Александр Бушков - Последняя Пасха императора

• Название: Последняя Пасха императора
• Автор: Александр Бушков
• Жанр: Боевик
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-373-03156-1

В мирной деятельности антикваров иногда случаются эксцессы. Визит милиции в магазин и обвинение в торговле холодным оружием – это еще цветочки.

А вот когда антиквару угрожают ножом с выкидным лезвием, да злоумышленников трое, да под ударом оказывается беззащитная девушка – вот тут-то Смолину впору разозлиться и достать наган.

С попытки ограбления неприятности Василия Яковлевича только начались. Бросок по тайге помог раскрыть многолетнюю тайну, ночевка в заброшенной деревне привела к знакомству с малоприятными людьми, вооруженными огнестрельным оружием, отдых в далеком городе Курумане преподнес целый букет сюрпризов, один из которых – правда о последней Пасхе императора.

---

Александр Бушков Последняя Пасха императора

Исключительные права публикации книги А. Бушкова «Последняя Пасха императора» принадлежат ЗАО «ОЛМА Медиа Групп». Выпуск произведения без разрешения издателя считается противоправным и преследуется по закону.

© Бушков А., 2008

© ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», издание, 2013

* * *

А искать сокровища – дело щекотливое.

Р. Л. Стивенсон «Остров сокровищ».

Часть первая Антиквар в чащобе

Глава 1 О горячем эстонском парне

Смолин, тяжко вздохнув, ссутулился на скамейке. Он не чувствовал ничего, кроме досады и усталости. Самое время было хватануть еще пивка и завалиться спать до полудня.

– Вадик, бляха-муха… – произнес он сокрушенно. – И ради этого ты через весь город тащился, чтобы тут куковать на лавочке утренней порой? Ну ладно, ты как-то вычислил, где броневик на самом деле… И что? Я прекрасно понимаю: научный энтузиазм и все такое… Но дальше-то что? Поднимать броневик тайно… Это почти нереально. Это имело бы смысл только в том случае, если какой-нибудь чокнутый любитель старинной бронетехники предложил бы нам за него миллион баксов, но что-то я не вижу на горизонте желающих. С юридической точки зрения – броневик государственное достояние, предмет, мать его за ногу, большой исторической и культурной ценности, а это уже совсем другая статья… Очень уж этот броневик здоровый, гад. Так что не интересует он меня. Тебя – да, с научной точки зрения, я понимаю, хоть и не интеллигент…

Смолин осекся и присмотрелся внимательнее к Коту Ученому. Очень уж выразительная была у того физиономия: хитрющая, загадочная, горящая азартом и даже вроде бы откровенным превосходством. Так что поневоле вспомнилась пара-тройка случаев, когда с такой же точно физиономией Вадим притаскивал информацию, от которой карманы всех заинтересованных лиц резко тяжелели…

– Честно говоря, Вася, сам по себе броневик меня тоже не особенно интересует с научной точки зрения, – протянул Кот Ученый. – Научная его ценность стремится к нулю, особенно в наши капиталистические времена. А вот то, что с огромной долей вероятности может в нем храниться до сих пор… Вот оно меня интересует гораздо больше да и тебя тоже…

Дурное настроение и хандра помаленьку улетучивались, Смолин выпрямился, одним глотком допил остававшееся в баклаге пиво. Он и хотел верить в нечто этакое, и опасался беспочвенных надежд.

– Что там? – спросил он тихо и серьезно.

Из сумки, плотно придавленная папками с бумагами, торчала еще одна баклага темного пластика, но Кот Ученый доставать ее не стал, хотя и удостоил вниманием. Он откинулся на добротно выкрашенную зеленой краской спинку скамейки и, уставившись в чистое рассветное небо, принялся насвистывать – довольно мелодично, с большим воодушевлением.

Вскоре Смолину показалось, что он узнает мотив: музыкальная тема из фильма «Золото Маккены»: золото манит нас, золото вновь и вновь манит нас…

– Черт, да откуда там… – произнес он в полный голос. И, спохватившись, поднялся:

– Пошли в дом, что мы здесь…

Затолкать в вагончик Катьку, открыть ворота и загнать машину во двор было делом нескольких минут. Хозяйственно захлопнув ворота и опустив железную перекладину в гнезда, Смолин вошел в дом первым.

В кухне с кружечкой чифиря восседал Глыба – в удобной для него и непривычной для исконно вольного человечка позе, по которой люди понимающие моментально опознают сидельцев со стажем: на корточках, свесив руки с колен. Рядом с ним лезвием к двери поблескивал топор из смолинского хозяйства.

Завидев вошедших, Глыба не спеша поднялся, потянулся и многозначительно покосился на Вадика. Смолин мотнул головой, указывая спутнику на лестницу в мансарду:

– Шагай, я сейчас…

– Часа полтора, не меньше, возле дома колобродились какие-то два мутных, – шепотом доложил Глыба. – То с одной стороны пройдут, то с другой, у забора постоят, опять отойдут… Только когда стало светать, слиняли. И не похожи они, Червонец, ни на пьяных, ни на ширнувшихся: не шатались, не гомонили, кружили вокруг, как кошка у сметаны, Катька изгавкалась… И на ментов тоже не похожи.

