Аркадий Казанский - Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том V

• Название: Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том V
• Автор: Аркадий Казанский
• Жанр: Культурология

«Божественная комедия» Данте Алигьери – мистика или реальность? Можно ли по её тексту определить время и место действия, отождествить её персонажей с реальными людьми, определить, кто скрывается под именами Данте, Беатриче, Вергилий? Тщательный и придирчивый литературно-исторический анализ текста показывает, что это реально возможно. Сам поэт, желая, чтобы его бессмертное произведение было прочитано, оставил огромное количество указаний на это.

---

Что может проникнуть в физическое тело, не изменив его? Даже свет Солнца, падающий на Луну, либо попадающий в чистую воду изменяет их свойства – температуру, светимость, видимость, хотя кажется, что вода, например, воспринимает луч света без движения и без ущерба для себя. Не изменяет свойств предмета только мысль, силой которой Данте и Беатриче возносятся сквозь небесные сферы. Жажда познать сущность явлений очень сильна у мыслящего Человека. Постичь явление, не слившись с ним, как с Божеством, в те времена считалось невозможным, да это невозможно и для современного Человека. Смертные люди живут заблуждениями. Много ли ты сегодня знаешь о природе Солнца, планет и звёзд?

Io rispuosi: «Madonna, sì devoto
com» esser posso più, ringrazio lui
lo qual dal mortal mondo m'ha remoto. [48]

Ma ditemi: che son li segni bui
di questo corpo, che là giuso in terra
fan di Cain favoleggiare altrui?». [51]

Я молвил: «Госпожа, всей мерой сил
Благодарю того, кто благодатно
Меня от смертных стран отъединил. [48]

Но что, скажите, означают пятна
На этом теле, вид которых нам
О Каине дает твердить превратно?» [51]

Поэт обращается к Беатриче, благодаря её за науку, спрашивая: – «Какова природа лунных пятен?». Он благодарит Создателя, который отъединил его от смертных стран, ведь: – «Ничто не вечно под Луной, выше которой всё вечно». Народная фантазия видела в лунных пятнах фигуру Каина с вязанкой хвороста [Рис. Р. II.1].

Ella sorrise alquanto, e poi «S'elli erra
l'oppinïon“, mi disse, „d'i mortali
dove chiave di senso non diserra, [54]

certo non ti dovrien punger li strali
d'ammirazione omai, poi dietro ai sensi
vedi che la ragione ha corte l'ali. [57]

Ma dimmi quel che tu da te ne pensi».
E io: «Ciò che n'appar qua sù diverso
credo che fanno i corpi rari e densi». [60]

Тогда она с улыбкой: «Если там
Сужденья смертных ложны, – мне сказала, —
Где не прибегнуть к чувственным ключам, [54]

Взирай на это, отстраняя жало
Стрел удивленья, раз и чувствам вслед,
Как видишь, разум воспаряет вяло. [57]

А сам ты мыслишь как?» И я в ответ:
«Я вижу этой разности причину
В том, скважен ли, иль плотен сам предмет». [60]

Мысль человеческая есть ложь, говорит она, если ты не можешь прибегнуть к своим чувствам, смотри на неё, избегая удивления и руководствуясь только доводами Разума. Она с улыбкой спрашивает его, что он сам думает по этому поводу.

Поэт отвечает, что видит этой разности причину (чередование светлых и темных пространств на поверхности Луны), следуя Аверроэсу и Плутарху, разной степенью плотности отдельных частей Лунного шара. Более плотные части лучше отражают солнечный свет, чем более скважные (дырявые, разреженные).

Он не может обойтись только декларацией эфемерного состава Луны и планет, поэтому, в диалоге с Беатриче, раскрывает научные воззрения учёных своего времени – XVIII века на их природу.

Ed ella: «Certo assai vedrai sommerso
nel falso il creder tuo, se bene ascolti
l'argomentar ch'io li farò avverso. [63]

La spera ottava vi dimostra molti
lumi, li quali e nel quale e nel quanto
notar si posson di diversi volti. [66]

Она же мне: «Как мысль твоя в пучину
Неистинного канет, сам взгляни,
Когда мой довод я навстречу двину. [63]

Восьмая твердь являет вам огни,
И многолики, при числе несчетном,
Количеством и качеством они. [66]

Она опровергает это мнение как ошибочное, приводя в пример восьмую твердь – Звёздное Небо. Звёзды многолики количеством и качеством, имеют не только разную яркость, но и разный спектр свечения, что невозможно объяснить скважностью и плотностью, если считать их освещенными только светом Перводвигателя, Эмпирея, который для всех и для всего Един.

Se raro e denso ciò facesser tanto,
una sola virtù sarebbe in tutti,
più e men distributa e altrettanto. [69]

Virtù diverse esser convegnon frutti
di princìpi formali, e quei, for ch'uno,
seguiterieno a tua ragion distrutti. [72]

Будь здесь причина в скважном или плотном,
То свойство было бы у всех одно,
Делясь неравно в сонме быстролетном. [69]

Различье свойств различьем рождено
Существенных начал, а по ответу,
Что ты даешь, начало всех равно. [72]

Свойство у всех светил восьмой тверди – Сферы Звёзд было бы тогда одно, но, чего стоит только разнообразие цвета звёзд. Скважность или плотность – причина, не удовлетворяющая пытливый ум, так как отвергает огромное многообразие других причин. Различие свойств Сферы Звёзд порождается не скважностью или плотностью, а различием существенных начал. «Образующее начало» – (principium formale) – термин схоластической философии, означающий то, что придает телам их отличительные особенности и свойства.

