Евгений Беркович - Банальность добра. Герои, праведники и другие люди в истории Холокоста. Заметки по еврейской истории двадцатого века

• Название: Банальность добра. Герои, праведники и другие люди в истории Холокоста. Заметки по еврейской истории двадцатого века
• Автор: Евгений Беркович
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2003
• ISBN: 5-8037-0143-2

Предлагаемая читателю книга содержит очерки по еврейской истории двадцатого века, объединенные темой Холокоста.

Содержание условно можно разделить на пять частей. В первую вошли малоизвестные страницы антифашистского сопротивления в Испании, Италии, Алжире и других странах.

Вторая часть посвящена признанным и не признанным Праведникам мира – людям, с риском для жизни спасавшим евреев в годы Второй мировой войны. Рассказывается о людях из разных стран: Польши и Франции, Голландии и Германии, России и Португалии. .

В третьей части собраны очерки о немцах, ломающие многие стереотипы наших представлений о людях Третьего Рейха.

Четвертая часть – «Заложники Второй мировой» – включает заметки о судьбах евреев в те годы, когда Германией правили нацисты. В статье, давшей название всему разделу, исследуются два важных вопроса, на которые историки до сих пор не имеют однозначного ответа: кто отдал приказ об «окончательном решении еврейского вопроса» и когда это было сделано? Несколько биографических очерков об известных и не очень известных людях добавляют штрихи к портрету эпохи.

В последней, пятой части книги рассматриваются корни и национальные особенности антисемитизма – явления, сопровождающего евреев на протяжении всей их долгой истории.

В приложении приведены два биографических очерка в вопросах и ответах: опыт «синтетического» интервью с Иосифом Бродским и автобиография.

---

Браки между немцами и евреями угрожали важной цели нацистов – изоляции последних от первых. Поэтому власти принимали все меры, чтобы заставить немок развестись со своими супругами. В ход шли и угрозы, и посулы. Если смешанный брак распадался, то «еврейская половина» практически мгновенно исчезала: нацисты безбоязненно отправляли жертву в лагерь уничтожения. В тех же случаях, когда наперекор всем требованиям смешанный брак сохранялся, расправиться с евреем напрямую власти не решались. Вызвать недовольство даже у какой-то части немецкого населения означало поколебать один из главных принципов тоталитаризма – «нерушимое единство партии и народа».

Проблема смешанных браков много раз рассматривалась на совещаниях нацистского руководства. Фашисты не собирались мириться с легальным существованием евреев. Наличие немецкого супруга сводило на нет многие предусмотренные для них запреты и ограничения. Например, евреям запрещалось на территории Третьего Рейха читать любые газеты, кроме специальной «Юдише нахрихтенблатт». Но кто мог запретить состоящему в смешанном браке арийцу купить немецкую газету или подписаться на нее?

Принципиально в вопросе уничтожения всех евреев руководители Рейха были единодушны. Но в отношении смешанных браков существовали серьезные разногласия между Гиммлером и Геббельсом. Шеф государственной безопасности Гиммлер, его заместитель Гейдрих, Адольф Эйхман настаивали на немедленной и решительной депортации всех евреев, даже если немцы – их супруги не были согласны на развод. Предлагались насильственные разводы, стерилизация и даже совместная депортация таких пар. Напротив, Геббельс, а впоследствии и сам Гитлер склонялись к тому, что возможные акции протеста со стороны немецких родственников крайне нежелательны и опасны. Было решено сначала покончить с «еврейским вопросом» в оккупированной Европе, а потом вернуться к проблеме смешанных браков в «Старом Рейхе». Это и дало женщинам на Розенштрассе возможность спасти своих мужей. Однако для того чтобы добиться успеха, требовалось немалое мужество и стойкость.

Сопротивление сердца

Американский историк Натан Стольцфус назвал протесты женщин против депортации родных «сопротивлением сердца». Очень многих из них выйти на Розенштрассе заставила любовь к своим мужьям – чувство, прошедшее через множество испытаний и сохранившееся на долгие годы, а часто и на всю жизнь.

Супруги Брауны до сих пор живут в Берлине. Несколько лет назад они отпраздновали золотую свадьбу. События на улице Роз они помнят во всех подробностях.

Урсуле Браун (в то время Кретчер) был тогда 21 год. Она уже пять лет жила вместе с Герхардом в гражданском браке. Официальная регистрация брака таила для них смертельную опасность. Оба были мишлингами: она второй степени, он – первой. Познакомились они в 1938 году на свадьбе родственников – его брата и ее сестры. Дочка немца-католика и еврейки и сама католичка, Урсула имела хотя и слабую, но все-таки защиту: по закону она могла относиться к «немецкой расе». Брак с «почти полным евреем» Герхардом (отец – еврей, мать – немка) мог эту защиту разрушить. Именно так произошло с ее сестрой, которая вместе с мужем погибла в Майданеке в 1942 году.

Когда в феврале 1943 года больного Герхарда забрали гестаповцы, Урсула, как и сотни других женщин, бросилась на поиски – ей нужна была хоть какая-то информация о судьбе арестованного. Через некоторое время она оказалась на Розенштрассе – старинной берлинской улице в пяти минутах ходьбы от центральной площади Александерплац. Напротив огромного здания, когда-то принадлежавшего берлинской еврейской общине, а теперь приспособленного под пересылочный лагерь, собралось несколько сотен женщин. Время от времени они скандировали: «Верните нам наших мужей!». Здание охраняли эсэсовцы с автоматами, и Урсула долго не могла избавиться от противного чувства страха. Но любовь была сильнее.

