Сборник статей - Софиология и неопатристический синтез. Богословские итоги философского развития

• Название: Софиология и неопатристический синтез. Богословские итоги философского развития
• Автор: Сборник статей
• Жанр: Философия
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7429-0816-6

Настоящий сборник статей составлен по итогам работы секции по истории русской мысли XXII Ежегодной Богословской конференции ПСТГУ. Авторы статей с различных точек зрения рассматривают два наиболее значимых направления в русской богословской мысли XX в. – софиологию (Вл. Соловьев, свящ. П. Флоренский, прот. С. Булгаков) и неопатристический синтез (прот. Г. Флоровский, В. Н. Лосский и др.). Анализу подвергаются их истоки в русской религиозно-философской мысли XIX – нач. XX в., их становление, взаимные отношения, значение в истории мысли вообще, современное звучание. Авторы во многих вопросах понимания истории философской и богословской мысли расходятся между собой. Однако они согласны в том, что распространенное представление, в соответствии с которым именно неопатристика является единственно верным выражением православного предания, в то время как софиология может представлять исключительно исторический интерес как пример неудачного синтеза, нуждается в проверке, а возможно, и в пересмотре.

Представляется, что такая постановка проблемы способна наметить новые пути в изучении истории отечественной мысли и представляет историко-философский, и богословский, и общественный интерес. Книга адресована как специалистам, занимающимся историей русской религиозной мысли, так и студентам и аспирантам, изучающим историю философии и богословия XX в., всем, кто интересуется богословской и религиозно-философской проблематикой.

---

Софиология и неопатристический синтез: богословские итоги философского развития. Сборник научных статей Составители К. М. Антонов, Н. А. Ваганова

Рекомендовано для издания Советом Филологического факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета

Рецензенты:

Олег Алексеевич Клинг – д-р филол. наук, профессор, зав. кафедрой теории литературы МГУ им. М. В. Ломоносова

Тимофей Леонович Воронин – канд. филол. наук, доцент кафедры истории и теории литературы ПСТГУ

Роман Леонидович Красильников – д-р филол. наук, доцент кафедры теории, истории культуры и этнологии Вологодского государственного педагогического университета

© Антонов К. М., Ваганова Н. А., составление, 2013

© Издательство Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Предисловие

Движение научной мысли неизбежно связано с пересмотром устоявшихся, ставших само собой разумеющимися представлений и схем. Научно-богословская мысль, поскольку она стремится ко все более ясному пониманию смысла церковной веры и ищет адекватные пути к такому пониманию, не может быть исключением из этого правила. С этой точки зрения авторов настоящего сборника, которые во многих вопросах понимания истории философской и богословской мысли расходятся между собой, объединяет желание проверить итоги развития русской религиозной – философской и богословской – мысли XX в. Это развитие в наибольшей степени связано с двумя наиболее значимыми богословскими проектами: софиологией и неопатристическим синтезом. При этом очень существенным, как это и отмечено в названии сборника, представляется тот факт, что оба они имеют глубокие корни в русской философской мысли. Элементы того и другого могут быть отмечены уже в мысли XVIII в.: у Г. С. Сковороды и в русском мартинизме екатерининского времени. Уже здесь возникают предпосылки их противопоставления академическому богословию как чересчур сухому и рационалистичному. В первой половине XIX в. мысль о необходимости развития христианской философии на основании святоотеческого мышления наиболее ярко высказал И. В. Киреевский, одновременно в творчестве прот. Ф. Голубинского многие исследователи обнаруживают интуиции, близкие к последующей софиологии. Здесь рационализм академической традиции славянофилами истолковывается как ее зависимость от западных образцов. Наконец обе тенденции находят свое выражение у Вл. Соловьева, сделавшего Софию центральным символом своего философского, богословского и поэтического мышления, но вместе с тем не только поставившего задачу «оправдания веры отцов», но и попытавшегося, по выражению прот. Г. Флоровского, «привести богословское разумение к его первоисточникам: к опыту и учительству Церкви».[1] Каким бы спорным ни был соловьевский опыт, он, несомненно, стал определяющим для всего последующего развития русской мысли, включая и те ее направления, которые сознательно от него отталкивались и себя ему противопоставляли. Во многом в результате его влияния в начале XX в. не только отвлеченно теоретическое, но и жизненное стремление к углубленному освоению основ святоотеческого мышления (которое по-прежнему противопоставлялось современному академическому богословию как рационалистическому и вестернизированному) у таких мыслителей, как В. Ф. Эрн и о. П. Флоренский, вполне органично уживалось с идеей Софии. В последней видели, с одной стороны, основу для этого соединения теории и жизни, а с другой – ключ к решению завещанных прошлым или поставленных настоящим богословских и философских проблем: вопросов об отношении Бога и мира, веры и разума, религии и культуры. Обе концепции, которые нам представляются практически несовместимыми, предстают здесь в само собой разумеющемся смешении. Соловьев критикуется не за софиологию как таковую, а за общую «отвлеченность», сохранившуюся рационалистичность мышления, недостаточно прочную связь со святыми отцами. Разрыв и противопоставление двух концепций возникают позже – в эмиграции, когда рассмотренное выше преимущественно философское развитие мысли завершается попытками богословского синтеза. Очень важно, что оппозиция софиология/неопатристика возникает именно внутри богословия. Центральным моментом здесь может считаться окончательный переход прот. С. Булгакова от философского творчества к богословскому. Его попытка чисто богословского софиологического синтеза вызывает бурный протест последовавших за ним в этом движении от философии к богословию, но искавших в последнем собственный путь молодых мыслителей, сделавших своим знаменем очень характерный для первой половины XX в. лозунг «вперед к отцам!». Это противостояние, принявшее форму знаменитого «спора о Софии», стало определяющим событием истории русской богословской мысли XX в. Тем самым весьма актуальная для нашего времени проблема взаимного отношения философии и богословия оказывается как бы встроена в развитие русской мысли XIX–XX вв., безусловно представляющей собой поле их напряженного взаимодействия, имевшего важные следствия для обеих сторон.