Ancor, se raro fosse di quel bruno
cagion che tu dimandi, o d'oltre in parte
fora di sua materia sì digiuno [75]

esto pianeto, o, sì come comparte
lo grasso e «l magro un corpo, così questo
nel suo volume cangerebbe carte. [78]

И сверх того, будь сумрачному цвету
Причиной скважность, то или насквозь
Неплотное пронзало бы планету, [75]

Или, как в теле рядом ужилось
Худое с толстым, так и тут примерно
Листы бы ей перемежать пришлось. [78]

Если бы сумрачному свету причиной была скважность, то эта неплотность пронзала бы планету насквозь, и тогда пришлось бы признать планету не сплошной, а слоистой с промежутками между слоями.

Se «l primo fosse, fora manifesto
ne l'eclissi del sol, per trasparere
lo lume come in altro raro ingesto. [81]

Questo non è: però è da vedere
de l'altro; e s'elli avvien ch'io l'altro cassi,
falsificato fia lo tuo parere. [84]

О первом бы гласили достоверно
Затменья солнца: свет сквозил бы здесь,
Как через все, что скважно и пещерно. [81]

Так не бывает. Вслед за этим взвесь
Со мной второе; и его сметая,
Я домысл твой опровергаю весь. [84]

Это было бы наблюдаемо при Солнечных затмениях, когда Луна загораживает собою Солнце. При наличии скважности Луны, свет бы проникал сквозь неё, но ты этого не наблюдаешь.

S'elli è che questo raro non trapassi,
esser conviene un termine da onde
lo suo contrario più passar non lassi; [87]

e indi l'altrui raggio si rifonde
così come color torna per vetro
lo qual di retro a sé piombo nasconde. [90]

Коль скоро эта скважность – не сквозная,
То есть предел, откуда вглубь лежит
Ее противность, дальше не пуская. [87]

Отсюда чуждый луч назад бежит,
Как цвет, отосланный обратно в око
Стеклом, когда за ним свинец укрыт. [90]

Так что скважность не сквозная. Если же представить себе скважность, как смесь толстых и тонких листов, то и это не может объяснить пятен на Луне, так как свет, дойдя до дна, отразился бы, и вернулся обратно неизменным. Это очень наивное рассуждение, но куда более прогрессивное, чем понятие скважности.

До изобретения способа изготовления зеркал путём покрытия стекла серебряной амальгамой, стекло покрывали расплавленным свинцом, получая свинцовое зеркало, так же хорошо отражающее свет, но менее долговечное.

Or dirai tu ch'el si dimostra tetro
ivi lo raggio più che in altre parti,
per esser lì refratto più a retro. [93]

Da questa instanza può deliberarti
esperïenza, se già mai la provi,
ch'esser suol fonte ai rivi di vostr» arti. [96]

Ты скажешь мне, что луч, войдя глубоко,
Здесь кажется темнее, чем вокруг,
Затем что отразился издалека. [93]

Чтоб этот довод рухнул так же вдруг,
Тебе бы опыт сделать не мешало;
Ведь он для вас – источник всех наук. [96]

Следующий довод, выдвигаемый ею в споре, касается изменения силы света расстоянием. Для опровержения его, она предлагает ему сделать следующий опыт, ведь опыт – источник всех наук.

Tre specchi prenderai; e i due rimovi
da te d'un modo, e l'altro, più rimosso,
tr'ambo li primi li occhi tuoi ritrovi. [99]

Rivolto ad essi, fa che dopo il dosso
ti stea un lume che i tre specchi accenda
e torni a te da tutti ripercosso. [102]

Ben che nel quanto tanto non si stenda
la vista più lontana, lì vedrai
come convien ch'igualmente risplenda. [105]

Or, come ai colpi de li caldi rai
de la neve riman nudo il suggetto
e dal colore e dal freddo primai, [108]

così rimaso te ne l'intelletto
voglio informar di luce sì vivace,
che ti tremolerà nel suo aspetto. [111]

Возьми три зеркала, и два сначала
Равно отставь, а третье вдаль попять,
Чтобы твой взгляд оно меж них встречало. [99]

К ним обратясь, свет за спиной приладь,
Чтоб он все три зажег, как строй светилен,
И ото всех шел на тебя опять. [102]

Хоть по количеству не столь обилен
Далекий блеск, он яркостью своей
Другим, как ты увидишь, равносилен. [105]

Теперь, как под ударами лучей
Основа снега зрится обнажённой
От холода и цвета прежних дней, [108]

Таков и ты, и мысли обновлённой
Я свет хочу пролить такой живой,
Что он в глазах дрожит, воспламенённый. [111]

Основная мысль опыта заключена в том, что если количественную характеристику света – яркость ещё можно объяснять скважностью или плотностью, то качественную характеристику – разность цветового спектра объяснить этим уже нельзя.

Итак, говорит Беатриче, теперь, когда твоя мысль освобождается от холода и цвета прежних дней, как освобождается и обновляется Земля от тающего снега под ударами лучей Солнца, ты готов уже воспринять живой цвет Истины, который дрожит, воспламененный в твоих глазах.