Мария Хайнц - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Мария Хайнц
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2014

У него абсолютный слух, но он предпочитает тишину. Ее все принимают за сумасшедшую, но, может быть, все наоборот? У них была договоренность – любить, пока смерть не разлучит, но в жизни случается всякое. У всех героев моих рассказов есть шанс – измениться или остаться в прошлом. И выбор порой меняет все вокруг, в том числе в жизни тех, кто о них читает. У каждого есть шанс.

В этой книге я собрала десять, по моему мнению, лучших рассказов, которые я написала за последние четыре года. Рассказы "Квартира на первом этаже" и "Бабушка Соня" были отмечены жюри на двух международных литературных конкурсах. Другие я отдаю на ваш суд.

---

Квартиросъемщики не подходили – ни один. Лишь заслышав новый голос в телефоне, Берг морщился, воротил нос и, преодолевая нестерпимое желание отбросить трубку подальше, спешил сказать «нет». Когда звонили снова, он сообщал, что квартира уже сдана. Недвижимость простаивала, звонков становилось все меньше, а Берг все равно отказывал. И так бы продолжалось до бесконечности, если бы не мелодичный говорок женщины, позвонившей после недельной тишины.

– Добрый день! – сказала она по-немецки с легко узнаваемым акцентом. Берг приветствовал ее на русском, женщина с облегчением затараторила на родном. – Нам квартира ваша очень подходит. Мы уже несколько месяцев найти ничего не можем. Поэтому не откажите, если еще не сдали.

Пока Берг обдумывал, происходит ли женщина из вологодских селений или других, еще более северных – поморских, она говорила дальше.

– Сегодня подъедем посмотреть. Хотела спросить только, на каком этаже квартира. Лифт есть? У нас двойняшки годовалые. С ними двумя мне трудно будет спускаться и подниматься.

Берг улыбнулся. Удивительно правильным и неподдельно правдивым казалось ему все, что говорила эта женщина. Ее слова лились, словно колыбельная для новорожденного, в которой у каждой ноты была своя буква, у каждого аккорда – слово, у такта – фраза. Все идеально сходилось. Завороженный звучанием, Берг молчал. Ему хотелось слушать и слушать, и пускай будет громче и громче. Открыть дверь и окна, сорвать решетки и замки, чтобы впустить этот свежий ветер, напитать им каждый сантиметр пустой квартиры, каждую морщинку на одиноком теле и наполнить их жизнью, доселе ему неведомой, но ставшей вдруг нестерпимо близкой и желанной.

– Так что? Лифт есть? – повторила женщина нетерпеливо. Она уже было хотела положить трубку, когда раздался голос Берга.

– Лифта нет, – ответил он в своей неторопливой аккордеонной манере, – но вам не о чем беспокоиться. Квартира, которую я сдаю, на первом этаже.

Бабушка Соня

Бабушка Соня никогда не думала, что ей придется покинуть родную деревню, в которой она появилась на свет, выросла, подняла троих детей и похоронила мужа. Как старое скрипучее дерево уцепилась она корнями за землю и отпускать не собиралась ни при каких обстоятельствах, потому что была уверена – потяни ее на чужбину, потеряет она целительную силу родного чернозема и засохнет с горя. Закопают ее где-нибудь в песок рядом с тысячами безымянных деревянных крестов, и не обрести будет ей покоя в другом мире.

На деревенском кладбище, рядом с могилкой своего мужа, подводила она черту своей жизни – каждый день одну и ту же. Гладя морщинистой рукой холодный гранит, как раньше его руку, она обещала, что очень скоро вернется к нему. К нему и всем своим подругам, близким и дальним родственникам, которые один за другим переселились из полуразвалившихся деревянных деревенских домов сюда – под надежные каменные плиты и памятники. Здесь, среди знакомых и родных, бабушка Соня чувствовала себя как дома и проводила все свободное от хозяйства время, предпочитая мертвых живым. Она уходила вечером, чтобы вернуться на следующий день, и стремилась сюда каждой клеточкой своего немощного, облупившегося от старости тела, но, казалось, высшие силы, позаботившись обо всех ее близких, о ней позабыли.

Каждый день она ждала стука в дверь, но приходили все не те: соседки, у которых закончилась соль или мука, почтальонка два раза в неделю, раз в месяц – работник социальной службы и сельский доктор. Все в один голос твердили: «Нельзя вам, Софья Петровна, одной оставаться. Давление высокое. Если инсульт случится? Или инфаркт, как у вашего мужа? У вас же дети есть. Трое! Неужели они вас не возьмут?» Бабушка Соня проливала слезу по мужу и повторяла, что ничего с ней не случится, а если и случится, значит, час ее настал. Детей она уверяла, что сама справится и перезимует как-нибудь, а летом они в гости приедут, помогут подготовиться к следующим холодам.

С каждым месяцем призывы дочерей звучали все настойчивее. Они даже пообещали в случае чего привезти мать обратно и похоронить рядом с мужем, как она того хотела, но бабушка Соня не сдавалась. «Я привыкла справляться сама, – говорила она. – Да и что мне делать в городе? В деревне забот полон рот: огород прополоть, печку истопить, дров заготовить, состряпать, поесть, сходить в магазин. А в городе я заскучаю».

