Аркадий Казанский - Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том V

• Название: Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том V
• Автор: Аркадий Казанский
• Жанр: Культурология

«Божественная комедия» Данте Алигьери – мистика или реальность? Можно ли по её тексту определить время и место действия, отождествить её персонажей с реальными людьми, определить, кто скрывается под именами Данте, Беатриче, Вергилий? Тщательный и придирчивый литературно-исторический анализ текста показывает, что это реально возможно. Сам поэт, желая, чтобы его бессмертное произведение было прочитано, оставил огромное количество указаний на это.

---

«Король, брат мой». Она применяет эту формулу в разговоре с поэтом, подчёркивая равенство их между собой.

Согласно фиванскому циклу мифологии, сын царя Фив – Эдипа и его матери – Иокасты, Полиник, ища себе союзников, чтобы отвоевать Фивы у своего брата Этеокла, подарил тщеславной Эрифиле – жене аргосского царя Амфиарая, ожерелье Гармонии, приносившее несчастие всем его обладательницам, и она указала ему, где прячется ее муж, который скрылся, зная, что лишится жизни, если отправится в этот поход. Когда Амфиарай погиб под Фивами, его сын Алкмеон, выполняя мщение, завещанное отцом, убил свою мать. Так, выполняя волю отца, он становится злодеем – убийцей матери. Здесь насилье слито с волей – насилью способствовала уступчивая воля исполнителя, а этого уже извинить невозможно.

Прогневались богини-мстительницы Эриннии на Алкмеона и преследовали его всюду, где только не старался он скрыться. (Фиванский цикл. Алкмеон).

Voglia assoluta non consente al danno;
ma consentevi in tanto in quanto teme,
se si ritrae, cadere in più affanno. [111]

Però, quando Piccarda quello spreme,
de la voglia assoluta intende, e io
de l'altra; sì che ver diciamo insieme». [114]

По сути, воля не желает злого,
Но с ним мирится, ибо ей страшней
Стать жертвою чего-либо иного. [111]

Пиккapдa мыслит в повести своей
О чистой воле, той, что вне упрека;
Я – о другой; мы обе правы с ней». [114]

Воля может не желать злого, но мириться с ним, боясь стать жертвой. Поэтому, когда Пиккарда говорит о чистой воле, она права, а когда Беатриче говорит о воле, идущей против насилия, она права также.

Cotal fu l'ondeggiar del santo rio
ch'uscì del fonte ond» ogne ver deriva;
tal puose in pace uno e altro disio. [117]

«O amanza del primo amante, o diva»,
diss“ io appresso, „il cui parlar m'inonda
e scalda sì, che più e più m'avviva, [120]

non è l'affezion mia tanto profonda,
che basti a render voi grazia per grazia;
ma quei che vede e puote a ciò risponda. [123]

Таков был плеск священного потока,
Который от верховий правды шел;
Он обе жажды утолил глубоко. [117]

«Небесная, – тогда я речь повел, —
Любимая Вселюбящего, светит,
Живит теплом и влагой ваш глагол. [120]

Таких глубин мой дух в себе не встретит,
Чтоб дар за дар воздать решился он;
Пусть тот, кто зрящ и властен, вам ответит. [123]

Речи Любимой, идущие от самых верховий Правды, утоляют жажду познания поэта о жизни и о религии. Он воздаёт хвалу Богородице, которая живит теплом и светом речь Беатриче. Он признаётся, что таких глубин духа не имеет в себе, чтобы воздать даром за дар и говорит, что ей ответит только сам Господь, который зрящ и властен.

Io veggio ben che già mai non si sazia
nostro intelletto, se «l ver non lo illustra
di fuor dal qual nessun vero si spazia. [126]

Posasi in esso, come fera in lustra,
tosto che giunto l'ha; e giugner puollo:
se non, ciascun disio sarebbe frustra. [129]

Nasce per quello, a guisa di rampollo,
a piè del vero il dubbio; ed è natura
ch'al sommo pinge noi di collo in collo. [132]

Questo m'invita, questo m'assicura
con reverenza, donna, a dimandarvi
d'un'altra verità che m»è oscura. [135]

Io vo» saper se l'uom può sodisfarvi
ai voti manchi sì con altri beni,
ch'a la vostra statera non sien parvi». [138]

Beatrice mi guardò con li occhi pieni
di faville d'amor così divini,
che, vinta, mia virtute diè le reni,
e quasi mi perdei con li occhi chini. [142]

Я вижу, что вовек не утолен
Наш разум, если Правдой непреложной,
Вне коей правды нет, не озарен. [126]

В ней он покоится, как зверь берложный,
Едва дойдя; и он всегда дойдет, —
Иначе все стремления ничтожны. [129]

От них у корня истины встает
Росток сомненья; так природа властно
С холма на холм ведет нас до высот. [132]

Вот что дает мне смелость, манит страстно
Вас, госпожа, почтительно спросить
О том, что для меня еще неясно. [135]

Я знать хочу, возможно ль возместить
Разрыв обета новыми делами
И груз их на весы к вам положить». [138]

Она такими дивными глазами
Огонь любви метнула на меня,
Что веки у меня поникли сами,
И я себя утратил, взор склоня. [142]

Чтобы разрешить все свои сомнения, он спрашивает у Беатриче: – «Можно ли возместить разрыв обета новыми делами?» и получает в ответ такой, полный Любви, дивный взгляд, что виновато поникает глазами перед своей Любимой.

