Расул Гамзатов - Молитва

• Название: Молитва
• Автор: Расул Гамзатов
• Жанр: Поэзия
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-98390-061-5

Все творчество народного поэта Дагестана Расула Гамзатова – это молитва, страстная мольба о Родине, о любви, о счастье людей. В этот сборник великого поэта вошли избранные философские и лирические произведения.

---

Расул Гамзатов Молитва

Молитва горца

Перевод Я. Козловского

Слышна мольба:
«Меня и остальных
Спаси, судьба, от помыслов дурных.
Возвысь мой дух, в надежде не покинь
И ниспошли мне мужество!
Аминь!

Да будет весть отрадна для меня,
А честь дороже злата и коня.
И все как есть испей, не половинь,
Отзывчива душа моя!
Аминь!

Да сбудется все доброе, что мне
Минувшей ночью виделось во сне,
Но станет явь пусть горькой, как полынь,
Коль поступлюсь я истиной!
Аминь!

Да обернется святостью мой грех,
И впредь да буду утверждать при всех,
Что нет для поклонения богинь
Достойнее возлюбленной.
Аминь!

Будь к миру милосердною, судьба,
И солнцем лишь его касайся лба,
И память укрепи в нем. И отринь
Войну от человечества.
Аминь!

* * *

Пусть там, где в ущельях клубятся туманы,
Нас юные девы и старые раны
Собой украшают.
Аминь!

Безмолвно беседуют с небом вершины,
Где в пору страды и сражений мужчины
Пусть не оплошают.
Аминь!

С годами становятся взрослыми дети —
И пусть, хоть пребудут столетье на свете,
Все ж молоды будут. Аминь!
Пусть день, когда друг не вошел в наши двери,
Уходит, отмеченный знаком потери
В селении всяком.
Аминь!

И пусть у того разлетятся ворота,
Кто гостя без должного встретил почета.
Вам вспомнился кто-то?
Аминь!

* * *

О господи, пускай лишится чина
Тот муж, что не почтил простолюдина
И рядовым окажется.
Аминь!

Пусть проведен глупцом однажды будет,
Кто о себе как о премудром судит.
И посмеемся мы над ним.
Аминь!

* * *

Когда начнет сам таять, как свеча,
Кто сыну приобрел диплом врача,
О господи,
пускай, как ни перечит
Больной отец,
его наследник лечит.
И хворому, там, где звучит латынь,
Ты помогать не торопись.
Аминь!

* * *

Пускай того не чтят родные дети,
Кто теще не отказывал в привете,
А мать родную забывал.
Аминь!

Пусть безымянным к отчему порогу
Вернется тот, кто, выходя в дорогу,
На кличку имя променял.
Аминь!

Любовницей,
в летах он или молод,
Пусть будет голым выдворен на холод,
Кто с нею изменял жене.
Аминь!

* * *

Пускай ишак лягнет в уста того,
Кто клеветал на друга своего.
Всяк клеветник скотина есть.
Аминь!

Кто на словах был храбр, о небеса,
Сбежит пусть от залаявшего пса,
И весть о том всех обойдет.
Аминь!

* * *

Покаюсь, если чьих-то слез
Я стал виной.
Аминь!
А кто обиду мне нанес,
Пусть кается!
Аминь!

Да будет в жизни счастлив тот,
Кто сердцу мил.
Аминь!
И счастлив тот, кто в свой черед
Нас полюбил.
Аминь!

Цадинское кладбище

Перевод Н. Гребнева

Цадинское кладбище… В саванах белых,
Соседи, лежите вы, скрытые тьмой
Вернулся домой я из дальних пределов,
Вы близко, но вам не вернуться домой.

В ауле осталось друзей маловато,
В ауле моем поредела родня…
Племянница – девочка старшего брата,
Сегодня и ты не встречала меня.

Что стало с тобой – беззаботной, веселой?
Года над тобою текут как вода.
Вчера твои сверстницы кончили школу,
А ты пятиклассницей будешь всегда.

И мне показалось нелепым и странным,
Что в этом краю, где вокруг никого,
Зурна моего земляка Бияслана
Послышалась вдруг у могилы его.

И бубен дружка его Абусамата
Послышался вновь, как в далекие дни,
И мне показалось опять, как когда-то,
На свадьбе соседа гуляют они.

Нет… Здесь обитатели не из шумливых,
Кого ни зови, не ответят на зов…
Цадинское кладбище – край молчаливых,
Последняя сакля моих земляков.

Растешь ты, свои расширяешь границы,
Теснее надгробьям твоим что ни год.
Я знаю, в пределах твоих поселиться
Мне тоже когда-нибудь время придет.

Сходиться, куда б ни вели нас дороги,
В конечном итоге нам здесь суждено.
Но здесь из цадинцев не вижу я многих,
Хоть знаю, что нет их на свете давно.

Солдат молодых и седых ветеранов
Не дома настигла кромешная тьма.
Где ты похоронен, Исхак Биясланов.
Где ты, мой товарищ, Гаджи-Магома?

Где вы, дорогие погибшие братья?
Я знаю, не встретиться нам никогда.
Но ваших могил не могу отыскать я
На кладбище в нашем ауле Цада.

На поле далеком сердца вам пробило,
На поле далеком вам руки свело…
Цадинское кладбище, как ты могилы,
Могилы свои далеко занесло!