– Понял, – рассеянно кивнул Смолин. – Ну, будем поглядывать и дальше, что тут еще сделаешь…

Он поднялся наверх по чуть поскрипывавшей лестнице и плотно притворил за собой дверь. Вадик уже разложил на столе туго набитые бумагами пластиковые папки числом три и еще какие-то листы, исписанные его аккуратным почерком, покрытые непонятными схемами и цифрами. Правда, и про пиво Вадик не забыл, водрузил на стол баклагу и как раз протирал носовым платком стаканы из шкафчика на стене.

Смолин опустился в кресло. Сна уже не было ни в одном глазу, зато привычный азарт прошелся по нервам приятной щекоточкой.

– Валяй, – потребовал он нетерпеливо.

Кот Ученый не без театральных пауз наполнил высокие стаканы, старательно следя, чтобы пена не пролилась на бумаги.

– Итак, утонувший броневик и сгинувшие красные орлы… – признес он тоном человека, привыкшего читать лекции. – Сначала версия официальная… точнее, засекреченная… точнее, обе вместе, потому что они неразрывно связаны… По официальной версии, Кутеванов и сопровождавший его красноармеец погибли, сверзившись в реку на броневике при испытаниях захваченной у беляков военной техники. По версии засекреченной, авария случилась оттого, что славный балтиец по пьянке решил покататься на броневике, не справился с управлением, зарулил в реку и выплыть не сумел ввиду все того же алкоголия. В пятьдесят девятом, к сорокалетию освобождения Шантарска от колчаковцев обком собрал доживших до юбилея ветеранов-свидетелей-участников и обязал их накропать мемуары. Они и накропали – причем целых четыре человека бесхитростно упомянули про печальную причину трагедии, сиречь водку. Разумеется, эту часть воспоминаний велено было засекретить и считать досадным огрехом…

– Да знаю я все это, – перебил Смолин. – А в перестройку вся правдочка всплыла и подлинные, без купюр, воспоминания только ленивый не печатал и не цитировал… Ты дело давай.

Кот Ученый, словно и не слыша, продолжал хорошо поставленным голосом, с лекторской интонацией:

– Вот только никто, ни одна живая душа не подошла к этому делу с позиций сыскаря. Собственно, и причин не было, так что не стоит насмехаться… Так вот, дело в следующем, Вася… Вся эта история – вся! – зиждется на показаниях одного-единственного свидетеля: товарища Вальде Яниса Нигуловича, комиссара героического полка и по совместительству начальника особого отдела. Каковой товарищ, будучи единственным трезвым в экипаже броневика, сумел все же вынырнуть и добраться до берега. Самую чуточку неприглядно выглядит тот факт, что он не пытался вытащить остальных… впрочем, как гласят архивы и анналы, пытался все же, несколько раз нырял добросовестно, но был в шоке, башкой обо что-то ударился при падении машины в реку, сил не было совершенно, боялся вот-вот пойти ко дну, а времени прошло столько, что остальные наверняка уже захлебнулись на дне… Так он потом объяснял, и, судя по всему, его объяснения признали убедительными, никогда ни в чем не упрекали… вплоть до тридцать седьмого, но это уже отдельная песня. Так вот, до сих пор считалось – я и сам так думал – что Вальде указал неправильное место аварии из-за того самого шока – спутал место, бывает, пейзажи там однообразные… Но теперь, когда мы имеем вот это…

Он открыл одну из папок и продемонстрировал Смолину содержимое. Тот кивнул в знак того, что понял, о чем идет речь.

Это были бумаги из Кащеевых закромов, переложенные в новые папки. Строго говоря, непонятно было, зачем они понадобились Кащею: небезынтересная подборка, стоившая некоторых денег, – но никак не раритет, не уникальное собрание. Всего-то навсего архив трех поколений эмигрантов Гладышевых, коренных шантарцев, ничем особенным не примечательных. Тогда в девятнадцатом, они всем табором застряли во взятом красными Шантарске: глава семьи, серьезный купец с супругою, его старший сын, свежеиспеченный инженер (опять-таки с юной супругой), младший сынишка-гимназист, еще какие-то тетушки-бабушки-приживалки. В конце концов, им каким-то чудом удалось по железной дороге добраться до занятых белыми мест, а оттуда податься в Харбин, где семейство и обосновалось на четверть века. В сорок шестом Гладышевы-сыновья с женами и народившимися в эмиграции чадами вернулись в СССР и пустили корни на сей раз во Владивостоке. Насколько Смолин помнил, оба брата давненько умерли, а наследники поступили, как многие в их положении: без особых угрызений совести продали архив оптом какому-то владивостокскому барыге, а тот, челноча по Сибири с антикварными целями, завез его в Шантарск и задешево толкнул Кащею.