Брюс Чатвин - Тропы песен

• Название: Тропы песен
• Автор: Брюс Чатвин
• Жанр: Путешествия и география

Ранее прославившийся своим эссеистическим трэвелогом-исследованием «В Патагонии», в «Тропах песен» Брюс Чатвин предпринимает путешествие внутрь еще одной мистерии, но уже на другом конце земли – во внутренней Австралии аборигенов.

---

– Немыслимо! Затрагивать тему амфетаминов и грузоперевозок? Просто не-допустимо! Представьте себе – начнется расследование. Ведь амфетамины – ответ Австралии на эти необъятные просторы. Без них страна просто заглохнет.

– Непостижимая страна, – сказал я.

– Да.

– Непостижимее, чем Америка.

– Конечно! – согласился барристер. – Америка же молодая! Молодая, невинная и жестокая. А эта страна – старая. Старая глыба! Вот в чем разница. Старая, усталая и мудрая. И всепоглощающая! Что бы на нее ни проливалось – всё всасывается.

Он махнул тонкой белой рукой в сторону здоровых, загорелых людей на лужайке.

– Поглядите на них! – сказал он. – Им кажется, что они молоды. Ничего подобного! Они старики. Они уже родились стариками!

– Только не Аркадий, – возразил я. – Аркадий совсем не кажется мне стариком.

– Арк – исключение, – согласился барристер. – Мне кажется, Арк вообще откуда-то с неба свалился. Но все остальные – старики, – продолжал он. – Вы когда-нибудь обращали внимание на веки молодых людей в этой стране? Это старческие веки. Ты будишь их – и они глядят на тебя испуганной ланью – на мгновенье! А потом снова становятся стариками.

– Может, дело в свете? – предположил я. – В Австралии солнце светит так ярко, что люди тоскуют по темноте.

– Арк говорил мне, что у вас множество интересных теорий относительно многих вещей. Я бы с удовольствием их послушал, но сегодня я слишком устал.

– Я тоже.

– Хотя это не значит, что у меня самого нет кое-каких собственных домашних теорий. Потому-то, наверное, я здесь.

– Я уже задавал себе этот вопрос.

– Какой вопрос?

– Что вы здесь делаете.

– Я сам себе все время задаю его, друг мой! Всякий раз, как чищу зубы, я спрашиваю себя об этом. Но что бы я делал в Лондоне? Устраивал бы жеманные вечеринки? Жил бы в уютной квартирке? Нет. Нет. Это совсем мне не подходит.

– Но почему вы именно здесь?

– Мне здесь нравится, – проговорил он задумчиво. – Тут отрешенность. Вы понимаете, о чем я?

– Думаю, что да.

– Отличное место для сумчатых, но только не для человека. Я про здешнюю землю. Люди здесь вытворяют самые неожиданные вещи. Вы не слышали историю про девушку-немку и велосипед?

– Нет.

– Очень любопытный случай! Симпатичная, здоровая молодая немка. Берет напрокат велосипед в магазине на Тодд-стрит. Покупает замок в магазине на Корт-стрит. Выезжает из города по Ларапинта-драйв и добирается до ущелья Ормистон. Затаскивает велосипед в ущелье – а это, если вы там бывали, сами понимаете, сверхчеловеческий подвиг. А потом, оказавшись черт знает где, она приковывает ногу к раме, ключ от замка выбрасывает и ложится жариться на солнышке. Любовь к солнечным ваннам, зашкалившая до предела! Испеклась до костей девушка! Испеклась!

– Жуть какая!

– Нет! – Он покачал головой. – Примирение! Растворение без остатка! Это тоже часть моей маленькой теории насчет Австралии. Но сейчас я вас не буду ею утомлять, потому что я в самом деле страшно устал, и мне уже давно пора в кровать.

– Мне тоже, – сказал я и поднялся со стула.

– Да сядьте же вы! – сказал он. – Почему вы, помы, всегда так торопитесь?

Он отпил вина. Мы еще минуту или две посидели в тишине, а потом он мечтательно произнес:

– Да, здесь приятно затеряться. Затеряться в Австралии… Здесь чувствуешь себя в безопасности.

Он вскочил на ноги.

– Вот теперь, – сказал он, – мне и вправду пора! Очень приятно было с вами побеседовать, надеюсь, мы когда-нибудь побеседуем еще. Спокойной ночи!

Он зашагал к садовым воротам, всем кивая по пути и всем желая: «Спокойной ночи!»

Я снова подошел к Аркадию и Мэриан.

– Ну, как тебе Хьюи? – спросил он.

– Большой чудак!

– Чертовски хороший барристер, – ответил Аркадий. – Весь суд на нем держится.

– Ну, я, пожалуй, пойду, – сказал я. – Ты оставайся. Я загляну завтра в контору.

– Нет, не уходи, – сказал он. – Тут есть один человек, с которым я хочу тебя познакомить.

– Что за человек?

– Дэн Флинн. – Он показал на бородатого аборигена.

– Тот самый отец Флинн?

