Николай Мальцев - Исповедь флотского офицера. Сокровенное о превратностях судьбы и катаклизмах времени

• Название: Исповедь флотского офицера. Сокровенное о превратностях судьбы и катаклизмах времени
• Автор: Николай Мальцев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4438-0831-4

«Жаль, что жизнь простого человека остается вне поля зрения современных мастеров слова, которые считают себя писателями», – сетует автор Н. Мальцев, которого читатели знают по философским книгам «Доктрина научного Богопознания», «Энергетика Вселенной», «Иисус Христос и библейские тайны», «Эволюция жизни. Путь от Богочеловека к человеку» и другим. Желание высказаться, и на примере собственной судьбы деревенского паренька, волей странных обстоятельств ставшего офицером атомного ракетоносца, а затем и жителем Москвы, показать наше недавнее прошлое, наконец воплотилось в реальную книгу, которую вы держите в руках. «Исповедь офицера», – это правда о трагической эпохе перемен, которую пережило старшее поколение.

---

Дело в том, что хотя я был нештатным офицером РТУ ВМФ, но по штату принадлежал к офицерам Аналитического центра. Там я ежемесячно получал свое скромное денежное довольствие и только там меня могли назначить на более высокую штатную должность, чтобы получить давно просроченное звание капитана 2 ранга и хотя бы на 10–20 рублей увеличить ежемесячное денежное довольствие.

3. Тревожная обстановка 1981 года

А вот в Аналитическом центре мои дела обстояли не так гладко. После того, как пришло штатное расписание на первую очередь, ранее отобранные кандидаты, назначались приказом Главнокомандующего ВМФ в Аналитический центр, и со своими семьями стали прибывать в военный городок Дуброво. Мой непосредственный начальник Вдовиченко, потерпев фиаско с утверждением в штатном расписании адмиральских должностей для начальника и главного инженера, временно смирился с обстоятельствами, но затаил злобу на меня и Черненко. По указанию начальника центра Прохорова он убыл в Аналитический центр, чтобы заниматься прибывающими офицерами, назначать их приказами по части на штатные должности, определять им рабочие места, писать функциональные обязанности и заниматься многими другими делами, связанными со становлением новой части и самого военного объекта.

Конечно, его ближайшим окружением, помощниками и советчиками, стали офицеры штат-кадра Слава Первак и Валера Двораковский. Мягко говоря, к этому времени они не испытывали к моей личности никаких других чувств, кроме зависти и ревности. Сейчас, задним числом, я очень удивляюсь: почему я проявлял полную безалаберность по отношению к своей будущей карьере в Аналитическом центре? Для меня сегодняшнего это необъяснимо. Казалось бы, я должен был тщательно изучить штатное расписание, подобрать себе должность по рангу и знаниям и настойчиво домогаться у начальника центра Прохорова назначения на избранную должность. Прохоров был очень мягким и податливым человеком. Если бы я попросил назначить меня, хотя бы временно, начальником оперативного отдела или начальником отдела эксплуатации, чтобы получить давно просроченное звание капитана 2-го ранга, то Прохоров наверняка пошел мне навстречу. А если бы и засомневался, то я мог бы подключить к давлению на Прохорова начальника 6-го отдела РТУ ВМФ, который был полностью удовлетворен моей работой нештатного офицера радиотехнического управления.

И все эти действия были бы абсолютно правильны и законны, потому что человек должен строить свою судьбу сам, а не надеяться на счастливый случай. Поразительно, но я был до самозабвения увлечен своей работой, так, что мое личное будущее в Аналитическом центре меня как бы не касалось. По флотской, да и по личной наивности я был уверен, что Прохоров оценит мою работу и знания и назначит куда надо. Не учел я только того обстоятельства, что командир Прохоров появлялся в части только по четвергам и пятницам. Он вместе со мной приезжал на совещание и оставался ещё на один день для решения командирских вопросов. В пятницу вечером уезжал и возвращался только в среду вечером вместе со мной и Черненко. Вдовиченко же в это время находился в части с понедельника до пятницы безвыездно, и по мягкости командирского характера всю кадровую работу перевел на себя и на своего лучшего подчиненного Славу Первака.

