Лена Де Винне - СтихиИ

• Название: СтихиИ
• Автор: Лена Де Винне
• Жанр: Поэзия
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-903078-42-4

Лена Де Винне существует как бы вне известной, филологически выстроенной поэтической традиции.

Она раскрывается в своих стихах, не размышляя о рифмах и поэтических размерах, являя собою пример истинно высокого мировосприятия.

Лена Де Винне пишет просто и внешне безыскусно.

Как живет, как видит и слышит.

Будучи творческой личностью, она по определению визионер. И потому передает свои прозрения ясно, точно и непритязательно. Будучи женой космонавта, она мысленно прорывается в небесные сферы искренно и возвышенно, сообщая своим творчеством возвышенную правду о бытии. Будучи талантливым человеком, описывает проживаемое без прикрас и преувеличений.

Лена Де Винне есть неординарная личность. Потому и – поэт.

---

Лена Де Винне CтихиИ

© Стихи Лены Де Винне, рисунки и дизайн Дениса Трусевича

СОЛИД пресс, Москва, 2013 год 

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

…Во владениях Солнца

Светом ответят души зеркала

На непоставленный ворох вопросов.

Тех, что застряли в надземной дали.

Память изгибами счастья заполнит

Жизни прошедшей любимые дни…

Памяти Льва Николова

Памяти Лары Дружининой

С нами навсегда ваша любовь, вера, щедрость и талант. Спасибо вам, родные, любимые, за тот неисчерпаемый источник силы и добра, который вы нам подарили, который навсегда останется с нами. Мы продолжим творить, потому что знаем, что благодаря вам он никогда не иссякнет.

Лена Де Винне, Денис Трусевич

…Успокоение найти порой
лишь удаётся в мысли,
Что на обратной стороне
Компания друзей старинных
праздник уж готовит.
Им веселья и застолья
хватит на века.
Ну а потом, глядишь,
и мы подтянемся неспешно…

СтихиЯ Москвы и других городов

От Рогожской Слободы до Заставы Ильича. 1783 до наших дней

Обесключенный сейф
Рассмеялся в лицо мне под серое утро.
Не нарушу спокойствие шкафа
Потоком шуршащих страниц.
А бинокль, свидетель двух войн
И двух революций,
Как в театре в тридцатые –
Гордо на ленте атласной повис.

Появлялась из зеркала с ручкой
Царевна-девица, как пава.
Каждый раз, как его удавалось
Под стул мне тихонько стащить.
Имя куклы в кудряшках простое.
Она – Василиса.
Повзрослевшей правнучке родителей
Скоро уж в школу ходить.

Из окон – купола. Под окном – старина.
А под дверью – палатки.
Растянулась Москва
По периметру многих земель.
От Москвы – две версты.
Из Рогожской слободки – застава
Ильича – от Кольца до Кольца.
Там полжизни порою проходит за пару недель.

И это тоже Москва

В Москве – шум, В Москве – люд,
Люди повсюду спешат-снуют.
Люд, тот, кто добрый, песни поют.
Песни не жалуют люди, кто лют.

Лютик и Лютня до встречи в Москве
Жили в бескрайне-Российской стране.
В ширях, раздольях, просторах весей.
Не было в мире счастливей людей.

Лютня и Лютик в черте городской
Ищут безбрежный оседлый покой.
В их далеках люд поёт. Невдомёк
Им, как их Град от Столицы далёк.

Здравствуй, Москва! Всё подпрыгнуло ввысь.
Люди-лютышки за Лютню взялись.
Сорванный Лютик – в хрусталь на столе.
Лютый романтик доволен вполне.

Лютым любовником Лютне он стал.
Люксовый люд лебезит. Пьедестал
Под ноги бросил он Лютне-жене.
Лютый хозяин опять на коне.

Клетка из золота лютая жмёт.
Жизнь не мила. Жизнь в Москве – незачёт.
Счастье из прошлого – в прошлой дали –
Дальше и дальше… Затлели угли

Силы последней. С молитвой спастись
Лютик и Лютня за руки взялись.
Бросили всё. И пропала Москва!
Счастье вернулось, как только черта

Города-монстра осталась вдали.
Смогом замызганы чёрные дни.
Края фонтану их радости нет.
В Град – кувырком, возвращение – свет!

Что же Москва? Велика и сложна.
Мама кому-то, кому-то сестра.
Ну а кому-то и мачехой быть
Ей довелось, к проходимцам водить.

Лютые стражи Столицы не спят.
Бдят, не моргнув, на поющих глядят.
Каждого, кто запоёт (тот не лют,
Лютым певун – как фингал-неуют),

Сразу пугать, чтоб сломать-подчинить,
Глотку заткнуть, с карусели свалить.
Путь ваш унылый – дешёвая медь.
Ну и лютуйте. А мы будем петь.

