Алексей Юдин - Жизнь с Богом (сборник)

• Название: Жизнь с Богом (сборник)
• Автор: Алексей Юдин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-94270-026-3

В 50-е гг XX века в Брюсселе возник крошечный христианский центр «Жизнь с Богом», которому суждено было оказать огромное влияние на судьбы христианства в советской и постсоветской России.

Его история – порождена жертвенным и неустанным трудом нескольких людей: Ирины Михайловны Посновой, о. Антония Ильца и о. Кирилла Козины. Первая – русская, дочь знаменитого историка Церкви, двое других – священники словенской национальности, решившие трудиться на русской ниве, чтобы сохранить и поддержку веру в обществе воинствующего безбожия. До последних дней их характеризовала глубокая любовь и высокая оценка русской культуры и русского христианства. И ради этого они сумели издать и тайно переправить за железный занавес сотни тысяч книг.

Их устремленность – актуальная сегодня как никогда – была служением религиозному возрождению России, а также, в не меньшей мере, веянием многовекового взыскания единства христианского мира.

---

В 1950 году, когда о. А. Корен стал духовником Папской коллегии Руссикум, среди воспитанников были два словенца – Антоний Ильц и Карел Козина. Они были не только соотечественниками, но и земляками: оба родились совсем рядом – Антоний Ильц в деревне Горица вас, в километре к югу от города Рибница, а Карл Козина в деревне Брег, находившейся примерно на таком же расстоянии к северу от самой Рибницы. Разница в возрасте у них была совсем незначительная – Антоний родился в 1923 году, а Карел – в 1925 году. Многое их сближало изначально, затем их соединили годы учения в Руссикуме, а буквально через несколько лет их судьбы практически сольются в одну и будут до конца дней соединены с судьбой брюссельского издательства «Жизнь с Богом» и с судьбой И.М. Посновой.

Мы предоставим о. А. Ильцу и о. К. Козине самим рассказать истории своей жизни (см. с. 206–216, 217–221), а для нашего исторического очерка считаем необходимым отметить, что поступили они в Руссикум с разницей в год: Антоний Ильц в 1947, а Карл Козина, соответственно, в 1948 году. К тому времени каждый из них уже сполна испытал на себе тяготы военного времени – бремя итальянской и немецкой оккупации, а затем и «красный террор» партизанских отрядов из Народно-освободительной армии Югославии под командованием Тито. В Италии оба молодых словенца оказались в качестве беженцев. С 1944 года Антоний Ильц был воспитанником Люблянской семинарии. Но из-за террора титовских партизан работа этой семинарии была перенесена в Италию: сначала в бенедиктинское аббатство Пралья (около Падуи), а затем – в город Брессаноне (немецкое название Бриксен, провинция Больцано). К тому же за плечами у молодого семинариста был тяжкий опыт пребывания в лагерях для беженцев, в том числе и в итальянском лагере Гонарс в местечке Онтаньяно (провинция Удине). В 1946 году в Словенскую семинарию в Брессаноне приехал из Рима уже знакомый нам иезуит Антоний Корен, чтобы рассказать своим молодым соотечественникам о Папской коллегии Руссикум и о возможностях миссионерской работы для России. Вняв его призыву, в Рим сначала отправился А. Ильц, а спустя год и К. Козина, в 1946 году закончивший гимназию в изгнании, в южно-итальянском городке Эболи (провинция Салерно), и ставший воспитанником словенской семинарии в Брессаноне.

С 1948 года обязанности ректора Руссикума исполнял австрийский иезуит Густав (Андрей) Веттер (1911–1991). Веттер, сам в прошлом студент Руссикума, был рукоположен в священники восточного обряда в 1935 году, и вся его последующая деятельность была посвящена России[39]. Имея глубокий интерес к русской философии (его диссертация в Восточном институте была посвящена вопросам метафизики всеединства у Л.П. Карсавина), о. Г. Веттер вскоре увлекся философской критикой марксизма и стал, в конце концов, одним из признанных (даже в СССР) специалистов по диалектическому материализму. Под руководством этого замечательного наставника и пытливого ученого протекли руссикумовские годы А. Ильца и К. Козины. Вместе с ними в стенах этой русской католической семинарии воспитывались в те годы многие студенты, ставшие впоследствии священниками и оставившие яркий след в истории русского католического дела: Пьетро Модесто[40], Энцо Кадонна[41], Мигель Арранц[42], Бернар Дюпир[43], Петр Холодилин[44], Хризостом Блашкевич[45] и Романо Скальфи[46]. А двое русских студентов – Павел Близнецов и Иван Корниевский вошли в ближайший круг сотрудников Бельгийского комитета религиозной документации по востоку и издательства «Жизнь с Богом». Священник Павел Близнецов принимал самое деятельное участие в организации помощи русским беженцам в лагерях Ди-Пи, а затем сотрудничал с брюссельским центром в издательской деятельности, а отец Иван Корниевский с 1957 по 1962 год был сотрудником издательства «Жизнь с Богом»[47].