Да, несомненно, это великое произведение поэта, полное Любви, посвящено императрице Российской – Елизавете Петровне Романовой. Покинутая Любимым, которому она дала обет верности, своим племянником – Петром II Алексеевичем Романовым, она, хотя и понимала, что этот разрыв насильно произведен над ними, тем не менее, дала и исполнила обет верности своему Любимому. Залогом этому бессмертная Комедия. И не верь, дорогой мой Читатель, никаким борзописцам, описывающим якобы имевшиеся любовные интрижки Елизаветы с фаворитами, например, Алексеем Разумовским. Ничего этого не было. Все эти вымыслы пусть лягут тяжким грехом на души лжецов, типа Алексея Толстого и других, посмевших своим грязным пером осквернить святыню. Покров её незапятнанно чист, о чём свидетельствует её единственный возлюбленный, переживший её на долгие годы, гениальный поэт!

Практически Пётр II, всё время правления Елизаветы Петровны с 1743 по 1761 годы, находился в России, в Санкт-Петербурге, рядом с ней. Ей он преподнёс в 1757 году роскошное издание Комедии на итальянском языке, снабдив его собственноручной дарственной надписью:

«Избегая ненависти жестокого города,
ежечасно готовый к ударам судьбы,
этрусский поэт смиренно идет к Вам,
о царственная донна, чтобы снискать милости.
Долго по нехоженым путям
он бродил по горячим пескам Стикса,
но ему не был закрыт и Вечного Добра
путь в небесах по благословенным тропам.
После долгого пути, наконец, ища
отдыха своим горестным и несчастным дням,
возлагает свою суровую лиру к Вашему Трону.
Пусть будет так, что, желая
вернуться к своему мэтру, он услышит
на другом языке звук Ваших похвал».

Жаль, что сегодня я не могу увидеть этого издания, чтобы сравнить его полноту с тем, которое находится передо мной. Не могу я также увидеть и издания 1764 года на немецком языке, преподнесенного им в дар императрице Екатерине II. По свидетельству одного из последних исследователей творчества Данте, советского филолога Ильи Николаевича Голенищева-Кутузова (1904—1969 годы), оба эти издания были отправлены из России в «ссылку», в Париж, и проданы на аукционе. А как было бы интересно выяснить из первоисточника 1757 или 1764 года, какие строки в нём ещё не написаны!

Дорогой мой читатель! Восстановление истинного смысла Комедии и личности Данте, я смог сделать, и не располагая в качестве доказательств изданиями разных лет. Мне достало одного только бессмертного текста великой Комедии. Но, воистину, мне будет приятно, если ты найдёшь возможность взглянуть на эти «древние» издания и подтвердить, либо опровергнуть какие-либо из моих сопоставлений.

Добавлю соображение по поводу издания Комедии 1764 года на немецком языке. Пётр II (Данте), владеющий немецким языком, как своим первым родным, староитальянским, как вторым родным, сам переложил Комедию на немецкий язык, посвятив это издание Российской императрице Екатерине II Великой – немке по происхождению и по языку. Досконально изучив за долгие годы своей жизни русский язык, написав на нём много прекрасных стихотворений, он не решился сам переложить Комедию на него по неясным пока причинам (а, может быть, и переложил, но перевод недоступен).

Paradiso – Canto V. Рай – Песня V Первое небо – Луна (окончание) – Второе небо – Меркурий – Честолюбивые деятели

«S'io ti fiammeggio nel caldo d'amore
di là dal modo che in terra si vede,
sì che del viso tuo vinco il valore, [3]

non ti maravigliar, ché ciò procede
da perfetto veder, che, come apprende,
così nel bene appreso move il piede. [6]

Io veggio ben sì come già resplende
ne l'intelletto tuo l'etterna luce,
che, vista, sola e sempre amore accende; [9]

e s'altra cosa vostro amor seduce,
non è se non di quella alcun vestigio,
mal conosciuto, che quivi traluce. [12]

Tu vuo» saper se con altro servigio,
per manco voto, si può render tanto
che l'anima sicuri di letigio». [15]

«Когда мой облик пред тобою блещет
И свет любви не по-земному льет,
Так, что твой взор, не выдержав, трепещет, [3]

Не удивляйся; это лишь растет
Могущественность зренья и, вскрывая,
Во вскрытом благе движется вперед. [6]

Уже я вижу ясно, как, сияя,
В уме твоем зажегся вечный свет,
Который любят, на него взирая. [9]

И если вас влечет другой предмет,
То он всего лишь – восприятий ложно
Того же света отраженный след. [12]

Ты хочешь знать, чем равноценным можно
Обещанные заменить дела,
Чтобы душа почила бестревожно». [15]

Поэт вкладывает в уста Любимой песнь торжествующей Любви. Блещет и льёт свет Любви её облик не по-земному, так, что его взор не выдерживает. В уме зажигается вечный свет, глядя на который его любят. Любой другой предмет Любви – ложное восприятие отраженного вечного света. Так она отвечает на его вопрос: – «Можно ли другими делами заменить прерванный обет?» Точнее: – «можно ли ему, Данте, получить прощение Беатриче и вернуть обратно Любовь, нарушив все обеты?»