Александр Староверов - РодиНАрод. Книга о любви

• Название: РодиНАрод. Книга о любви
• Автор: Александр Староверов
• Жанр: Русское современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-78937-5

Родина – мать или мачеха? Дети – благословение или проклятие? Есть ли оправдание предательству? – вопросы, которые мы отвыкли себе задавать.

Жизнь женщины, родившейся в 1940 году. В тюрьме. От репрессированной матери и следователя по ее делу. Детдомовская сирота. Советская Мата Хари. Ее крестный путь – от Сталина до Путина, сквозь любовь и позор, через боль, стыд и сумасшествие. К свету.

Если душа еще не окончательно очерствела от окружающего безумия, читайте новую книгу Александра Староверова о прошлом и настоящем, о любви, позоре и надежде. О всех нас.

---

–  Да-вай-й-й-й… – всхлипнула я.

–  Ну, вот и отлично. Коля, скажи мне, перед лицом наших товарищей скажи. Ты лапал мою невесту?

–  Да ты чего, Игорек, охренел? – возмутился Коля. – Как я мог? Она же невеста твоя. Нервная она у тебя. Показалось ей.

–  Не врите, – заорала я, – все видели! Зачем вы врете?! Скажите ему, вы же видели, скажите…

Гости молчали, недоуменно кривили тонкие губы и отводили глаза.

–  Вы видели? – после паузы похоронным голосом спросил их Игорь.

–  Нет, нет, нет, – зашелестели парни. – Да разве мы бы допустили, если бы видели. Нет… нет… не видели…

Мне стало очень стыдно, я почувствовала себя сумасшедшей. Может, и правда мне показалось? Господи, ужас-то какой!

–  Простите, извините, наверное, я неправильно поняла… – залепетала жалко, покрываясь бордовыми пятнами.

Игорь больно схватил меня за плечи и дернул к себе. Его лицо застыло, превратилось в светлый, белый почти гранит. Он отчетливым громким шепотом, почти не разжимая губ, прошипел:

–  Что ж ты, сука, делаешь? Ты с товарищами меня поссорить хочешь? С боевыми товарищами? Ты, тварь, опозорить меня решила, да?

–  Но я… но мне… показалось… Прости мня.

–  Раком, сука! – рявкнул Игорь. – Быстро встала раком!

За два года он хорошо меня выдрессировал. Как собаку Павлова. Ослушаться его было немыслимо. «Ну, вот сейчас унизит меня и успокоится, – уговаривала я себя. – Тем более я и вправду виновата. Подставила его перед друзьями». Медленно, очень медленно я нагнулась и опустила голову в пол.

–  Голову, тварь, подними! Посмотри в глаза моим товарищам.

Я подняла голову.

–  А теперь, задрала платье и спустила трусы. Быстро, я сказал!

Остатки человеческого достоинства булькнули где-то глубоко внутри. Я замотала головой и тихо произнесла:

–  Нет, нет, ты что, так нельзя. Нет.

Позы не изменила. Привычка слушаться своего властелина сковала тело. Сильно, до полуобморока, заныла спина. Пальцы похолодели и начали неметь.

–  Молчать, тварь! – как Гитлер, срываясь на фальцет, закричал Игорь. Потом снизил тон и более спокойно, даже проникновенно продолжил: – Ты обидела моих друзей. Понимаешь? Ты должна искупить, загладить. Сделай это, и мы все забудем. Они никому не скажут, они настоящие офицеры…

–  Нет, нет, нельзя, – в ужасе шептала я.

–  А если нет, то не будет никакой свадьбы. Я не смогу, я просто не смогу на тебе жениться. Сделай, Пулечка, ради нас сделай. Мы будем с тобой долго жить, у нас детки родятся. Двое, девочка и мальчик…

–  Нет, нет, неправильно, – бормотала я, зажмурив глаза.

Я просила бога, Карла Маркса, Партию, пол из линолеума, я всех просила, чтобы он остановился. Я надеялась. Я очень надеялась. Очень…

–  Трусы сняла, сука! – после увещеваний снова рявкнул Игорь и ударил меня ремнем по попе. – Быстро! Кому я сказал, быстро!

Удар ремня сломал меня, как будто я не человек, а хрупкая детская игрушка из тонкой пластмассы. Торопясь и путаясь в оборках длинной юбки, я задрала платье и суетливо стянула трусы. Но я надеялась, даже с голой задницей надеялась, что он остановится. Потреплет мои волосы, прикроет голую попу, скажет: «Шутка, шутка это была, а ты и поверила, дуреха. – И даже когда он вонзался в меня, я надеялась. – Шутка, шутка, розыгрыш…»

–  Музыку включите погромче, – сказал Игорь.

