Александр Станюта - Сцены из минской жизни (сборник)

Все авторские права соблюдены. Напишите нам, если Вы не согласны.
Описание книги "Сцены из минской жизни (сборник)"
Описание и краткое содержание "Сцены из минской жизни (сборник)" читать бесплатно онлайн.
В произведениях Александра Станюты «Минская любовь», «Сцены из минской жизни» воссозданы обстоятельства, настроения и общая атмосфера жизни 1950-х и начала 1960-х годов нашей столицы.
Литературные очерки «Лица и образы» представляют интерес для профессиональных филологов, литературоведов, поскольку отражают взгляд автора на современную и классическую литературу.
Книгу завершают интервью автора известным белорусским журналистам.
– Так, где и с кем встречаем, Шура, а?..
Даже не верится. Ну, Николя! Ну, Лазарев! Как будто все подслушал, точненько попал.
– Я говорю: так где и с кем Октябрьские встречаем, Шура? Очнись. Уже неделя остается. Нелка моя лежит пластом, над нею матка квохчет, а брат, этот бухарик, опять в запое. Так что свободный я. Может, кого подцепим? Думай.
А что тут думать? Только заранее загадывать не стоит, а то еще сорвется все. Если б ее удалось заловить! Которую в кондитерском увидел. Да, Морской Камень, так и назовем пока, до пятницы.
IVОна вчера была вся новенькая и довольная, веселая.
В кондитерский этот только влетела – сразу к кассам, встала в хвосте очереди. Постреливает глазками по сторонам, натянута, как струнка.
Теперь уже не веришь сам себе, а в ту минуту тенью мелькнуло в голове что-то такое странное, чего никак не ожидал, что-то как будто бы похожее на жалость, что ли, если перевести в слова. Заметилась, прочиталась в ней опаска, что напрасно разлетелась, разбежалась, нацелилась на что-то.
Но все это исчезло, как и не было, стоило только обнаружиться перед ней. Теперь она стала отыгрывать назад и неуверенность, и свои сомнения. Теперь она то замыкалась на все замки, задвижки и цепочки, то сияла, как блин с маслом.
Мгновенно пошла в ход вся ее боевая индейская раскраска, черные стрелы ресниц, подрисованные брови, алый накат помады на губах… Уже уверенность в себе. Уже игра, будто бы одолжение сделала, случайно вспомнила свои слова о пятнице, любимые конфеты «Морской камень» и заодно о типчике, который в среду ее догнал здесь, на проспекте.
Зато все быстро зацепилось, закрутилось и понеслось.
Уже вдруг за спиной остался ГУМ с вечной толпой ранним осенним вечером у входа. И не заметили, когда протопали Центральный сквер с сухим фонтаном, с голым мальчиком и лебедем. Напротив этого фонтана стоит цветочный магазинчик, ума хватило не кавалерить, не купить ей ничего.
Остался за спиной и танк на постаменте перед Домом офицеров, потом и вход в бассейн. И вот уже дощатый павильон Вясёлка, шалман перед мостом над Свислочью…
Да, это вот отсюда минувшей весной выходят Голод, наш математик Зелик в габардиновом макинтоше и его женщина с пышной гривой волос, в красном пальто нараспашку, и сверху, от танка, видно, как они ступают на деревянный мост, что ведет в парк имени Горького. Ведет-то ведет, но покачивается под тобой, пружинит, и неизвестно, говорят или нет Зелик и его рыжая женщина что-нибудь про это, но теперь у правого плеча слышно:
– Ой, он шатается, чувствуете, да?!
Волосы у нее даже и не шатенистые, как показалось позавчера, а рыжеватые.
Под ногами шуршат опавшие листья, она поднимает один кленовый, оранжевый, и тут же опять быстрый нырок за коричневым каштаном.
– Полную сумочку можете набрать.
– А завтра, дома, они уже не гладкие, ссыхаются.
– Тогда опять сюда?
Вертит в руках сумочку, плоскую и узкую; открывает, закрывает.
– Зачем сюда? У нас там тоже есть каштаны, возле дома.
– Где это у вас?
– На Сельхозпоселке. Знаете?
– Нет. Ничего не знаю. Даже и как зовут.
– Кого? Меня? Саша зовут. А вы?
– Я Шура. Если полный, то Александр.
– Так Александра это я! Мы с вами тезки что ли?
– Ну, выходит…
– Вот и познакомились. А то…
– А то второй раз по улицам, а с кем? Какой-то проходимец, скажут…
– Не видели вы проходимцев, проезжамцев всяких.
– А вы, конечно, видели.
– Да уж побольше вашего.
– И где, если не тайна? Далеко?
– Порядочно. На Колыме. Там город Магадан, слыхали? Поселок Ларюковое. Оттуда вот.
Пауза.
А с нею, видно по всему, надо соображать. Птица залетная, издалека и непростая.
– Не думайте, мы не из тех, не ссыльные и все такое.
– Кто это мы?
– Ну, папа, мама. Геодезисты. Землеустроительная партия. Я средняя из трех сестер. А родилась я в Грозном, это Северный Кавказ. Потом родителей перевели в Колымский край. Потом сюда.
И будто что-то отпустило, все сделалось простым. Стало не нужно думать, что ответить, что спросить. Само все покатилось, как с горы.
Вышли на главную аллею. Если взять теперь направо, будут скамьи со спинками, потом широкая площадка и насыпь древнего велотрека; а прямо перед нами, на возвышении, среди старых больших деревьев голубой фанерный то ли дом, то ли барак.
