Елена Жупикова - Е. П. Дурново (Эфрон). История и мифы

• Название: Е. П. Дурново (Эфрон). История и мифы
• Автор: Елена Жупикова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-7042-2350-4

В монографии рассматривается трагическая история жизни удивительной женщины, деятельной участницы революционного движения России конца XIX – начала XX вв., родственницы М. И. Цветаевой, одной из самых первых курсисток Московских высших женских курсов В. И. Герье, положивших начало нынешнему МПГУ.

Е. П. Дурново присутствовала на их открытии в 1872 г.

Сведения о жизни Е. П. Дурново (Эфрон), её семьи и близких буквально переполнены мифами, легендами, неточностями, недостоверностями, домыслами, многие из которых не только не развеяны, но число их даже возрастает.

Монография на основании (в основном) архивных источников восстанавливает истину, отрывки из документов приведены в приложениях.

---

Анна Яковлевна считает, что П. А. лишился права продолжать службу в конном полку из-за женитьбы не девице купеческого сословия, что, якобы, было запрещено гвардейцам, которые должны были выбирать себе жен только из дворянских семей. П. А. Дурново назвал другую причину: «Усердно желал бы я продолжать воинскую ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА службу, но совершенно расстроенные домашние обстоятельства не дозволяют мне иметь счастие продолжать оную», – писал он Николаю I в своем прошении об отставке. 14 ноября 1852 г. лейб-гвардии полка ротмистр П. А. Дурново ушел в отставку. Государь «соизволил на увольнение от службы», как и просил П. А., «по домашним обстоятельствам с мундиром».

Уходя в отставку, Дурново «дал реверс» в том, что «если по всеподданнейшей моей просьбе разрешится мне увольнение от службы, то о казенном пропитании просить нигде не буду. Жительство же по отставке буду иметь Калужской губернии и уезда в сельце Селивановке»[28].

Похоже, что «в сельце Селивановке жительство имел» П. А. недолгое. А. Я. Трупчинская сообщает, что он «еще молодым человеком уехал в свое пензенское имение», где на его долю «пришлось 2 тыс. десятин черноземной земли и больше тысячи крепостных крестьян». Она считает, что годы Крымской войны (1853–1856) П. А. «прожил далеко от столиц, от своих аристократических друзей жизнью богатого помещика». Просторный барский дом, большой тенистый сад, переходящий в лес …Молодая барыня, Елизавета Никаноровна, «по-купецки взялась за хозяйство». Рано вставала, обходила дом, наблюдала за работой в девичьей.

Настояла на том, чтобы муж увеличил оброк и барщину, вмешивалась в его распоряжения. «А Петр Аполлонович не был жесток и жаден», – пишет его внучка. И тут же рассказывает, что крестьяне, для которых «переход от полной свободы, от жизни без барина к прежней крепостной неволе был слишком тяжел», решили убить своего нового хозяина. По ошибке крестьяне зарезали вместо П. А. его слугу, спавшего на постели Дурново, который в ночь казни из-за духоты в доме приказал приготовить себе постель на сеновале. Убийцы (их выбирали по жребию) сами признались в своем страшном грехе. Их сослали на каторгу.

Частично сохранилась переписка Петра Аполлоновича с его бурмистрами Антоном Семеновым и Сергеем Александровым, относящаяся к 1855 г., которая воссоздает довольно яркий образ Дурново-помещика.

Из нее следует, что П. А. получил пензенские имения сразу же после отставки, вероятно, в 1853 г., так как он сам лично записывает, какие урожаи ржи, овса, гречихи, конопляного семени, полбы получены в 1852 и в 1853 гг: «… собрали в 1852 г. ржи 155 четвертей, гречи в 1852 и 1853 гг. по 165 четвертей, семени конопляного 16 четвертей …»[29].

В «приказе» от 17 января 1855 г. Дурново предписывает бурмистру «продать 80 четвертей ржи, 100 четвертей овса, а если на гречу хорошая цена, то и гречи можно продать на 100 четвертей. Узнай, где дороже дадут, туда и отправь … А деньги все сполна выслать мне. Напиши, что почем продал …Семя конопляное продавать, оставить только на посев 5 десятин, овсяную солому продавать».

Очень строго следил П. А. за сбором оброка. В каждом письме – грозный приказ: «… чтобы к 1 апреля оброк был готов …, скорее присыласть мне недоимок оброка …, выговор за медленность сборов …». Он собственноручно составляет ведомость, в которой указывает, с какого крестьянина сколько следовало получить денег, сколько он заплатил и какова сумма недоимок. Бросается в глаза, что недоимки по этой ведомости составляла ничтожную сумму: из 11 человек, перечисленных в ведомости, только Гурьян Евлампиев из 64 руб., которые он должен был заплатить барину, не доплатил последнему 4 руб., да Игнатий Дмитриев из 66 руб. 50 к. был должен хозяину 4 руб. 50 коп.

П. А. ведет скрупулезные подсчеты всех доходов: («за овчины – 16 руб. 65 коп., за сено – 92 руб. 50 коп.» и прочее) и расходов:

«Из оного числа издержано:

Григорию на рукавицы и сапоги 3–10

Мальчику тулуп 13 руб.

Извощику на мальчика 8–20

За 13 пудов 34 ф. масла конопл. 63–80

2 бочонка для масла 6–80

Девочке на обувь 4–50

2 куля для дичи 0–90

Отправлено ко мне – 399 руб.»