Их два голоса всегда перевешивали один командирский голос, и потому комплектовались офицерские штаты центра практически по личному распоряжению Вдовиченко. Вдовиченко умел создать вокруг своей личности ореол таинственности носителя власти, и подчинить офицеров своей воле. В сентябре 1981 года, вероятно, во время очередной поездки в Аналитический центр для проведения совещания оперативной группы, командир Прохоров сообщил мне, как бы между делом, что я назначен на штатную должность заместителя начальника оперативного отдела. Я не выдал разочарования и поблагодарил командира за заботу. Да и чего разочаровываться? Ведь у меня не было академического образования. А заместитель – это все же начальствующая должность над офицерами-операторами и интересная творческая работа. Настоящее разочарование и даже внутреннее чувство унижения и оскорбления я испытал уже в самом Аналитическом центре, когда узнал, что начальником оперативного отдела назначен Слава Первак. В этот приезд у меня как бы открылись глаза, и я стал замечать то, что не замечал раньше.

Вновь прибывшие офицеры, в звании от капитана 3-го ранга и ниже, в том числе и единственный капитан 2-го ранга, назначенный начальником отдела связи, чуть ли не на цыпочках подходили к кабинету Вдовиченко, а когда он шел по помещениям центра, то прижимались к стенке и отдавали честь. Прохорова как командира приветствовали только на утреннем построении, а в течение дня его как бы и не замечали вовсе. Как будто это не командир части, а прикомандированный к ней капитан 1-го ранга. Частично так незаметно настраивал офицеров Вдовиченко, а частично этому способствовал сам начальник центра Прохоров. Если он и был когда-то давно настоящим командиром для своих подчиненных, то длительное время находясь в должности штатного начальника отдела РТУ ВМФ по разработке вычислительной техники, полностью позабыл и растерял свои командирские качества. В управлении офицеры отделов не вставали при появлении их начальника, и не козыряли им отданием чести. Вообще, офицеры управления носили форму как специфическую служебную одежду и не замечали разницы между званиями старших офицеров. Все старались держаться как равный с равными.

Практически внутренняя организация отделов ничем не отличалась от гражданских организаций министерств и главков. Начальника отдела уважали и исполняли его указания не столько по старшинству звания, сколько по занимаемой им должности. Кроме меня, нештатного капитана 3-го ранга, все офицеры управления носили на плечах погоны капитанов второго и первого ранга. Естественно, что никаких строевых отходов и подходов, которые существовали в боевых частях ВМФ, не было и в помине. Называли друг друга только по имени и отчеству, никогда не упоминая воинского звания. Утром никто не проводил общих построений и не встречал начальника Управления, кроме дежурного офицера. При появлении начальников отделов в рабочих помещениях своих подчиненных, никто не вставал с рабочих мест. Сами начальники отделов подходили индивидуально к каждому офицеру и здоровались с ними за руку. Да и рабочие столы начальников отделов обязательно располагались в тех же служебных помещениях, где трудились их подчиненные. Вместо воинской субординации, осуществлялся взаимный прямой контакт между начальником и подчиненными в течение всего служебного дня.

В этой ситуации бездельничать, дремать или тупо смотреть в стенку было неприлично, ни начальнику, ни его подчиненным. Наш начальник Центра в таком ритме прослужил много лет. При своем мягком характере пожилой капитан 1-го ранга Прохоров уже не мог сломать себя и перестроиться на жестокую требовательность настоящего строевого морского командира. Вновь назначенные офицеры инстинктивно чувствовали эту слабину уже во время первого собеседования и в последующем не испытывали перед ним никакого трепета, как главного носителя воинского единоначалия или поборника уставных отношений воинской дисциплины. В нем не было агрессии власти, и он даже не пытался её изображать внешней требовательностью и суровостью вида. По отношению к личной власти люди по внутреннему складу души делятся на две категории, независимо от того, являются ли они военными или гражданскими личностями. Для многих гражданских и военных людей личная власть над другими людьми является вожделенным желанием, выше хлеба насущного и даже выше духовных потребностей.

Их страсть к власти питается неистребимым желанием ограничивать свободу других людей или подчинять их действия и поступки своей воле. Если такие люди не командуют другими людьми, то они чувствуют свою личную ущербность. Но есть и другая категория людей, которые безразличны к власти над другими людьми. Конечно, если в их душах есть творческое начало, достаточное образование, уровень знаний и опыт жизни, то они обязательно становятся руководителями того или иного ранга и уровня. Но власть над другими людьми для них не самоцель, а способ проявления своих творческих возможностей и способностей. К такой категории я отношу свою личность. Меня всегда тяготила воспитательная работа с подчиненным личным составом. Она не приносила мне никакой радости, а была неприятной обузой, как досадное и неизбежное приложение к занимаемой должности. Власть над людьми, а особенно командирская ответственность за их дисциплину и специальную подготовку не приносила мне никакой радости, а только утомляла мою душу. К такой же категории людей, безразличных к власти над другими людьми, относился и начальник центра Прохоров.