– Он самый, – подтвердил Аркадий. – Ты о нем слышал?

– Да, – сказал я.

– От кого?

– От одного ирландца, отца Теренса.

– Никогда про такого не слышал.

– Неудивительно, – ответил я. – Он отшельник. Он советовал мне поглядеть на Флинна.

Аркадий запрокинул голову и рассмеялся.

– Все хотят поглядеть на отца Дэна, – сказал он. Пока не получают от ворот поворот. Если ты ему понравишься, то узнаешь много интересного. Если нет… ты сам поймешь.

– Да, – сказал я. – Я слышал, у него характер не сахар.

11

Пожалуй, никогда еще миссионерская деятельность католической церкви в Австралии не страдала от таких тяжелых случаев, как случай отца Флинна.

Он был найденышем: неизвестная мать подкинула его к дверям магазина одного ирландца в Фицрой-Кроссинге. В шестилетнем возрасте его отправили в бенедиктинскую миссию в Сигнет-Бэй, где он отказывался играть с другими чернокожими ребятишками, научился прислуживать на мессе и завел привычку с мягким набожным выговором задавать вопросы по догматам. Однажды он без запинки отбарабанил имена всех пап, от Святого Петра до Пия XII. Святые отцы усмотрели в этом доказательство его тяги к Христу.

Они стали обучать его латыни, уговаривали стать духовным лицом. Он попал под опеку старейшего обитателя миссии, довольно безобидного чудака отца Херцога, который когда-то учился на этнографа и теперь обучал юношу начаткам сравнительного религиоведения.

В 1969 году Флинн принял сан. Он отправился в Рим. Прогуливался с товарищами по семинарии по Альбанским холмам. Удостоился аудиенции у Святейшего Отца, которая длилась минуту с четвертью. Когда он возвратился в Австралию, начальство ордена решило, что Флинн должен стать первым аборигеном, который возглавит самостоятельную миссию.

Местом, которое ему выбрали, стал Роу-Ривер в Кимберли. Чтобы Флинн полностью подготовился к своей задаче, его отправили в обучение к двум «ветеранам» – отцам Субиросу и Вильяверде, в другой бенедиктинский аванпост – Бунгари.

Отец Субирос (позднее мне предстояло встретиться с ним в монастыре, куда он удалился на покой) был человеком мягкого характера: коротышка-каталонец, толстяк и книжник. А отец Вильяверде был сухопарым эстремадурцем из Трухильо. За пятьдесят лет они пережили вместе наводнение, голод, болезни, мятежи, японскую бомбежку и множество иных напастей, насланных дьяволом.

Бунгари находился в часе ходьбы от побережья. Роу-Ривер, наоборот, был запрятан в 225 км вглубь страны, и порой ливни на три месяца или даже дольше «отрезали» его от остального мира. Ни тот, ни другой не являлись миссиями в обычном смысле слова: это были скотоводческие станции, которые бенедиктинский орден купил по дешевке в 1946 году; предполагалось, что на этих территориях смогут находить прибежище племена, чьи земли оказались захвачены скотоводами. И эти владения оказались очень выгодными приобретениями.

Отец Вильяверде, который родом был из тех же мест, что некогда и Писарро, чувствовал себя обязанным подвизаться в роли конкистадора. Он говорил, что бесполезно даже и пытаться произвести впечатление на язычников делами любви, раз они понимают только силу. Он запрещал им охотиться и даже разводить сады. Оставалось надеяться только на то, что туземцы приохотятся к конине.

Он отбирал маленьких мальчиков у матерей и заставлял их прыгать через козла. Его любимым развлечением было носиться по бушу во главе своей ватаги юных сорванцов. По субботам он устраивал спортивные соревнования – со спринтом, борьбой, метанием копья и бумеранга, причем в каждом состязании лично принимал участие. Будучи прирожденным атлетом (хоть ему уже перевалило за семьдесят), он наслаждался случаем похвастаться своим превосходным европейским телосложением. Чернокожие, которые знали, чем угодить ему, не пускали в ход всей своей силы, давали ему одержать верх, увенчивали его венцом победителя и на плечах относили его домой.

Он выгнал из миссии всех антропологов, журналистов и прочих шпионов. Он запретил «традиционные» обряды. И с какой-то священнической завистью он особенно возмущался, когда его «ребята» уезжали искать себе жен. Как только они уезжали, оказывались в Бруме или Фицрой-Кроссинге, они подхватывали привычку сквернословить и пьянствовать и заражались дурными болезнями. Поэтому, сделав все возможное для того, чтобы удержать их, он потом всеми силами препятствовал их возвращению.

Чернокожие считали, что он сознательно стремится сократить их численность.

Я ни разу не бывал ни в той, ни в другой миссии: к тому времени, когда я оказался в Австралии, они уже лет семь как были закрыты. Я лишь узнал обо всех этих делах от отца Теренса, который в ту пору, когда Флинн приехал в Бунгари, сам жил примерно в миле от того места – в хижине из листьев и веток.