– Что у вас тут? Буфет?
– Не знаю… Кажется…
– Вы же минчанин.
– Сейчас узнаем. А, комната смеха называется.
– А что смешного там?
– Кривые зеркала. И все в них сплюснуты или вытянуты вверх и вниз, как доски. И морды, то есть лица – тоже. Зайдем?
– Ну нет. Воображаю, какой там буду, не хочу.
Пошли главной аллеей влево. И сразу Сталин в клумбе пожухлых, высохших стеблей и листьев, на постаменте из серого цемента. Как будто нас и ждал.
– Вот он так в вашу комнату смеха не ходит почему-то, да?
– А в Магадане у вас он есть?
– В Магадане все есть. И Сталинский проспект, как здесь. Там слышали и как поют Русланова и Вадим Козин. Там золотишко есть. Красная рыба, икра красная. Расконвоированных полно, поселенцев. Ну, школа, Дом культуры. В общем, райская планета Колыма, там песенка была такая… Блатная жизнь.
– По блату, значит.
– По блату там вы не окажетесь.
– Так почему блатная?
– Да знаете вы, знаете и сам. Блатные, зэки, заключенные; бродяги, шатуны, бичи. И знаменитости.
– И деньги?
– Еще какие! Кто может, кого знают, артисты, например… Самое интересное, когда с материка приходит новый пароход. Кого только не присылают. И виноватые, и ни за что которые, все в кучу свалены в трюмах тех пароходов. По сходням и сразу в коридор охранников с собаками. Собаки злющие, натасканные на людей, ноги грызут несчастным, ругань и лай. Один уже в чем мать родила, проигран в карты, другого, доходягу, почти несут, урку и политического не разберешь, кто там обыкновенные шестерки, а кто у них пахан. Ну, в общем, десять бочек арестантов. Их в трюме парохода, как сельдей в бочке…
– Что, ваш поселок рядом с Магаданом?
– Далековато. А ездили. Как в столицу края. И видела выгрузку в порту Нагаево новой партии. Там думаешь, что вся страна блатная, с охраной, паханами и шестерками, с собаками…
А ведь казалось, что она из Ленинграда или Москвы, может, из Риги или Вильнюса. Из института театрального, что-то такое.
Дальше идем. Налево мутная река, Свислочь зовется, нарывается на Сволочь. Справа огромная деревяга кинотеатра Летний с малюсеньким щитом, названием фильма. Деревянные ступени и колонны, стены. Скоро эти дрова, отлично видные с моста, с проспекта, сгорят после последнего сеанса, когда там пили и курили амнистированные со своими шмарами; сгорят дотла, и головешки не останется. Но вот пока стоят.
– Ну, угадайте, что идет там?
Она в распев:
– Бродяга я…
– А-а-а!
– Мой путь далек при свете дня…
– Бродяга я…
Конечно, вечно этот индийский Бродяга, Радж Капур. А вот о том, где на Октябрьские собраться, можно подумать. Нет, меня еще не приглашал никто. А что? У вас есть телефон? Ого! Я позвоню сама, у нас там, в гараже геодезистов есть аппарат.
И позвонила.
Завертелось, закрутилось, уроки полетели к черту, только переписка с Колей Лазаревым, только Октябрьские волнуют, занимают, только Беляцкий, его хата, деньги, складчина и что купить, кто приготовит все к столу, его Людмила?..
Коля заматеревший, стойкий второгодник, двоечник, сидит на первой парте, в среднем ряду, парта впритык к столу учителя. Он слушает, глядя в глаза, не изменяя позы. У него нет тетрадей и учебников. Учителя давно махнули на него рукой. Правда, раз в четверть его называют, вежливо предлагают рассказать домашнее задание. Он привстает, честнейшими и умными глазами смотрит в глаза уже смущенному учителю и тихо-тихо, доверительно так сообщает:
– Я не выучил.
Теперь Лазарев просит у своего соседа Коваленки лист из тетради, склоняется над расчетами складчины. Боящийся нас Людвиг, географ Людвиг Станиславович, стараясь не смотреть на Лазарева, говорит, почти заискивая:
– Заканчиваете первую четверть года. Для вас, десятиклассников, эта первая уже последний в жизни раз…
Тут он встречает взгляд Лазарева и осекается. Звенит звонок.
VЧудесно все выходит. Беляцкий открывает нам дверь. Запахи кухни, вареного, жареного. А на самом Валере, как на женщине, передник. И яркий свет, слышна радиола. И видно, что Беляцкий не один.
Мы с Колей пропускаем вперед наших, Сашу и ее старшую сестру. Тут только оба узнаем, как ее зовут.
– Алина.
Она протягивает лодочкой ладонь Беляцкому и повторяет эту церемонию для вышедшей в прихожую из кухни девушки в очках, с красными пятнами на щеках, с полотенцем в руках.
– Наш гусь железный оказался… Здравствуйте!.. Людмила.
– Алина. А это Саша, моя младшая сестра.
– Я знаю, почему ваш гусь оказался железным, – Коля решает сразу же разрушить свою немоту, хочет острить, шутить. – Это ж не гусь, а танк Т-34, Валера его с постамента снял у Дома офицеров. Так, Беляцкий?
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "Сцены из минской жизни (сборник)"
Книги похожие на "Сцены из минской жизни (сборник)" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Отзывы о "Александр Станюта - Сцены из минской жизни (сборник)"
Отзывы читателей о книге "Сцены из минской жизни (сборник)", комментарии и мнения людей о произведении.