Вячеслав Гуляихин - Правовая социализация человека

• Название: Правовая социализация человека
• Автор: Вячеслав Гуляихин
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-7205-1204-0

Монография посвящена системному анализу проблем правовой социализации. Данная работа может рассматриваться как определенный этап в генезисе целостной теории правовой социализации человека. В ней исследуются проблемы теоретико-методологического плана в области правоведения, философии права и юридической психологии.

Книга адресована специалистам-гуманитариям, преподавателям, аспирантам и студентам, а также всем, кто интересуется проблемами правоведения и философии права.

---

Правовая социализация не может не являться частью общей социализации человека, периодизация которой впервые детально была рассмотрена на базе психоаналитической методологии, ставшей традиционной для изучения данного вопроса. Использование методологических принципов психоанализа привело к достаточно четкому установлению стадий социализации. Применение теории психосоциального развития Э. Эриксона позволило строго выделить периоды правовой социализации индивида. По мнению американского психолога, на протяжении всей своей жизни человек переживает восемь фундаментальных психосоциальных кризисов, которые характерны для определенного возрастного периода[28]. В зависимости от того, насколько благоприятно (или неблагоприятно) для себя индивид преодолеет каждый из них, и зависит успешность дальнейшей его социализации. В психологическом и социальном становлении личности каждая его стадия, границами которых и выступают кризисы, связана определенным образом с одной из базисных компонент социума. Эта связь имеет двухсторонний характер. Как человек оказывает воздействие на формирование социальных институтов, привнося в них свои ментальные установки, так и сами институты в меру собственной актуальности трансформируют систему аксиолантов сознания индивида.

Как известно, для психосоциального развития личности психоанализ придает большое значение периоду раннего детства. По Эриксону, ребенок переживает на первом год у жизни свой первый кризис, генетически связанный с уровнем удовлетворенности его основных физиологических потребностей. Если люди, ухаживающие за ним, по каким-либо причинам плохо удовлетворяют его нужды, то у маленького человека развивается чувство глубокого недоверия к окружающему миру, которое со временем и в зависимости от последствий преодоления последующих возрастных кризисов может перерасти либо в личностную установку на жесткое подчинение себе окружающего мира, чтобы сделать его более удобным и комфортным для себя, либо в желание отомстить ему за свои перенесенные страдания, когда им выбираются деструктивные цели-ориентиры для своего социального поведения. При нормальном удовлетворении основных физиологических потребностей ребенка у него появляется чувство полного доверия к окружающему миру, которое становится основой цельного развития и может трансформироваться в процессе дальнейшей социализации в любовь к людям и жизни, ориентировав психосоциальное развитие личности на гуманистические общественные ценности. В процессе преодоления первого кризиса у человека начинает формироваться модель социального взаимодействия, которой он придерживается при общении с Другими.

Социальное доверие и недоверие непосредственно связано с верой человека в добро. Каждое общество и, соответственно, любой человек имеют свою институционализированную форму почитания, которая становится жизнеспособной и социально значимой благодаря соответствующему образу мира, сформированному в общественном и индивидуальном сознании. Чаще всего таким институтом выступает организованная религия. Эриксон связывал первый кризис именно с этой институционализированной формой почитания, психосоциальным основанием которого является установка доверия к окружающим. Психоаналитик определил соотношение между базисным доверием и институтом религии, который он толкует достаточно широко. «Постоянная потребность индивидуума в том, чтобы его воля переподтверждалась и определялась в размерах внутри взрослого порядка вещей, который в то же самое время переподтверждает и устанавливает размеры воли других, имеет институциональную гарантию в принципе правопорядка. В повседневной жизни, так же как в высоких судебных инстанциях – государственных и международных, – этот принцип определяет каждому его привилегии и ограничения, обязанности и права»[29].

Во время первого кризиса не решается окончательно вопрос о том, какое начало одержит верх, но данная дилемма возникает каждый раз заново при прохождении последующей стадии социализации. Каждый кризис несет в себе как негативную, так и позитивную возможность, реализация которой напрямую зависит от характера доминирующих социально-психологических факторов становления человека как личности. «Ребенок, который приходит в школу с чувством настороженности, может постепенно проникнуться доверием к какой-нибудь учительнице, не допускающей несправедливости по отношению к детям. При этом он может преодолеть первоначальную недоверчивость. Но зато и ребенок, выработавший в младенчестве доверчивый подход к жизни, может проникнуться к ней недоверием на последующих стадиях развития, если, скажем, в случае развода родителей в семье создается обстановка, переполненная взаимными обвинениями и скандалами»[30]. В процессе преодоления первого кризиса у ребенка складывается базовая психосоциальная установка (доверие или недоверие) по отношению к окружающему миру, которая становится одной из детерминант, определяющей развитие второго кризиса. Эта установка становится одним из архетипов личностного бессознательного правового сознания человека.