Он приладил меня к себе, как мастеровитый столяр громоздкий верстак. Крякнул удовлетворенно и начал РАБОТАТЬ. Туда-сюда, туда-сюда. Скупые, точно рассчитанные движения знатока своего дела. Заиграла музыка. Невероятно красивая песня на невероятно красивом французском языке оплакивала мою невероятно глупую и убогую жизнь. Tombe, будь оно все проклято, la neige…

Голубчик, я хотела честности, я получила ее сполна. Честность была передо мной, кривила тонкогубые рты и смотрела равнодушными белесыми глазами. Честность стояла позади и натягивала меня на свой честный осиновый кол. Tombe la neige, голубчик… Это было так честно. Меня, родившуюся в тюрьме, дочь замученных родителей, убогую сироту, обманом пробравшуюся в счастливую московскую жизнь, трахали, распинали и унижали семь бравых молодцов из ЧК. Белоснежка и семь гномов, русский холодный вариант. И Tombe la neige, голубчик. Все по-честному, они трахали мою мать, они трахали меня, они и мою дочь трахать будут. Голубчик, есть те, кто трахает, а есть те, кого. Я из вторых, я тогда поняла это очень четко и поклялась, что никогда, никогда, вы слышите, голубчик, никогда не будет у меня детей. Tombe la neige, все по-честному. Просто падает снег и вплющивает непокрытые темечки людей в мерзлую, злую землю. Просто падает снег, и все по-честному…

Я стояла раком, уперевшись руками в стол. Передо мной в полуметре сидели гэбэшные молодцы и внимательно, словно подопытное животное, на котором ставят важный эксперимент, рассматривали меня. Некоторые курили, другие негромко обменивались мнениями.

–  Хороша девка…

–  Холодновата что-то.

–  Ничего, сейчас раскочегарится…

–  Две минуты, спорим, что две минуты, потом поплывет.

–  Спорим, засекаем.

–  Надо ей дойки вытащить, у нее красивые дойки.

–  Если помацать сиськи, быстрее будет…

Один из молодцов протянул ко мне руку, разорвал красивое дорогое платье и схватил грудь. Начал крутить соски, словно отверткой шуруп завинчивал. Без эмоций, голая техника. Крутил и заглядывал в глаза. Поплыла, не поплыла? Меня перемкнуло. Не от его механических движений, конечно. От другого. «Я же им совсем не нужна, – подумала я. – Совсем, совсем. Я для них инструмент просто, как отмычка или молоток. Сиськи и жопа на месте, и хорошо. Я и Игорю не нужна. А ведь я его люблю. Он мой властелин и повелитель, и он так спокойно, так равнодушно поделился мною. Потому что у меня есть сиськи и жопа. И они на месте. Я им не нужна, а сиськи и жопа пригодятся. Сиськи и жопа, вот мой смысл, вот мое предназначение. Боже мой, это же омут, самый глубокий и сладкий омут, в который я еще не ныряла. Но надо, надо нырнуть, там, может, дальше еще один, и еще… Как хорошо, как сладко и правильно, наконец я нашла свое место…»

–  А что я говорил, потекла?

–  Меньше двух минут, товарищи, я выиграл…

–  Молодец, Игорь, хорошую шалаву подогнал…

–  Однако пора и приступать, девка вон вся красная.

–  Того и гляди, удар хватит…

–  Ладно, поехали, раньше сядем, раньше выйдем.

–  Поехали?

–  Поехали…

Что было дальше, я помню плохо. Вот вы, голубчик, помните свои оргазмы во всех подробностях? Помните, наверно, что были. Ну максимум длинные или короткие, слабые или сильные. И все. А там был один сплошной непрерывный оргазм. Неприятная штука, скажу я вам. Выматывающая. В конце, кажется, я потеряла сознание. Когда очнулась, Игорь нес меня на руках по коридору и успокаивающе шептал:

–  Все, все кончилось, они ушли, потерпи, сейчас легче станет…

Помню смутно, как блюю голая в ванне, а Игорь поливает меня из душа и нежно, очень нежно намыливает мое красное, в ссадинах и синяках тело. А потом мы сидели на кухне и пили водку. Он мне дал сигарету, я сильно кашляла, но все равно затягивалась, первый раз в жизни затягивалась горячим дымом.

–  Скажи «А-а-а-а-птека», – учил он меня.

Я говорила «А-а-а-птека», и дым проникал в легкие. Загрязнял их, зато все остальное прочищал. Особенно мозг. Грязи я не боялась. Чего уж теперь…

–  Скажи мне, любимый, – еле ворочая заплетающимся языком, спросила я у Игоря. – Нет, ты мне скажи, ты с самого начала задумал из меня подстилку вашу чекистскую сделать или хоть денек, хоть часок, хоть одну секундочку любил меня?

–  Дура, я, между прочим, жениться на тебе хотел. Еще год назад хотел. Правда, честное слово. Пришел честь по чести к майору. Сказал, так и так, хочу жениться. Девка уж больно хорошая, покладистая, написал отчет, полагается у нас так. А меня через неделю вызывают и говорят, шлюха твоя невеста, и заключение психологов показывают. Я даже спорить пытался. Чуть взыскание не заработал. А они говорят, шлюха, и все. Ты думаешь, я скотина конченая? Думаешь, я сам бабу у тебя на глазах к себе домой привел? Они сказали так сделать. Сказали, ты вытерпишь, потому что шлюха. И ключи от твоей квартиры попросить, чтобы соседку трахнуть, они сказали. Я думал, ты не выдержишь. А ты терпела и терпела, терпела и терпела, как шлюха терпела, как…

–  Я любила тебя, дурака, я жила для тебя, а ты…

–  Да нет, Пуль, ты просто шлюха. Нравилось тебе. Сегодня и сама поняла небось, что шлюха. Чего теперь говорить… Сама подумай, зачем мне жена шлюха?

Я подумала и сказала:

–  Незачем. – И заплакала горькими пьяными блядскими слезами. И прижалась мокрой щекой к моему бывшему повелителю. А он стал гладить меня и успокаивать:

–  Ну чего ты так убиваешься? Ты не виновата, ты просто родилась такой. Не виновата ты. Мне психологи сказали – это от рождения. Просто такой темперамент.

–  Такой темперамент, – повторила я и снова зарыдала.