Алла Макаревич - Избранные стихи

• Название: Избранные стихи
• Автор: Алла Макаревич
• Жанр: Поэзия

Поэзия Аллы Макаревич относится к шестидесятым-восьмидесятым годам ХХ века. По признанию профессионалов, Алла Макаревич – большой поэт, затерявшийся в безвременье застоя. Стихи прежде не публиковались в широкой печати.

Составители: Наталья Коноплева, Инна Макаревич

---

Догорать в простреленных горах,

Газиков зеленые скорлупки —

Под Мадридом вспыхивать и тлеть!..

…Но в нелепой этой мясорубке

Вы сумели чудом уцелеть.

Чтобы выпить штоф Московской водки,

Поминая тех, кто воевал,

И мальчишкам подарив пилотки,

Загреметь на Северный Урал.

Даже эхом – не оставшись в доме!

Даже тенью – не тревожа глаз!

Только с фотографии в альбоме

Через сорок лет взглянуть на нас.

ноябрь 1977

Фотография шестая. Бабушка

1940-е годы

Посвящается семьям осужденных

Когда огромный мир родного дома
Свернется пачкой спрятанных бумаг
И как шагрень свернется круг знакомых
(Не угадать, кто друг, кто враг),

Закат зальет вокзалы черно-красным,
Под грязным снегом помертвеют дни —
Всех, канувших во мглу страны безгласной,
В молитвах помяни!

Помяни их, о матерь Августа,
В Августейшей Молитве Любви!
В сердце пусто, и в храме негусто,
И на каторге дети твои.

Хороводят железные годы
По каленой-паленой Руси,
Под простые молитвы народа:
«С нами Бог» и «Господь их спаси!»

Спаси их – на этапах и в бараках,
В дыму каменоломен и болот!
Евреев, русских, немцев и поляков
Создатель – да спасет!

И вспыхнут дни возвратов и признаний!
Закрутят в пальцах телефонный диск —
Услышишь, не веря,
Теряя сознание:
«Междугородняя!
Новосибирск!
Мы живы!!!..»

…Очнешься.
Полмира до почты,
И шаг – до кресла.
Земля в глазах.
Качается комната…

…Жизнь – это то, что
Нельзя о ней рассказать!

март 1978

Фотография седьмая. Братья

1950-е годы

Годовщина Победы

Посвящается Р. и В. Д-ским

Для того, кто дожил,
домолчал, доходил,
не упал ни в одну из безвестных могил,
не сгорел, не замерз,
не оглох, не ослеп —
рудники Воркуты
и Голодная Степь,
и дорога железная
на Салехард, —
остаются во снах,
в мемуарах, в стихах,
в разговорах по пьянке
за жизнь и судьбу,
да в юродивых лицах,
затертых в толпу!

Ничего, что салют
не гремит над Москвой
и над Питером тихо —
он дважды Герой!
Над забитой Россией
висит тишина —

За Победу нам выкатят
бочки вина!

В распрекрасную жизнь
мы вернулись с тобой:
в дождь на улицах,
в книги,
в работу,
в любовь!
Наши речи несвязны,
желанья просты.
Лихорадкой Победы
обметаны рты!
Мы с тобой рождены
под счастливой звездой!
И морской крещены
ледяною водой!
Мы из тех, кто не выбит,
из тех, кто дополз,
изучив и еврейский,
и русский вопрос…

Он по лекциям лета
экзаменом сдан.
В Годовщину Победы
мы пьяны вдребадан!

Будут средства нескорые:
время и труд.
Будут дети, которые
нас не поймут.

декабрь 1977

Фотография восьмая. Дочь

1970-е годы

Посвящается нашим детям.

«Какой ты несовременный, папа!»

Г. Д.

Родители несовременны,
Как книги их, столы и стены.
Как тень побед, что их вела.
Они мудры и неизменны,
Они до огненной геенны
Погружены навек в дела!

– О, да! Прожив свои поэмы,
Меняя ритмы, жанры, темы,
И пряча, как грехи, мечты,
Решая страшные дилеммы,
Мы были скованы и немы,
С трудом переходя на «ты».

А это новое искусство —
Всех красок, выплеснутых густо —
Нам неподвластно, не дано!
С сороковых мы и с тридцатых:
Война нам снится, как солдатам,
Под песни старого кино.

Но белый ангел фотографий
Худые крылышки расправил,
Приладил звонкую трубу
И чистой нотой утро начал,
В том видя важную задачу.
И возвестил твою судьбу!

Вестфальские воспоминанья,
И муки польского изгнанья,
И жалость русских мятежей,
И дрожь немого иудейства —
Кровь исторического действа
На нежном кружеве манжет!

Сквозь полувзрослый плач и вздохи,
Сквозь питерский промозглый ветер,
Сквозь смех в расширенных зрачках —
Звенят монгольские эпохи,
Еврейские тысячелетья
И европейские века.

