Катя Зверева - Мой горький Лондон

• Название: Мой горький Лондон
• Автор: Катя Зверева
• Жанр: Русское современное

Тому, кто живет близко к западным границам России, другие страны кажутся близкими и доступными. Действительно, что тут сложного – бери билет, лети! Но у Мэри Джейн, которая живет в одном из маленьких городов нашей страны и которая к тому же только оканчивает школу, совсем другое понимание путешествий. Для нее чужие страны – почти недосягаемая, но такая желанная мечта. И еще одна проблема стоит перед ней: какой путь выбрать? "Все говорят, что я должен кем-то стать, а я просто хотел бы остаться человеком". На пути к своей мечте Мэри Джейн встретит необыкновенных людей, которые помогут ей разобраться в себе.

---

– Люди, – говорил он, – похожи на слепых котят – никто не понимает, что делает. Каждый создает видимость активности, иллюзию действия… Но на самом деле все стоит на месте. Наш мир сейчас очень напоминает несовершенство скошенного газона: невозможно скосить одинаково всю траву, все равно останутся куски, которые будут выше, они всегда будут в оппозиции всему газону – обществу, все будут пытаться сделать их такими же, обычными, посредственными. Но именно они-то всегда и будут править миром, Мэри. Надо всегда стремиться быть таким человеком. Всегда нужно думать о том, что ты можешь сделать, чтобы перевернуть мир на голову, изменить его. А иначе и не надо. Иначе – зря.

Я слушала его, затаив дыхание, забыв про конфеты, – он рассказывал мне о религиях, о пилигримах, об испанских конкистадорах… Мои мысли уносились в далекие страны, и мне действительно казалось, что я была в Тадж-Махале, и на кофейных плантациях, и в толпе хиппи. А потом приходила с работы бабушка, я шла к ней, мы ужинали, смеялись, ели вдвоем конфеты, но мысли о моем загадочном друге с тоненькими черными усами не давали мне покоя…

Так вот, тем вечером в июне: я не видела Ваньку несколько месяцев, и нашла его изменившимся, похудевшим.

– Как ты живешь, Вань? – спросила я его тогда. – Чем ты занимаешься?

– Уезжал я, Маш. Уезжал. – Он опустил голову и как-то слишком горько сказал: «На столицу поглядел. Как люди живут, что думают, чего хотят. И ты знаешь, Мари, – потом в задумчивости и несвойственной ему растерянности развел он руки, – ведь там все по-другому. Там человек работает для того, чтобы снять жилье. Там все завязано на жилплощади. Больше ничего нет. О нас никто и не думает там. Всем только кажется, что заботятся, суетятся. На самом деле – просто делают вид. С этим надо что-то делать. Что-то делать».

Он крепко стиснул зубы – так, что четко проступали загорелые скулы. Черные, коротко подстриженные волосы, блестящие на солнце. Больше я ничего не могу вспомнить из того вечера. Ровным счетом ничего. Только, пожалуй, еще то, что брошенная сигарета догорала на асфальте красным угольком: пронизывающим, пугающим, а солнце садилось за горизонт, освещая все багровым пламенем, и ничто не мешало ему: ни машины, ни постройки, ни деревья…

А потом он попал в аварию на своем мотоцикле.

Я тогда чуть с ума не сошла. Невозможно сказать… Я ходила, ничего не замечая, почти не разговаривала – словом, чего рассказывать. Было очень хреново, скажу я вам. Меня тогда родители даже к психотерапевту отвели. Курс таблеток, от которых невыносимо кружилась голова, ощущение пропасти и абсолютная темнота. И знаете, что я поняла? Что если ты сам не захочешь снова жить по-нормальному, никто тебе не поможет сделать это, никакой психотерапевт. Это уж точно.

Мы поднимаемся с Катюхой в прозрачном лифте большого магазина. Недавно в нашем городе отгрохали такой. Правда, «отгрохали» – это слишком громко сказано. Не очень большой, но довольно уютный. Четыре этажа: два с книгами, третий – с музыкальными инструментами, и четвертый полностью занимают диски. Стеклянный лифт – это хорошая штука, потому что я боюсь замкнутых пространств, ужасно боюсь, но тут мне даже нравится. Едем мы, значит, едем, и такой вид открывается! Так необычно, я просто не могу объяснить, даже дух захватывает! Это довольно старый район, и главный раритет здесь – старый корпус гуманитарного института, где учился еще мой дедушка, он учитель английского языка в школе. Нет, хвала небесам, не в моей школе. Я его очень люблю, но мне не очень хотелось бы, чтобы он был моим учителем английского.

Мы вышли из лифта, и мне сразу стало как-то хорошо, спокойно. Здесь всегда играет музыка, и на кассе стоит табличка, например: «Сейчас в зале звучит музыка…» – и пишут название исполнителя и композиции. Сегодня там была надпись «K-Maro, «Gangsta party». А мне он нравится, этот чувачок, K-Maro. Только не знаю, как он правильно читается, или так и читается: К-маро? Может быть, Кей-Маро? Да и вообще, какая разница? По-моему, гораздо важнее, если человек делает по-настоящему хорошую музыку, если она из самого сердца идет. Это сразу как-то замечаешь, из сердца она или откуда из другого места. У него, у этого Маро, из сердца – во всяком случае мне так кажется. Но если ты вдруг неправильно назовешь имя где-нибудь в «посвященных кругах», позор тебе! Это же будет кошмар просто! Это тоже выводит из себя, честно. Чувствуешь себя в таком случае полнейшим дилетантом.