Чтобы удостовериться, что супруг находится здесь, Урсула подошла к охраннику и попросила сказать ее мужу Герхарду Брауну, чтобы он вернул ей продовольственную карточку. Через несколько минут тот вынес карточку, на обороте которой рукой Герхарда было написано, что он жив и здоров.

Это была маленькая хитрость, к которой в те дни прибегали многие женщины: получив от заключенных ключи, карточки, документы, они таким образом узнавали, что их мужья живы и находятся в этом лагере.

Супруги Браун. 1990 г.

Почти две недели приходила Урсула на Розенштрассе, приносила для Герхарда передачи и вместе с женщинами, которых становилось все больше, требовала вернуть ей мужа. Через несколько дней вооруженных охранников с улицы убрали, нацисты решили не нагнетать напряженность, но это вовсе не означало, что власти и в дальнейшем не применить силу, чтобы прекратить протесты. И все же демонстрации неповиновения на Розенштрассе закончились мирно. Арестованных начали выпускать на свободу, выдавая им официальные справки и удостоверения.

Надо сказать, что приходившие сюда женщины не всегда действовали во имя любви. Например, супруги Хайнц и Анна Ульштайны уже несколько лет не жили вместе и собирались развестись. Свидетельство о разводе было уже почти готово, однако в последний момент Анна взяла свое заявление назад и тем спасла Хайнцу жизнь. Когда его забрали в лагерь на Розенштрассе, она делала все, чтобы помочь своему бывшему мужу. Развелись они через несколько лет после войны. Хайнц Ульштайн посвятил своей бывшей жене главу в книге воспоминаний. Глава называется: «Германия… Анна, это ты!».

«Жизнь не по лжи»

Первое письменное сообщение о протестах на Розенштрассе появилось в берлинской женской газете «Она» сразу по окончании войны. А затем целых пятьдесят лет ни историки, ни журналисты не вспоминали о том, что происходило на улице Роз. Только в девяностые годы начали публиковаться монографии, статьи, выходить документальные фильмы об этих событиях. К их пятидесятилетию по проекту художницы Ингебор Хунцигер по распоряжению руководителя ГДР Эриха Хоннекера был создан мемориальный скульптурный комплекс, но открыт он был уже после падения Берлинской стены и объединения Германии.

Что могло означать столь долгое молчание о таком, казалось бы, необыкновенно привлекательном для историков и писателей случае, как спасение человеческих жизней в условиях безжалостной тирании?

Успех демонстраций на Розенштрассе позволяет несколько по-иному взглянуть на события прошлого и, в частности, на ответственность немецкого народа за преступления нацистов. Распространенное оправдание звучит так: «Мы о лагерях уничтожения ничего не знали». Действительно, планы нацистского руководства «окончательно решить еврейский вопрос» держались в тайне от народа. Но люди видели, что преследование евреев все больше ужесточается. Прямому уничтожению предшествовали их выделение среди других людей (опознавательные знаки – шестиконечные звезды), изоляция (еврейские дома, гетто), концентрация (концлагеря). И как завершение этого страшного процесса следовало массовое убийство.

Выступления на Розенштрассе показывают, что если бы евреи не были изолированы от немецкого общества, их уничтожение оказалось бы сложной проблемой для властей. А подавляющее большинство немцев не возражало против этого. С 1933 года практически не было протестов немцев против расистских законов и распоряжений нацистов. И таким образом руки фашистских преступников оказались развязанными. Тотального геноцида евреев можно было бы избежать, если бы не пассивность и молчаливое одобрение немцев по отношению к действиям своего правительства.

Знаменитый философ Карл Ясперс в своем первом после войны публичном заявлении сказал: «Мы, выжившие немцы, не искали смерти. Нас не арестовывали, как наших еврейских друзей, не выгоняли на улицы, не казнили. И мы предпочитали остаться в живых с таким слабым оправданием, что наша смерть все равно никому не может помочь. Вот то, что мы живы, и есть наша вина!».

Есть и еще одна причина того, что о событиях на Розенштрассе не говорили как об антифашистском Сопротивлении. «Сопротивлением» в послевоенной литературе называли вооруженную борьбу с фашистским режимом. В странах соцлагеря к этому обязательно добавляли руководящую роль коммунистов. К «Сопротивлению» относили действия партизан и подпольщиков, но никак не мирные демонстрации на городских улицах. Демонстрации – типичное оружие диссидентов, инакомыслящих.

Об угрозе, которую инакомыслящие представляют для правящего режима, лучше других сказал Вацлав Гавел, в прошлом и сам «опасный диссидент», находившийся под надзором органов госбезопасности социалистической Чехословакии: «Если опорой системы является «жизнь по лжи», то не удивительно, что основная угроза этой системе исходит из «жизни по правде» [3]. Гавел имел в виду коммунистическую систему и известный призыв: «Жить не по лжи!», когда-то брошенный А.И. Солженицыным. Коммунизм как тоталитарную систему роднит с нацизмом стремление подчинить весь народ идеологии правящей партии. Большинство людей принимает эту идеологию или делает вид, что принимает. В последнем случае приходится действовать вопреки своей совести, то есть «жить по лжи». Тоталитаризм подавляет правду и индивидуальность. «Жизнь по правде», по мнению Гавела, создает основу для оппозиции, столь невыносимой для любого диктаторского режима.