Не касаясь дальнейших исторических перипетий, укажем, что итогом «спора о Софии» стало распространенное как в среде исследователей, так и в широких кругах образованной публики представление, согласно которому именно «неопатристика» является единственно верным и продуктивным современным выражением православного предания, в то время как софиология, напротив, «еретична», бесплодна богословски и несостоятельна философски и может представлять исключительно исторический интерес в качестве «неудачного» синтеза, единственным позитивным достижением которого является вызов к жизни синтеза «удачного» – неопатристического. Однако, как и всякое устоявшееся представление, данное мнение нуждается в проверке, а возможно, и в пересмотре. Во всяком случае, нелишним кажется задаться вопросом: не связаны ли с исходом спора о Софии не только очевидные приобретения, но и незамеченные упущенные возможности? Представляется, что такая постановка проблемы, отнюдь не претендующая ни на пересмотр, ни на подтверждение известных церковных решений и указов, способна наметить новые пути в изучении истории отечественной мысли и представляет и историко-философский, и богословский, и общественный интерес. В частности, она может служить необходимым основанием следующего шага: усмотрения исторической ограниченности встроенной во все описанное выше развитие концепции «западного пленения православного богословия» и связанной с ним актуализации наследия академической и, шире, институционально церковной мысли XVIII–XX вв.

В заключение представляется уместным кратко охарактеризовать вклад каждого из участников. Отметим, что в сборнике публикуются статьи не только тех авторов, которые непосредственно выступили с докладом на секции, но и тех, кто, заявив о своем участии и подготовив соответствующий материал, по тем или иным причинам не смогли этого сделать.

Первые тексты сборника посвящены творчеству В. С. Соловьева. Т. А. Полетаева рассматривает истоки его концепции мистического опыта в связи с его личным опытом мистических переживаний, указывает на отсутствие у него точек пересечения с мистическим богословием отцов Церкви. Такие пересечения автор, однако, усматривает в позднем творчестве великого мыслителя.

Историко-философский контекст учения Соловьева о Софии восстанавливает Ю. Б. Тихеев, обращая особое внимание на влияние Я. Беме, опосредованное восприятием философии немецкого романтизма и «религиозной эротики» Фр. Баадера.

Следующий блок текстов посвящен развитию указанных идей в философии начала XX в. О. В. Марченко в своей статье говорит о разработке проблем софиологии и специфики оригинальной русской философии с ее персонализмом и онтологизмом, а также перспективах «неопатристического синтеза» в творчестве В. Ф. Эрна. Особое внимание автор уделяет теме влияния идей Эрна на генезис взглядов прот. Г. Флоровского.

Раскрытие сложности и многогранности концепта Софии в творчестве священника П. Флоренского позволяет С. М. Половинкину указать на односторонность оценочных подходов оппонентов мыслителя и обосновать парадоксальную непротиворечивость софийных антиномий у него.

В статье И. А. Едошиной предметом рассмотрения становится как богословское, так и общекультурное семантическое поле статьи Флоренского «Не восхищением непщева», его концепция мистического восхождения/нисхождения ставится в связь с соответствующими идеями Вяч. Иванова.