Ирина Щербакова - По крупицам. Российские школьники об истории ХХ века. Сборник работ лауреатов Всероссийского конкурса исторических исследовательских работ старшеклассников «Человек в истории. Россия – XX век»

• Название: По крупицам. Российские школьники об истории ХХ века. Сборник работ лауреатов Всероссийского конкурса исторических исследовательских работ старшеклассников «Человек в истории. Россия – XX век»
• Автор: Ирина Щербакова
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-98379-180-0

Издательская программа Международного общества «Мемориал»

Всероссийский конкурс исторических исследовательских работ старшеклассников «Человек в истории. Россия – XX век» проводится при поддержке Фонда «Память, ответственность и будущее» (ФРГ), Фонда Михаила Прохорова (РФ), Фонда имени Генриха Бёлля (ФРГ), Филиала «Фонда Фридриха Науманна за свободу» (Германия) в Российской Федерации, Фонда Кёрбера(ФРГ)

Издание осуществлено при поддержке Фонда «Память, ответственность и будущее» и Фонда имени Генриха Бёлля.

В сборник вошли работы российских школьников – лауреатов Всероссийского исторического конкурса «Человек в истории. Россия – XX век» 2011–2013 годов. Работы рассказывают о раскулачивании и Большом терроре, судьбах интеллигенции в 1920-1930-х годах, Великой Отечественной войне, блокаде и эвакуации, повседневной жизни советских людей в 1950-1980-х годах, Карибском кризисе, Чернобыльской аварии, распаде СССР и перестройке.

---

Однако для того, чтобы смягчить недовольство научных работников, большевики начали повышать им уровень жизни, создавать условия, необходимые для нормального (правда, речь шла, по сути, о выживании) существования.

Академический паек

В 1921 году по записке Максима Горького была создана Центральная комиссия улучшения быта ученых (ЦЕКУБУ). Для чего новой власти были нужны ученые, говорится в декрете СНК от 6 декабря 1921 года: «В целях наилучшего использования научных сил страны для восстановления народного хозяйства».

ЦЕКУБУ создавалась по принципу элитарной, а не профсоюзной организации. На ее обеспечение было принято 8000 человек с семьями – наиболее ценные специалисты всех отраслей знания и искусства. Списки ученых составлялись на местах и рассматривались экспертной комиссией ЦЕКУБУ, после чего утверждались правительством. Членство в ЦЕКУБУ давало бесплатный академический паек дополнительно к основному пайку, который получала интеллигенция в период «военного коммунизма». Академический паек был в 1,5–2 раза больше пайка «рабочего ударного предприятия»[1].

На Дону в тех же целях была создана ЮВКУБУ. В нее подавались заявки, в которых ученые просили улучшить бытовые условия: выдача пайка, выделение угля на время отопительного сезона, смена места жительства, иногда деньги на лечение. Чаще всего заявления удовлетворялись.

Таким образом, созданная комиссия сыграла огромную роль в выживании ученых, но она и втянула их в распределение благ, научила просить пайки, кланяться или требовать причитающееся, выяснять, кто живет лучше и почему. Раньше они могли заработать себе на жизнь, а теперь государство решало, кто из них может жить лучше, кто – нет.

Ученых поделили по разрядам, объяснив, что кто из них важнее, тех и кормить будут лучше (Сущинский во время допросов подчеркивает, что он получает академический паек, следовательно, является ценным работником), но даже при такой политике тогда еще сохранялось чувство солидарности и дружбы. На одном из заседаний было, например, оглашено решение «частного совещания профессоров и преподавателей физико-математического факультета о ежемесячном 1 % отчислении в пользу семьи профессора Колли». Того самого Колли, который был убит большевиками.

Комиссия существовала довольно долго и смогла выполнить свою задачу. Она не только спасла жизнь ученым, но и приучила их к новым условиям. Среди них выделилась верхушка, распределявшая блага.

Буква ять как символ лояльности

Однако одновременно с работой ЦЕКУБУ в местной печати начинается компания против профессоров старой школы. Казалось бы, большевики проводят всего лишь орфографическую реформу, в результате которой из русского письма были исключены буквы ять, фита и написание твердого знака в конце слов, заканчивающихся на согласный, а также были заменены некоторые орфографические правила. Собственно, для нас важна не сама реформа, а то, что даже этому, казалось бы, чисто орфографическому вопросу, придали политический характер и старую привычку писать слова с ликвидированными буквами оценили как признак старорежимности. Местные газеты публиковали заметки такого содержания:

Спасибо полезной букве, твердому знаку! В 1918 году буква-паразит испытала то, что испытали и ее хозяева-паразиты, бездельники и грабители всех мастей: ей была объявлена решительная война. Не думайте, что война эта была простой и легкой. Люди старого мира ухватились за ничего не означающую закорючку «ѣ» как за свое знамя. Повсюду, где еще держалась белая армия, где цеплялись за власть генералы, фабриканты, банкиры и помещики, старый «ер» выступал как их верный союзник. Он наступал с Колчаком, отступал с Юденичем, бежал с Деникиным и, наконец, уже вместе с бароном Врангелем, убыл навсегда в невозвратное прошлое…

Или прибегали к прямым политическим доносам:

Профессор Донского Политехнического Института А. Г. Белявский никак не может усвоить элементарных правил советской грамматики. На одном из деловых заявлений, поданных им в государственное учреждение, этот профессор соблюдает все правила грамматики времен давно отжившего Кассо. Начиная со своей фамилии, он пишет все через «ять», пестрит всюду «твердый знак» и прочее. Следовало бы новочеркасскому наробразу поместить профессора Белявского в школу по ликвидации неграмотности, дабы «помочь» ему освободиться от пережитков старины.

