре, поэтому все уходили с ужина довольными и с подарками.

Подарки тут же открывались и громко обсуждались. В тот вечер я выиграла три подарка – коробку конфет, которую я отдала скучной даме, сидевшей за нашим столом – ей не очень везло в этот холодный ноябрьский понедельник, бутылку со шнапсом, которую я тут же подарила моему милому соседу слева, и золотую ручку с монограммой принца и славным девизом, отчеканенным на золоте. Ручка была тоненькой и явно не мужской – изящной и блестящей. Она уютно лежала в своей тёмной бархатной кроватке-коробочке, которая запиралась сверху на магнитный замок.

В жизни не бывает случайностей, и все же жизнь полна неожиданностей. Кто мог мечтать, что я буду однажды ужинать с голубоглазым скандинавским принцем и получу в подарок золотую ручку с его монограммой? Была ли эта золотая ручка знаком свыше или случайностью? Да какое, собственно, мне до этого дело? Важно то, что этой ручкой сейчас я пишу эту историю для Вас, дорогие читатели и мои друзья!

Помните, мои дорогие, что всё, абсолютно всё может случиться в вашей жизни, если по-настоящему верить в чудеса, а Рождество – время чудес, когда исполняются желания и случается невозможное.

Ирина Бйорно, верящая в детские чудеса

Графиня

Посвящается моей близкой подруге, графине – Татьяне Сергеевне Ладыженской. У неё в квартире стояло кресло русского царя Александра Третьего, подаренного ему крестьянами. На этом кресте я часто сидела в гостях у Татьяны Сергеевны.

Графиня была старой и больной. У неё были распухшие от подагры ноги, грузное тело, где в крови циркулировали различные лекарства, которые она принимала с утра до вечера, и «жаба» в груди – очень точное название её сердечной недостаточности, потому что когда она дышала, в её груди всё сопело и, казалось, там жила именно не лягушка-квакушка, а жирная, пупырчатая жаба.

Она умирала. Ей было далеко за восемьдесят, и она прожила долгую жизнь, где она играла роль графини каждый день, и играла эту роль она с большим удовольствием. Роль срослась с ней настолько, что она стала верить во все те правдивые и придуманные истории из жизни графини, которые она часто и с удовольствием рассказывала другим. В те моменты, когда слушатели замирали и открывали рот от удивления, она получала истинное наслаждение от своей жизни настоящей русской графини.

И теперь графиня сидела на своём старом, прохудившемся и вылинявшем кресле, над которым висел портрет её прадедушки, как она уверяла всех, – графа и героя русско-турецкой войны, с пушистыми бакенбардами и лошадиным лицом, и не хотела умирать.

На её шее было материно золотое ожерелье с пятью маленькими яичками Фаберже, усыпанными разноцветными камнями, с которым она не расставалась ни днём, ни ночью, а на мизинце левой руки сидело кольцо, называемое «золотой купелью», но огромного, сибирского голубого бриллианта с уникальной русской огранкой, увы, – там уже не было: то ли он выпал в больнице, где она проводила всё больше времени, то ли его украли, когда она лежала в беспамятстве после очередного переливания крови.

Но эти предметы, также как и маленькая брошь с двуглавым орлом с глазами-бриллиантами, которая кочевала с одной блузы на другую, были частью её роли графини, и она ни при каких обстоятельствах не продала бы их. Без них она не чувствовала себя графиней.

Она жила в маленькой квартирке с тремя небольшими комнатами, за которую она платила из своей небольшой пенсии. Квартира была в старом доме без лифта на третьем этаже, и вот уже полгода графиня не выходила на улицу, так как не могла подняться по крутым ступенькам вверх: ноги с подагрой не держали больше её грузное тело.

Но перспектива переезда в дом для престарелых для старой графини была невозможной. Только в этой квартире, напичканной старыми русскими картинами, акварелями сестры убиенного царя, портретом матери в бальном платье и мебелью из кабинета Александра третьего, она чувствовала себя графиней.

Детей у неё никогда не было, второй муж, бывший белый офицер, которого она встретила в Париже, где он коротал жизнь шофёром такси, умер, а денег на прислугу, как и на другие графские удовольствия, в её доме никогда не водилось.

Она обожала свой телефон, особенно когда он звонил, и тогда она оживала, и если это звонила женщина, графиня кричала в трубку, не давая опомниться звонившей: «Кися, а ты ко мне приедешь?». Кисей она называла всех подряд. Имён она уже не помнила, кроме тех, которые ей были нужны в её историях, а остальные – нужные ей в её нелёгкой жизни – записывала в блокнот, всегда лежавший рядом с ней.

Так она зазывала к себе всех возможных слушателей её историй и тех, кто мог оказать ей маленькие, но необходимые для её жизни ежедневные услуги.

Если звонил мужчина, то, независимо от возраста, она называла его «шалунишкой эдаким» и с налёта говорила всегда одно и то же: «Знаю тебя! В кровать ведь норовишь ко мне – но я тебя не люблю». Вероятно, она действительно никого не любила, кроме себя и своей роли настоящей русской графини, живущей на чужбине.

Она родилась уже на чужбине – не в России, и впервые попала в Россию уже в 80-сятых годах, на закате Брежневской Империи развитого социализма. Коммунистов она ненавидела, так как вбила себе в голову, что они виноваты во всём, что случилось в далёком октябре семнадцатого.

Мама графини, фрейлина государыни, выехала из опалённой революцией России вместе с мамой убиенного в Сибири царя, её казаком и своим мужем. Фрейлина была беременной нашей графиней. Они прихватили из России кое-какую царскую мебель, картины и, конечно, компактные и умные бриллианты, которые зашили в лифы всех своих платьев.

Мама нашей графини разрешилась дочерью уже на чужбине, а крёстной матерью у маленькой графини стала сама мама русского царя, подарившая младенцу большое яйцо Фаберже с золотой повозкой внутри, усыпанное бриллиантами.

Это яйцо теперь стояло на столике у нашей графини, и оно там находилось уже более восьмидесяти лет, но графиня не решалась отнести его к оценщику, так как боялась, что ювелир мог заменить бриллианты на стёклышки, а отличить настоящие бриллианты от фальшивых наша графиня не могла.