К началу сентября дети разъехались, оставив матери ворох таблеток и сотовый телефон, на который она смотрела как на забытую гостями диковинку и дотрагиваться до него по этой причине не смела. Как только он начинал тарабанить по столу и издавать странные звуки, бабушка Соня садилась к окну и отгораживалась от мира газеткой. Читать она особенно не любила, все больше смотрела вдаль – на темную гладь тихой речушки, пересекавшей деревню из одного конца в другой, и толстую плакучую иву – немую свидетельницу ее жизни. Она появилась на берегу в тот же год, что и дом бабушки Сони. Как сестры-близнецы, они учились друг у друга, подсматривали и повторяли: обзавелись детьми, разбросали свои ветки по берегу, прочно заняв огородную территорию. Они трудились, не покладая рук, никогда в жизни не болели, а даже если и прихварывали когда, привычки жаловаться не имели. Ревели безмолвно друг у друга на плече и выздоравливали. Бабушка Соня со временем так привыкла к своей ивушке, что и дня не могла прожить, чтобы не подойти к ней, не погладить по крепкому жилистому телу, не поделиться горем или радостью. Да и растение, казалось, прикипело к нареченной сестре плакучей душой – распушит ветки, раскроет объятья и спрячет свою любимицу на несколько минут под зеленым покрывалом. Та передохнет, умоется в реке и, наполнившись живительной силой дерева, дальше идет исполнять свой долг.

Лишь после похорон мужа, зачастив на кладбище, бабушка Соня на время позабыла про сестру, и ива стала сдавать. Река подмывала ее корни, тяжелые ветви все сильнее клонились к воде, грозя увлечь за собой изможденное дерево. «Что же делать? – сокрушалась бабушка Соня. – Муж бы ее в раз повязал и за колышек зацепил. А у меня – ни сил, ни сноровки».

На улице завывало. Бабушка Соня накинула на плечи шаль и какое-то время сидела, покачиваясь в такт ветру. Она с тревогой вглядывалась в надвигавшуюся темноту, пытаясь сквозь крупные капли дождя разглядеть очертания дерева. Потом не выдержала, вытащила из под вороха одежды в коридоре дедову брезентуху, вышла в сени, сняла с гвоздя ключ и выбежала во двор. Мелкие ледяные градины колотили по жестяной крыше. Бабушка Соня на секунду остановилась, зажмурилась и, укрываясь капюшоном, ринулась к гаражу. Сюда она не заглядывала с тех пор, как ее муж упал на деревянные половицы, которые тем же днем ремонтировал довоенной стамеской. Он был в гараже абсолютным повелителем, не допускавшим никого в гарем из сотен маленьких отверточек, линеек, рулеток, пил, ножовок, шлифовальных шкурок и других одних ему понятных инструментов. Даже спустя много месяцев после смерти мужа бабушка Соня не решалась нарушить его неписаный закон. Но сейчас медлить было нельзя. Замок поддался без особых усилий. Дверь открылась легко, будто сам хозяин приглашал ее к себе.

Бабушка Соня нашла колышек, гвоздь, веревку, плотные рукавицы и засеменила к берегу. Дождь не переставал. Она попыталась одним движением руки забросить веревку подальше в реку, чтобы течение вынесло ее конец с другой стороны дерева. Брезентуха намокла, стала тяжелой и твердой. Бабушка Соня тяжело дышала и с трудом передвигала опухшие ноги. Она стянула брезентуху и бросила ее на землю. Ветер нещадно бил в лицо, ледяные капли дождя жгли лицо и руки. Длинные и тонкие, как плети, ветки ивы стегали спасительницу по щекам, будто противились помощи, будто хотели уговорить ее оставить все как есть – на милость природы и судьбы, но бабушка Соня не сдавалась. После нескольких безуспешных попыток ей удалось зашвырнуть веревку достаточно далеко, чтобы изловить ее с другой стороны. Спасительница победоносно вступила в осоку, сапог зачавкал, глотнув воды. Громыхнуло…

Вокруг все зашаталось, завертелось, и вдруг наступила тишина. Бабушка Соня как завороженная смотрела на капли, падающие с неба, набухшую от хлынувшей из всех наполнившихся дождевой водой ручьев реку, но ничего не слышала. Она не могла двинуть ни рукой, ни ногой, потом как-то неловко осела на жидкую землю и завалилась на левый немеющий бок. «Вот и мой час пришел. Вот и ко мне постучались», – шептала старушка, улыбаясь. Она изо всех сил вцепилась правой рукой в толстую жилистую ветку ивы, молясь о том, чтобы ее тело не унесло разыгравшимся течением.

Очнулась она через пару дней. Рядом сидела старшая дочь Анна, у печки суетился зять Валентин.

– Ну как ты, мама?

– Я не умерла? – разочарованно спросила бабушка Соня.

– Нет, хорошо, что соседка тебя у реки заметила, – затараторила дочь, – Она позвала на помощь. Что ты там делала?