Недоимки за 1854 г. в Тарбеевке составили, по подсчетам П. А., 258 руб. 95 к.

Барин подробно перечисляет, что должен «привесть» Сергей Александров в господский дом, находившийся в Ромоданове: крупы (пшено, манная) 2 меры, торбища для мешков, невод, масло конопляное, овчины, хомут, кур, свиней, «грешневой муки 10 пудов», шерсти 20 фунтов, мед, «пух гусиный 2 пуда».

Все, что везли бурмистры «к господам», должно было быть отличного качества. «По отъезде твоем, – пишет С. Антонову 17 января 1855 г. П. А., – оказалось, что шерсть, которую ты привез …, большею частью кислая, за что делаю тебе строгий выговор, а на следующий раз будешь наказан розгами, потому что ты должен был сам осмотреть хорошенько, что можно везти господам, и не смел бы думать, что можно везти к господам какую-нибудь дрянь»[30].

Из переписки видно, что П. А. не жил постоянно в своих пензенских имениях: «В столичный город Москву. В архив иностранных дел Его Высокоблагородию Егору Ефимовичу Ключареву с передачею Петру Аполлоновичу Дурново» – по такому адресу посылали «государя всенижайшие рабы», как называли себя бурмистры, свои донесения «Его Высокоблагородию, Милостивейшему государю», своему барину[31].

С отъездом П.А. в Москву контроль за его имениями ничуть не ослабевал. 28 июня 1855 г. он пишет: «Послана форма ведомости на денежную сумму и хлеб, которая должна быть записана в книгу, подобные ведомости при моем требовании должны присылаться ко мне по почте. Строго предписываю: вести приход и расход деньгам мирским и господским, равно и хлебу, за неисправность строго будет наказан …Деньги, значащиеся по ведомости, собирать строже, ибо к декабрю должны быть все пополнены … Прислать подробный расчет, за что взыскивается с миру и сколько, за исключением оброка и подушной».

Складывается впечатление, что П. А. интересовала каждая мелочь в его имениях, что он досконально знал не только всех своих крестьян, но и их хозяйство, следил за рекрутскою очередью, за очередными ополченцами, предписывал, кого женить, чьих девок выдавать замуж, кого прислать к господскому двору. «В ополчение можно отдать Василия Михайлова или его сына, Дмитрия Федорова или брата его»; «ежели Гурьянова девка не замужем, привезть ее ко мне»; «за доставку ко мне двух последних мальчиков я тоже остаюсь недоволен. Самому бурмистру и их родственникам нужно было подумать, как представить их господам, привезли мальчиков без сапог, и полушубки сделаны из господской овчины, этого быть не должно. За сапоги взыскать с родителей, на Яшку 6 руб., а на Николашку 4 руб., равно и за полушубки взыскать с них деньгами»; «гнедую лошадь оставить за мною, а Андрею дать рыжую с жеребенком от гнедой кобылы»; «бычка не бить, а вылечить и оставить на племя». П. А. требует уведомлять его «об умолоте», «о дожде и яровых, в каком положении».

Бурмистры подробнейшим образом доносили своему «милостивейшему государю» о выполнении всех его приказаний и отвечали на многочисленные вопросы барина: по его распоряжению, «учинена раскладка» податей и «производится сбор», «крестьянин деревни Уришка Игнатий Дмитриев сына Ивана женил»; «в ополчение отданы: уришной Василий Михайлов и дер. Тарбеевки Дмитрий Федоров и брат его Иван за дурное его поведение»; хозяину объясняется, что «недоимочный оброк не собран по причине неприсылки от распущенных крестьян в работу денег», а то, что собрано, «будет прислано незамедлительно».

В каждом письме управляющих рефреном повторяется фраза: «В вотчине стоит тишина, спокойствие, и все благополучно», но можно заметить, что дела обстояли не совсем так. В январском письме 1855 г. П. А. говорит об отправлении на поселение крестьянина Филиппа Петрова. Вину его из писем установить трудно, но барин требует, чтобы расходы на его отправку бурмистр переложил «на мир», «мерзавцев должен выставить на вид». 4 марта 1855 г. Дурново приказывает «всю скотину, забранную у Филиппа Петрова, сдать хорошему хозяину для присмотра и оставить до моего приезда, а хлеб принять в господский амбар». Долг за Филиппа Петрова, не платить». 28 июня того же года П. А. приказывает «сыновей Филиппа Петрова взять под караул» и не позволять им продавать хлеб и скот. 27 октября бурмистру поступило распоряжение продать баранов Петрова.

Управляющие отчитались в апреле 1855 г. хозяину, что все строения Филиппа Петрова: «изба, сени, горница, 2 амбара немудрые, 2 маленьких погребца» – проданы, а хлеб и скот находятся под присмотром. «За отправление Филиппа Петрова – 280 руб. (неразб., вероятно, серебром. – Е. Ж.) и 100 руб. ассигнациями». За что выслали его неизвестно, уж не он ли покушался на жизнь П. А. Дурново?

Есть в переписке упоминание еще об одном крестьянине – Трофиме Филиппове, которого в апреле 1855 г. бурмистр Сергей Александров отвез, по распоряжению П. А., в Пензу «для сдачи, куда изволили приказать его отправить». Доверенность на отправление Трофима П.А. послал управляющему в начале марта 1855 г. с предписанием «долго его не задерживать».