Мы с Катькой ходим по рядам, смотрим. А Катька – она немного диковатая, взрывная такая. У нее в этом магазине глаза прямо-таки разбегаются.

– Машка, глянь! – кричит она почти во весь голос. – Машка, это новый альбом! Это Eminem! Yo! Клева-а-а… – ее возгласы привлекают внимание продавца, он подходит, интересуется, чем может помочь. Если бы вы знали, как мне действуют на нервы эти вопросы вроде: «Могу я чем-то вам помочь?». Так и хочется ответить что-нибудь этакое. Но обычно я просто спрашиваю, который час. Нет, ну они ведь действительно дают неточную формулировку вопроса: «чем-нибудь» – это чем угодно! Я понимаю, конечно, что им так надо по регламенту – вежливость необходима в работе с клиентами, конкуренция как-никак, и нужно к себе покупателей переманивать, но раздражает очень.

Обалдевшая от счастья Катька носится по рядам в надежде отыскать что-нибудь еще. Она очень любит рэп, тащится от него. Я остановилась возле вот этой штуки (не знаю как она называется) с надписью «зарубежный рок», разглядываю обложки дисков, и сгораю от желания оказаться сейчас в Британии. Серый город за окном становится бесконечно противным, слишком маленьким.

Эта жажда другой страны сильнее меня, она необъяснима, она затягивает. Эта жизнь, как на обложках пластинок – пусть она красивее, чем на самом деле, но и та, другая жизнь, пусть даже хуже – она нравится мне. Лондонские окраины или фешенебельные центральные районы – какая разница для русской девчонки из этого города? Ходить, просто дышать воздухом истории, наслаждаться архитектурой, улыбками, этими мохнатыми шапками стражей правопорядка… А правду говорят, что там почти всегда идут дожди и туман не рассеивается?

В зале начинает играть рояль… Откуда он здесь? Бог мой, какой звук! Я стою, простите за сентиментальность, зачарованная, я слушаю…

…My muscles feel like a melee,
My body's curled in a U-shape.
I put on my best, but I'm still afraid.
…
Tell me I'm a part of history.
Tell me I can have it all.
I'm still too tired to care and I got to go.

«Мои мышцы, словно после драки… Мое тело согнуто калачиком… – мысленно пытаюсь перевести я. Да, мой дед иногда говорил со мной по-английски, когда я была еще совсем маленькой. Только как-то выветрилось уже, а в школе английский выучить невозможно. – Я сказал самое лучшее, но все еще боюсь.… Скажи мне, что я – часть истории. Скажи мне, что я могу иметь все это. Я все еще такой уставший, чтобы идти…»

Я подхожу к продавцу и, словно во сне, интересуюсь, кто это поет.

– Stone sour. Они обычно поют такой, знаете, трэш, а тут вот спели, и все удивились…

– Будьте добры, дайте мне этот диск. Сколько он стоит? – отсчитываю деньги.

И точно так же, как Катька, я сжимаю и чуть ли не целую этот альбом. Радостная, словно ребенок, когда ему покупают шоколадку, я ищу ее, подхожу, дергаю за рукав:

– Катюха, просто отлично, что мы сюда зашли, да?

– Ага! – широко улыбаясь, кивает она в ответ.

– Кать, а пойдем, кофе выпьем? С пирожными? На первом этаже тут ведь кафе есть, а? Я угощаю!

Мы пили с ней горький кофе, и каждая из нас хотела поскорее прийти домой, поставить диск и, блаженно закрыв глаза, наслаждаться музыкой… Хотя Эминема вряд ли можно слушать с закрытыми глазами.

А потом, когда я уже вернулась домой, мне вдруг захотелось, чтобы на стенах в моей комнате висели фотографии знаменитостей из прошлого века. Черно-белая Мэрилин Монро, Синатра, Клинт Иствуд… И так хорошо было в тот вечер сидеть в кресле в своей комнате и слушать эту странную песню. И даже то обстоятельство, что у меня совсем нет друзей, не огорчало меня. Я вышла на балкон, а на улице пахло свежестью – настоящей, какой-то пробирающей до костей свежестью, сотканной из воздуха. И мне захотелось изобрести метлу. Глупое, совершенно наивное желание. А еще как было бы здорово, если б у людей были крылья за спиной. И развитые спинные мышцы, чтобы летать – я где-то прочитала, что люди не могут летать из-за того, что у них не развиты эти самые мышцы так, как они развиты у птиц. Я даже себе представила, как полечу в первый раз. А потом моему воображению представилось небо, заполненное метлами и разными летательными приспособлениями, и я отказалась от этой затеи – это же надо воздушные коридоры для каждого разрабатывать, наверное.

Глава 2

Звенел будильник, а она никак не могла унять дрожь. Было десять минут седьмого. На цыпочках, чтобы не будить родителей, она пошла в ванную. Включила холодную воду, умыла лицо. Вкус зубной пасты подействовал ободряюще. Вытерла лицо полотенцем.