В те годы, когда А. Ильц и К. Козина были воспитанниками Руссикума, в жизни этой русской католической семинарии произошло действительно выдающееся событие. Впервые в истории этой духовной школы ее воспитанники совершили организованное путешествие за пределы Италии. Путешествие это было паломничеством в Португалию – в места знаменитых явлений Божией Матери в Фатиме в 1917 году. Фатимские откровения, с их пророчествами о судьбе России и о будущности католической веры в мире, явились духовным стержнем русского католического дела. В этой связи понятно, что данному паломничеству в Руссикуме придавали совершенно особое значение. Поездка состоялась 6–20 октября 1951 года, и в ней приняли участие русский католический епископ Павел (Мелетьев), руссикумовские отцы Густав Андрей Веттер, Антоний Корен и Людовик Пихлер, а также 15 семинаристов, среди которых – А. Ильц, К. Козина, П. Близнецов и И. Корниевский.

Почитание Фатимских явлений было необычайно распространено среди участников русского католического апостолата. Собственно, уже упомянутая нами петиция участников римского паломничества Папе Пию XII должна была удовлетворить просьбу Богородицы, явленную миру через португальских пастушков: посвятить Россию ее Пречистому сердцу. Но дело в том, что Пречистая Дева просила Папу о посвящении ей России в единстве со всеми епископами Католической церкви. В тексте апостольского послания Sacro vergente anno 1952 года действительно был приведен чин «Посвящение народов России Пренепорочному и Материнскому Сердцу Приснодевы»: «… подобно тому, как несколько лет тому назад Мы посвятили весь мир Непорочному Сердцу Пресвятой Девы и Богоматери, – ныне особым образом поручаем и посвящаем все народы России тому же Непорочному Сердцу». Однако в послании не содержалось прямой отсылки к просьбе Богородицы, явленной в Фатиме, к тому же Пий XII не призывал всех католических епископов соединиться с ним в этом акте посвящения. И хотя И.М. Поснова от лица участников римского паломничества 1950 года писала, что «нашей радости не было границ» после публикации послания «Sacro vergente anno», многие, в том числе и кармелитская монахиня Лусия де Жезуш Роза Сантуш – одна из трех фатимских пастушков, считала этот акт «полумерой» и недостаточным удовлетворением просьбы Богоматери. В качестве возможного объяснения для такой нерешительности папы часто приводят мнения экспертов-богословов о том, что для подобного посвящения Россия еще «не созрела», оставаясь по сути «схизматической страной»! Однако сама сестра Лусия в письме 1952 года к И.М. Посновой говорила следующее: «Наша Небесная Матерь любит русский народ, и я также люблю его; соединяясь с тайными намерениями Ее Непорочного Сердца, я страстно желаю возвращения его на правый путь, который ведет на Небеса. Я знаю, что русский народ велик, благороден и культурен, что он способен идти по пути справедливости, истины и добра… Как только я узрела доброту Божией Матери к ним [русским людям], я стала смотреть на них как на братьев, и я не желаю им ничего кроме спасения… Неустанно делайте все, что в ваших силах, для спасения вашего народа и вашей родины»[48]. Сами же русские католики были склонны истолковывать смысл посвящения России Пречистому Сердцу Пресвятой Богородицы в свете той самой «русской католической идеи», которая коренилась в наследии В.С. Соловьева. В статье «Пресвятая Богородица и спасение России» автор журнала «Россия и Вселенская Церковь» отмечал «… Св. Отец захотел посвятить Россию особым образом Божией Матери, чтобы Она стерла главу змия, руководящего коммунизмом, и чтобы началось воссоединение христиан, первым шагом которого может быть восстановление видимого церковного общения русского Православия со Святейшим Апостольским Престолом, ибо русское подлинно православное предание ни в чем не противоречит учению Римской Церкви»[49].

Однако среди Фатимских откровений оставалась нераскрытой третья тайна, которая содержала пророчества о трагической судьбе одного из будущих пап и о будущности католической веры. Эта третья тайна Фатимских явлений стала предметом догадок и пересудов, однако Св. Престол не спешил открывать ее верующим, полагая, что время для ее обнародования еще не пришло. Между Папой Пием XII и хранительницей тайны сестрой Лусией шли какие-то переговоры по сложным вопросам, связанным с Фатимскими явлениями. В сентябре 1952 года Св. Престолом для собеседований с сестрой Лусией был направлен в Португалию один из корифеев Руссикума, австрийский иезуит Йозеф Швайгль[50]. По его собственному признанию он получил от Папы Пия XII дозволение переговорить с сестрой Лусией по 31 вопросу об обращении России. Содержание этой беседы неизвестно до сих пор, однако, по возвращении в Рим у о. Й. Швайгля состоялась беседа на тему третьей тайны Фатимы с одним из воспитанников Руссикума. Этим молодым собеседником австрийского иезуита был Карел Козина. Позднее сам о. К. Козина так передавал слова о. Швайгля: «Я не могу открыть ничего из того, что я узнал в Фатиме о третьей тайне, но могу сказать, что она состоит из двух частей: одна касается папы. Другая, хотя я ничего не могу говорить, логически будет продолжением слов: в Португалии догматы веры будут всегда сохраняться. О той части, что касалась папы, К. Козина спросил: “Нынешний папа или уже следующий?”. На этот вопрос о. Швайгль уже ничего не ответил»[51]. Однако и этого было достаточно, чтобы молодой семинарист ощутил живое прикосновение к тайне веры, которая всецело определит его дальнейшее священническое призвание. И этому призванию он сохранит верность до конца своей жизни.