Но история с орфографией – лишь маленькая часть большой кампании по травле профессоров, преподавателей старой школы, которая постепенно разворачивалась на страницах местной печати. Большевики с каждым годом все меньше нуждались в них, постепенно заменяя своими кадрами, «партийцами». Пусть эти кадры были качеством похуже, но зато идеологически они были «правильными».

Чирвинский очень резко отзывался о новых партийных деятелях:

Понасажали в Главпрофобре портных да сапожников… те и громят высшую школу без всякого разбора и здравого смысла… требуют от нас заполнять бесконечные глупые анкеты, формы, заявки, а это все чепуха, мыльные пузыри… (из показаний Сердюченко).

С другой стороны – резко изменился и состав студентов, теперь на первый план выходят не их знания, а пролетарское происхождение. В вузы принимались даже лица с низшим образованием. Вот что об этом говорят газеты тех времен:

Официальные цифры рисуют процесс весьма быстрой пролетаризации ВУЗа. Так в этом году принято свыше 70 процентов рабочих, крестьян и их детей. Но, внимательно приглядевшись к живым лицам, приходишь к выводу, что значительный процент «рабочих» составляет молодежь, весь производственный стаж которых – ученичество или фабзавуч. Таким образом, у нас из этих кадров выйдут инженеры, весьма слабо по прошлому своему знакомые с производством, с рабочей жизнью на фабрике и заводе.

По металлургическому Институту принято на первый курс 176 человек, из них 72 проц. окончивших рабочие курсы по подготовке в ВУЗ’ы.

Какого качества было образование, полученное на рабфаке, можно себе представить, но и его урезают:

Кончим рабфак в два года. С января 1931 года на первом курсе рабфака оформилась группа ударников в количестве 30 человек, которые приняли обязательство проработать в 2 года трехгодичную программу.

Кто пришел в вуз? Рабочие, крестьяне, стремящиеся к знаниям? Кто-то – да, а кто-то был отправлен в вуз без его желания. Чирвинский очень переживал из-за этого:

Силой хватают рабочих и батраков, сажают их без экзаменов в вузы, а они арифметики не знают, смотрят на учебу как на принудиловку и при первом случае сбегают (из показаний Сердюченко).

Малообразованная пролетарская молодежь, пришедшая в вузы, начала указывать преподавателям, как и чему их учить, что также поощрялось прессой. Студенты диктуют преподавателям, как читать лекции, требуют не только менять программы, но и каяться в своих заблуждениях.

Реакционная профессура сопротивляется перестройке. Развернуть широкую самокритику вокруг работы всех кафедр. Не удовлетворительны выступления профессоров Зимина и Новопокровского. Они вместо практической разработки вопросов перестройки своих дисциплин на марксистско-ленинской основе занялись малозначащими и несущественными для поставленной задачи рассуждениями (Молот. 1931. 19 апреля).

Если же преподаватель начинает упорствовать в своих заблуждениях, то начинается его проработка. Сначала на собраниях в институте: «Материал сегодняшней проработки в нашей газете показывает, что классовый враг в лице реакционной профессуры еще не сдался…»

Затем все это выливается на страницы газет. Иногда на одного человека обрушивался целый вал критики. Примером такой компании может стать серия статей, посвященная доценту Семянникову. В статье «Невежество или вредительство» преподавателя обвиняют в том, что на него

…влияет очень мало бурный революционный процесс в сельском хозяйстве, а также жесточайшая идеологическая борьба против Чаянова и чаяновщины. Автор смотрит на все это с высоты большого специалиста, ставящего задачу дать технику организации хозяйства, независимо от экономической структуры, технику, одинаково якобы применимую и в условиях буржуазного общества и в СССР. Непонимание зависимости техники и организации сельского хозяйства от общественно-социальных форм особенно странно со стороны доцента Семянникова.

Далее следуют подпункты обвинения: «автор не заметил пятилетку», «кулацкие установки», «диалектика без диалектики».

Сигнал был принят. Через несколько дней выходит статья «Разобьем последние позиции классового врага» с подзаголовком: «разоблачение доцента Семянникова еще раз подтверждает, что теперь же необходимо развернуть массовый общественный пересмотр программ по всем дисциплинам». В той же газете от 10 февраля было сообщение о том, что «совет общественных кафедр водного института, разобрав статью и программу доцента Семянникова, постановил снять его с работы в водном институте». А далее появляется статья самого Семянникова «В порядке самокритики», где он, признавая ошибки в составлении программы, уверяет, что в его действиях нет злого умысла, и напоминает о своей роли в борьбе за проведение «партийной и советской линии» в вузах, за что он получил «немало ударов от реакционной и контрреволюционной профессуры». И тут же комментарий редакции к этому письму: «Считаем, что доцент Семянников еще недостаточно полно разоблачил свои политические ошибки. Ждем более глубокой критики».