март 1978

День рождения Моим сверстникам и друзьям посвящаю

Мы – дети войны

Мы – дети войны.
Это – в нас.
Это – с нами.
А песни войны
отпылали, как знамя,
обрывки которого прячем упрямо!
И плачем на фильмах
Из старой программы.

За тридцать прошедших
и прожитых (с лишком)
тех лет, о которых
и разное помнили или читали,
и разное думали в самом начале —

за тридцать – вот этих,
почти что нестрашных,
с нависшим в квартирах
молчаньем домашних
(тех старших, вчерашних
бойцов-храбрецов) —
мы взрослыми стали.
И смотрим в лицо:

тому, что от нас
не зависит ничуть,
тому,
что всему перерезало путь;
на век, на двадцатый,
которого хватит
на всех разорённых
и всех, кто заплатит!

Мы – внуки банкротов.
Мы – дети солдат.
И наши:
«Что делать?»
И «Кто виноват?».
Навек суждены нам
с той самой войны…

…Но, может быть, станут
смешны, не нужны
для наших детей?

август, 1978г.

И город пуст. И небо чисто

И Город пуст.
И небо чисто.
И празднично заснежен сад.
Но – снятся, снятся нам фашисты,
Как сорок лет тому назад!

И – бой в дыму каменоломен!
И – зарево над бездной крыш!
И взрыв сметает все – огромен!
И – никуда не убежишь!

Болят простреленные крылья,
Но ты взлетаешь над песком —
В одном отчаянном усилье,
Одним отчаянным рывком!

Паришь!
Сквозь комнат анфилады,
Над площадями,
Над рекой,
Над разукрашенной громадой
Большого Дома,
И тоской
Тебя охватывает странной.
Бой смолк вдали.
А что потом?

И воздух свежий и туманный
Глотаешь судорожным ртом.

И чувствуешь чугун смертельный,
Которым крылья налиты.
И падаешь.
И длишь паденье
Всей грудью – страхом немоты.

И падаешь…
……………………………….
……………………………….
Проснешься.
Мглисто.
Сон не окончен.
Начат стих.

Все не досмотрим про фашистов —
Рожденные в сороковых.

январь 1980

Вестибюли метро

Вестибюли метро – наши храмы разлук,
да вагонной толкучки накат.
Эскалаторов рты за оградами рук
наши вечные тайны хранят.

Это свет наш янтарный над углем колёс,
нежный мрамор, надёжный гранит…
…Это век наш товарный летит под откос —
обожжён, искорёжен, разбит.

Вестибюли метро – наши храмы надежд.
Ставьте свечи у белых колонн!
В лабиринт пересадок бросайтесь, как в брешь
в обороне врага!
В дым, в огонь!

А когда подают предпоследний состав
ранней ночью, без четверти час —
как молитва о счастье легка и проста —
о тебе, обо мне и о нас!

Вестибюли метро – наши храмы удач,
странных встреч на скрещеньях путей!
И приятель Булата – старинный трубач
нас незримо ведёт в темноте.

май 1979

Возвращение к Первой Мещанской

И. В-ой

Я к этой улице вернусь
И, курточку стянув потуже,
Ещё на рынке потолкусь,
Ещё попрыгаю по лужам.

Ещё билет в «Уран» достав,
Куплю «фруктовое» и спички.
Ещё с Крестовского моста
Пересчитаю электрички.

Ещё увижу за углом
Любви старинную науку.
И красный трёхэтажный дом
Посередине переулка.

Ещё игрушечный вокзал
Омоет бирюзою площадь…

…Но я – не там.
Я буду за
Цепочкой лет.
Мудрей и проще.
И обращу лицо к окну,
К рустованным тяжёлым стенам.
И запах булочной вдохну —
Той, карточной, послевоенной.

Где сплыло детство.
И Любовь —
Ещё не Первая – другая…

И стыла в трупах за Трубой
В следах от танков
Мостовая.

сентябрь 1978

Помнишь

А. К.

Помнишь:
с детства и до сих пор —
«Ниоткуда не жди чудес!
Надо честно раскладывать
свой костёр!
А огонь —
упадёт с небес».

Этой заповеди
спасителен свет,
крепок якорь,
священен крест.
Через десять,
и двадцать,
и тридцать лет
молиться не надоест.

С нефамильных портретов
глаза – в упор.
(А ведь жизни-то нам —
в обрез!)
«Надо честно раскладывать
свой костёр!
А огонь —
упадёт с небес».

В небесах же погода —
не дай, Господь!
Мокрый снег,
да холодный дождь.
Не видать огня
во мгле скудного дня.
Но приказано ждать —
и ждёшь!

Мы послушны привычке
(о чём разговор!) —
до седых волос.
Без словес.
«Надо честно раскладывать
свой костёр!
А огонь —
упадёт с небес».

И исполнились сроки!
Пламя – в дом!!
Выбил рамы
небесный вихрь!!!
Горсть углей чернеет
вчерашним сном
на сожжённых ладонях моих.

август 1980 г.

Антиретро