Надежда Валенурова - Современный человек: в поисках смысла

• Название: Современный человек: в поисках смысла
• Автор: Надежда Валенурова
• Жанр: Философия
• Год: 2004
• ISBN: 5-7525-1253-0

Психологи из разных стран мира чрезвычайно много усилий потратили на то, чтобы показать, как только что родившийся ребенок становится полноценным человеком, как он социализируется. Но стать «нормальным» и «социализированным» – идеальная цель для того, кто еще не нормален и не социализирован. А как быть с тем, кто уже настолько социализирован, что страдает от своей социализированности, обычности и хочет стать индивидуумом, личностью, влиять на общество, чтобы изменить его? Как появляются таланты и гении? Как появляются те, кто производит научные, творческие, культурные, политические и экономические революции?

Монография представляет собой сборник очерков, объединенных одной проблемой – трудности существования человека в современном мире, поиски себя и смысла жизни. Какие ответы на «вечные вопросы» дают современная философия и психология? Как личности обрести себя, как выстроить взаимоотношения с обществом?

Адресовано философам, психологам, социологам, психиатрам, всем, кто интересуется проблемой души современного человека.

---

Казалось бы, здесь нет ничего нового. Маркс, да и многие материалисты до него говорили о том, что «бытие определяет сознание». Но дело в том, что Брентано, а особенно разрабатывающий более детально эту концепцию Э. Гуссерль придали этому утверждению особый смысл. «Сознание, замкнутое в себе» они отождествили с бесплодным схоластическим конструктивизмом и методологизмом, который воплощали для них погрязшие в темных категориальных диспутах школы гегельянцев и кантианцев. Новое направление Гуссерль назвал феноменологией и главным ее принципом провозгласил лозунг «К самим вещам». Это значило: прочь от псевдопроблем и псевдотеории, прочь от схоластики и категориальных конструкций, взятых «с неба». Толчком к развитию теории должны служить не конфликты внутри теории, а реальные проблемы. По сути, феноменология означает первичность предмета по отношению к методу. Иначе говоря, метод диктуется самим предметом исследования. Мы должны черпать методологию из самих предметов или, говоря словами Маркса (который, к сожалению, не развил их в целую доктрину), «дело логики не должно заслонять логику дела».

Насколько все это важно, мы поймем, если обратимся к проблемам, возникшим при проведении кросскультурных исследований. Исследователи-американцы, тестируя индейцев и эскимосов, обнаружили явное «отставание в развитии» способностей первобытных людей в случаях, когда им предъявляли стандартные американские тесты. Но кросс-культурные исследователи поняли, что они явно «теряют предмет исследования», используя такую методику. Ведь это все равно что судить о возможностях, например, рыбы только по тому, сколько времени она способна жить на суше. Пожалуй, можно классифицировать всех известных рыб согласно этому тесту на выживаемость. Можно, пожалуй, составить целую иерархию. Но что это дает в познании специфики таких рыб? И будут ли такие отличия в выживаемости сущностными отличиями одних видов от других? С тем же успехом можно классифицировать всех людей по росту, физической силе и каким угодно другим внешним и несущественным критериям.

Изменив методику исследований, кросскультурные исследователи обнаружили у первобытных людей множество способностей, которые отсутствовали у людей цивилизованных. Так, например, оказалось, что взрослые американцы не смогли справиться с задачами, которые решает любой малолетний индеец[6].

Таким образом, мы видим, что колеблется представление о «норме» и «инвариантности» методологического инструментария. Тесты, как таковые, оказываются пригодной методологией, если с их помощью мы совершаем отбор с какой-либо определенной целью. Если нам нужно набрать команду грузчиков, то мы смело можем тестировать физическую силу претендентов, не обращая внимания на все остальное. Если же мы хотим изучить сам предмет, то тестирование не подходит как метод, так как тест представляет ограниченный набор выборов, сформированный самим исследователем в соответствии с его исследовательскими целями (эти цели могут быть политическими, цели сознательного следования определенной школе, парадигме, бессознательные цели). В результате тестирования исследователь всегда получает то, что он хотел. Но к предмету исследования это не имеет никакого отношения.

Феноменология, согласно Гуссерлю, требует изначального сживания с предметом, понимания его своеобразия и неповторимой внутренней логики. То, что бессмысленно с точки зрения одних, осмысленно с точки зрения других. Легко увидеть, что все три методологических указания развивают, по сути, одну центральную идею – идею отказа от нормоцентризма, цивилизаторского гегемонизма и универсализма. Мир сложнее и богаче, чем это вначале представлялось новоевропейскому человеку, вдохновленному первыми успехами естественных наук. Но этот вывод сразу же приводит к существенным проблемам. Теперь ученые-психологи понимают, с какой сложнейшей задачей они столкнулись, какой вызов брошен им изучаемой реальностью. Но осознание проблемы – уже часть ее решения. Важные методологические уроки извлечены. Теперь дело за тем, чтобы ответить на вызов и сформулировать задачи для новых поколений психологов, сформулировать новые парадигмы.