И нынче в краях, и холодных, и жарких,
Где солнце печет и метели метут,
С любовью к могилам твоим не аварки
Приносят цветы и на землю кладут.

«Жизнь прожита. Былого не вернуть…»

Перевод В. Коркина

Жизнь прожита. Былого не вернуть.
А все ж вглядеться в то былое
Нам Бог велит.
О Патимат, наш путь
Предсказан был единою судьбою.

Казниться лицемерно хуже лжи.
Списать грехи на юность – грех умножить.
Пускай прилюдно каются ханжи.
Не пощажу себя наедине с тобой, о Боже!

Как я устал… Какой в душе разброд!
Мой смех вчерашний обернулся плачем.
Вокруг глаза взыскующих сирот…
Зачем свой взор от взора их я прячу?

Не думал, что за все расплата ждет:
За суету, за глупые раздоры?
Сам виноват.
Как тяжек жизни гнет…
Как высоки и благородны горы!

Пленительных женщин и храбрых мужчин

Перевод Я. Козловского

Наверное, поздно близ белых вершин
Явился я в мир, чьи распахнуты шири:
Пленительных женщин и храбрых мужчин
Уже не пришлось мне застать в этом мире.

Я рано, наверно, над бездной годин
Под желтой луною седлал иноходца,
Пленительных женщин и храбрых мужчин
Увидеть не мне, а другим доведется.

А может, мой предок – вожатый дружин
Завидует мне, что, далекий раздору,
Пленительных женщин и храбрых мужчин
Я больше встречаю, чем он в свою пору.

И, может, грядущего времени сын
Тому позавидует, что под луною
Знавал я немало друживших со мною
Пленительных женщин и храбрых мужчин.

Старые горцы

Перевод Я. Козловского

Они в горах живут высоко,
С времен пророка ли, бог весть,
И выше всех вершин Востока
Считают собственную честь.

И никому не сбить их с толка,
Такая зоркость им дана,
Что на любого глянут только —
И уж видна его цена.

И перед боем горцам старым
От века ясно наперед,
Кто выстоит, подобно скалам,
Кто на колени упадет.

И ложь почувствуют тотчас же,
Из чьих бы уст она ни шла,
Какой бы хитрой, и тончайшей,
И золоченой ни была.

В горах старик седоголовый,
Что ходит в шубе круглый год,
Так подковать умеет слово,
Что в мир пословица войдет.

О, горцы старые!
Не раз им
Еще народ воздаст хвалу.
Служил советчиком их разум
И полководцу и послу.

Порою всадник не из местных
Вдали коня пришпорит чуть,
А старикам уже известно,
Зачем в аул он держит путь.

Какой обременен задачей,
Легка она иль нелегка,
Посватать девушку ли скачет
Или наведать кунака.

Был Камалил Башир из Чоха
Ребенком маленьким,
когда
Старик предрек:
«Он кончит плохо,
И многих горцев ждет беда.

Их дочерей и женщин скоро
Красавец этот уведет.
Спасая горцев от позора,
Родной отец его убьет…»

Когда над верхнею губою
У Шамиля белел пушок
И босоногою гурьбою
Шамиль командовать лишь мог,
Сказал о нем еще в ту пору
Старик гимринский как-то раз:
«Дымиться он заставит порох,
И будет гром на весь Кавказ!»

Старик, услышавший в ауле
Стихи Махмуда в первый раз,
Сказал:
«Он примет смерть от пули
Из-за красивых женских глаз…»

Душой робея, жду смущенно,
Что скажут на мои стихи
Не критики в статьях ученых,
А в горских саклях старики.

Они горды не от гордыни,
И знаю: им секрет открыт,
О чем в обуглившейся сини
Звезда с звездою говорит.

Они горды не от гордыни.
Путь уступая их коню,
Я в гору еду ли, с горы ли,
Пред ними голову клоню.

Мой Дагестан

Перевод Н. Гребнева

Когда я, объездивший множество стран,
Усталый, с дороги домой воротился,
Склонясь надо мною, спросил Дагестан:
«Не край ли далекий тебе полюбился?»

На гору взошел я и с той высоты,
Всей грудью вздохнув, Дагестану ответил:
«Немало краев повидал я, но ты
По-прежнему самый любимый на свете.

Я, может, в любви тебе редко клянусь,
Не ново любить, но и клясться не ново,
Я молча люблю, потому что боюсь:
Поблекнет стократ повторенное слово.

И если тебе всякий сын этих мест,
Крича, как глашатай, в любви будет клясться,
То каменным скалам твоим надоест
И слушать, и эхом вдали отзываться.

Когда утопал ты в слезах и крови,
Твои сыновья, говорившие мало,
Шли на смерть, и клятвой в сыновней любви
Звучала жестокая песня кинжала.

И после, когда затихали бои,
Тебе, Дагестан мой, в любви настоящей
Клялись молчаливые дети твои
Стучащей киркой и косою звенящей.

Веками учил ты и всех и меня
Трудиться и жить не шумливо, но смело,
Учил ты, что слово дороже коня,
А горцы коней не седлают без дела.

И все же, вернувшись к тебе из чужих,
Далеких столиц, и болтливых и лживых,
Мне трудно молчать, слыша голос твоих
Поющих потоков и гор горделивых».

Клятва сыновей