Второй фундаментальный психосоциальный кризис связан с получением ребенком первого опыта обучения, особенно с приручением его к опрятности, связанной с контролем естественных отправлений. Если взрослые с пониманием относятся к этой проблеме и помогают ему контролировать этот процесс, то ребенок получает позитивный опыт самостоятельности и автономии. Если же они осуществляют чрезмерно строгий или непоследовательный контроль, то у ребенка появляется страх, приводящий впоследствии к развитию различных комплексов неполноценности. Другими словами, на этой стадии социализации у человека появляется установка либо на самостоятельность и автономность, либо на патологическое сомнение и стыд. Эти базисные аттитюды присутствуют как на сознательном, так и бессознательном уровне. Чрезмерное пристыживание может привести к противоположным результатом: ребенок стремится не к истинной правильности поведения, а проявляет скрытую решимость выкрутиться из неудобного положения и незаметно ускользнуть от своих воспитателей. Во что же это может вылиться в итоге? Эриксон отвечает на этот вопрос, ссылаясь на одну впечатляющую американскую балладу. В ней повествуется о том, как убийца, приговоренной к публичной смертной казни, вместо того, чтобы раскаяться в содеянном преступлении, начинает поносить зрителей, завершая каждый свой залп ругани словами: «Будь прокляты ваши глаза!». По мнению психоаналитика, сходным образом ведут себя маленькие дети, которые пристыжены сверх всякой меры, и бросают вызов всем окружающим. У них существует предел выносливости, после которого они перестают верить в непогрешимость взрослых и начинают считать злом весь мир.

Родители должны «не только управлять поведением ребенка посредством запрещения и разрешения, но также уметь передать ему глубокое, почти органическое убеждение, будто в том, что они делают, есть определенное значение. В конечном счете, дети становятся невротиками не из-за фрустраций как таковых, а из-за отсутствия или утраты социального значения в этих фрустрациях»[31]. Если дети не видят смысла и какого-либо значения в запрещениях и разрешениях взрослых, то они относятся к ним неадекватно сложившейся объективной социально-педагогической ситуации. Ими негативно воспринимается запрещение, как нечто враждебное и ущемляющее их интересы. Разрешение для них становится весьма смутным понятием, и обычно оценивается ими как некий ненужный ритуал. Со временем такое отношение к разрешениям и запретам взрослых может распространиться также на моральные нормы и юридические законы.

Если воспитатели терпеливо предоставляют ребенку возможность делать то, на что уже тот вполне способен, то у него формируется убеждение, что он владеет самим собой и может быть вполне самостоятельным и относительно свободным от взрослых. Их внешний контроль должен убеждать малыша в наличии у него собственных сил и возможности «стоять на своих ногах». Но если взрослые неразумно и чрезмерно ограничивают свободу малышей, делают за него то, на что он и сам способен, то у малыша формируется нерешительность, стыдливость и неуверенность в своих способностях управлять собой и окружением. В этот период зарождаются психогенные факторы будущего гражданского и правового инфантилизма, когда «Я» перестает быть активным и становится пассивным перед «не-Я». Со временем ребенок может развить не по годам требовательную совесть, постоянно спрашивая себя: «Как я могу что-либо значимое делать, если я столь несовершенен и не обладаю для этого достаточными способностями?». Если при последующих прохождениях кризисов человек не преодолевает собственную неуверенность перед окружающим миром, то его правовое поведение будет безответственным по отношению не только к Другому, но и к себе. Гражданский инфантилизм совершенно не соответствует как современным социально-возрастным требованиям, так и объективным общественно-историческим запросам. А ведь «назначение и ценность каждого человека в том, что он отдает себя и все, что он есть, что у него есть и на что он способен, на служение роду, т. е. (так как и поскольку вид служения, в котором нуждается род, определяется государством) государству»[32]. Инфантильный индивид не способен отдать себя и все, что у него есть, на служение обществу. Но у него может развиться навязчивое внутреннее состояние, не адекватное социальной ситуации, требующее упорного и мельчайшего контроля за окружающей его общественной средой. По Эриксону, такое состояние «служит инфантильным источником позднейших попыток во взрослой жизни руководствоваться скорее буквой, нежели духом «закона»[33]. При этом у такого повзрослевшего индивида появляется желание выполнять по своей сути бессмысленные социальные действия, которые становятся ритуальными и стереотипными. Он плохо чувствует и осознает прогрессивные веяния общественной жизни. Для него становится главным исполнение символических ритуалов, основанных на чинопочитании, чем сама жизнь, которая его пугает своей непредсказуемостью и изменчивостью.