Пионерами в области предложения новых парадигм выступили советские ученые Л. Выготский и А. Лурия. Именно от них (хотя почва была подготовлена кросскультурными исследованиями) получили серьезный творческий импульс американские и европейские ученые. Во многих случаях исследования шли параллельно, так как многие идеи, по сути, витали в воздухе. Но наша задача не в выяснении исторических приоритетов, а в четкой формулировке составляющих новаторского подхода.

Л. Выготский говорит о существенной роли опосредования в возникновении психики. Иными словами, между двумя бытовавшими ранее полюсами «индивид – культура» помещается посредник, некий третий член, который преобразует и понимание первых двух членов. Таким третьим членом для Выготского становится деятельность. Культура с введением этого понятия сразу же перестает быть нагромождением мертвых объектов, а становится причудливой системой идеально-материальных артефактов. Общество становится не совокупностью абстрактных индивидов, а опосредованной деятельностью системой субъект-субъектных отношений, а индивид с его психикой – не изолированной сущностью с неизменными потребностями (теории о таких индивидах Маркс презрительно именовал «робинзонадами»), а продуктом своей деятельности и продуктом общественных отношений.

«Всякая функция в культурном развитии ребенка появляется на сцене дважды, в двух планах, сперва – социальном, потом – психологическом, сперва между людьми как категория интерпсихическая, затем внутри ребенка как категория интрапсихическая… но, разумеется, переход внутрь трансформирует сам процесс, изменяет его структуру и функции. За всеми высшими функциями, их отношениями стоят социальные отношения, реальные отношения людей», – писал Л. С. Выготский[7]. И еще, «хотя обезьяна проявляет умение изобретать и употреблять орудия… этот вид поведения не является основой приспособления обезьяны… Не то с человеком. Все существование австралийского дикаря зависит от его бумеранга, как все существование современной Англии зависит от ее машин. Отнимите от австралийца его бумеранг, сделайте его земледельцем – он по необходимости изменит весь свой образ жизни, все свои привычки, весь образ мыслей, всю свою природу» [8]. Кстати, подобное превращение крестьян в рабочих, происходившее в те же годы в СССР, Выготский расценивал как огромный исторический и психологический эксперимент.

Новый подход поставил сразу же ряд серьезных проблем. Во-первых, проблему артефактов и их классификации. Очевидно, что в соответствии с различной деятельностью есть и различные артефакты. Так, есть просто материальные предметы, подвергнутые деятельностной переработке (например, орудия труда). Совсем другое дело – способы действия с орудиями труда. Это обычаи, нормы, предписания. Есть, наконец, артефакты, возникающие в свободной «игровой деятельности». Во-вторых, встает проблема увязывания артефактов и их взаимоотношений. Как располагаются между собой их уровни? Что первично, что вторично? В-третьих, артефакты одного рода могут увязываться в определенной последовательности: в модели, сценарии, схемы. Мы часто видим, что ребенка обучают, например, не самой деятельности, а скорее просто контролируют контекст. И что первично: деятельность или контекст? Ведь действие есть часть подсистемы, а не продукт или следствие того, что остается от контекста, когда из него вырезали то, что мы хотим объяснить. В-четвертых, есть классификация самих видов деятельности. Одно дело, например, мимесис, другое дело – труд, третье – игра, четвертое – речь и т. д. (мы не претендуем здесь на строгую классификацию, а лишь называем проблему).

И наконец, есть еще одна очень важная проблема, центральная для всей нашей дальнейшей работы. Это проблема творчества и инноваций. На нее указывал тот же Маркс в «Тезисах о Фейербахе». Легко сказать, что все зависит от воспитания, но кто воспитывал воспитателя? Можно сформулировать вопрос и по-другому: если психика имеет социальное происхождение, как затем она влияет на общество, как она изменяет его и переводит в новое качество, как происходят рост культуры, изменение обычаев, правил и т. п.? Ж. П. Сартр, критикуя слишком социоцентрированных марксистов, задавал такой провокационный вопрос: «Вы прекрасно показываете мне, что творчество Флобера понимается лучше, если знать, что он вырос в среде мелких буржуа. Вам остается только показать мне, почему всякий мелкий буржуа не Флобер».

И это очень важная проблема. Психологи из разных стран чрезвычайно много усилий потратили на то, чтобы показать, как только что родившийся ребенок становится полноценным человеком, как социализируется. Но «стать нормальным» и «социализированным» – идеальная цель для того, кто еще не нормален и не социализирован. А как быть с тем, кто уже настолько социализирован, что страдает от своей социализированности, обычности, кто хочет стать индивидуумом, личностью, влиять на общество с целью его изменения? Как появляются таланты и гении? Как появляются те, кто производит научные, творческие, культурные, политические и экономические революции? Справедливо ли мнение, что гений – это тот, кто освоил все возможные виды деятельности и в нагрузку (поскольку больше осваивать нечего) создает новый способ деятельности, новый артефакт? Разве хороший пианист, играющий все самые сложные пьесы, есть величайший композитор?