Рождественское настроение

Москва никогда не спит.
И мне вместе с ней не спится.
Лежат по углам бомжи –
Симптом дорогой столицы.

В метро в семь утра вошла.
Таких нас вошло не мало.
«Стоять». «Проходить». «Уважать».
Ворчит эскалатор вяло.

На ощупь – полярная ночь.
По запаху – мир пошатнулся.
На вкус – Рождество манит.
Так круг декабря и замкнулся.

Из Внуково на Киевский вокзал

Москва прекрасна!
Но как в ней тесно…
Громады зданий
Крутым навесом
Сверкают светом.
И снег сверкает.
Любовь проходит,
И мысли тают.

Вид из окна ночью

Ах, как до боли красиво!
До слёз! Не могу отвернуться -
Боюсь, пропадёт виденье.
А мне говорят: «Реальность»…
Ну да. Умом понимаю.
Но верить по-прежнему сложно,
Что всё сотворили руками
Обычные смертные люди.
Иль, может, в них силы вдыхали
Вселенские мудрые ветры?
А люди, достойные чести,
Кружили в потоке творенья,
Создавшего мир и Москву? 

Москва, 28 сентября

Сегодня закончилось бабье лето.
За ночь выпадет жёлтая осень,
Первой каплей она размажет
Остатки солнца по городу.
Проседь

Года увижу я завтрашним утром
На перекрёстках несмытой пыли.
И по колено сентябрь завалит
Улиц просторы.
А автомобили

Взгляд распахнули навстречу ветру.
Фары прищурят – бежать устали.
Люди – на службу. Детишки– в школу.
Кони ж привычные –
в пробки встали.

Ностальгия

Санта Клаус… И чужое Рождество…
Вновь снежинок не хватает в декабре.
Моросящая метель зальёт балкон,
Раздирая окна в пасмурной канве.

Их глазницами исплачется закат,
В блике лунном Землю снова не найдя.
Контур света просочится в поры дня –
Бесполезно укрываться от дождя.

Чудо грустное – дождливая зима.
Свет – нехватка. Ночь – избыток. Мразь – в душе.
То ли дело, век двадцатый… Дед Мороз.
И Снегурка. И коняшка из папье-маше.

Брюссель

Запотела улица туманом – не стереть его рукой.
В вату белой ночи, носом ткнувшись, приуныли города.
Колобок раздумий с носа лиса недомолвок укатил
По дороге отражения простора в многовековое никуда.

Мокрым снегом распугало европейцев утро декабря.
Им неведомы меха и радость снегом припорошенных дорог.
Мысль нащупать в темноте кромешных дум на перепутье снов
Не удастся за вытьём плутающих меж мокрыми красотами ветров.

* * *

Мой пятничный Брюссельчик бесподобен!.
На рынке – вишня, сыр и молоко…
Мне все здесь мило. При любой погоде.
Одна печаль – до дома далеко…

* * *

Брюссельчик маленький такой, хорошенький!
Но это, право, ничего,
Когда глядишь весною припорошенной
На инеем покрытое окно.

Крит

Устала отдыхать, хочу домой!
Там томный дождь и мутные фасады.
Жары объятия, непышные досады…
Истомы краски… Птичек водопой…

Из неги Крита поспешу на север,
В прохладу милую и тёплые дома.
Но, гляньте! В мой Брюссель пришла весна!
Раскрылись розы, зацветает клевер…

Париж

Проход оттуда в никуда
Подчас неровным закоулком
Потерянности в зябкой,
Но сухой весне Парижа
Откликнется теплом воспоминаний
Серебряного века
И мелькнёт знакомством
С добрыми людьми.

Про школу

Люблю тетрадки на пружинках.
Писать приятно на изгибах,
Что раскрываются опрятно,
Квадраты клеток оголяя
Девичьим радостным секретам.

Листки простые с бахромою
В том месте, где была пружинка,
Легко ложатся в треугольник,
Что отнесет письмо-дразнилку
Мальчишке за соседней партой.

Умеет сохранять молчанье
Страниц, согнутых в треугольник,
Тетрадь с пружинкой. Присмирённый
Двойной липучкой срез бумаги,
Не станет трогать край пружинки.

Не проболтается случайно
Про самолётную записку -
Ответ на дёрг косички в классе.
Ведь правду открывать словами,
Чтоб насладиться ей, не стоит.

Вот и буду дальше молчать.

СтихиЯ Наших веков

Век двадцать первый

В Шерметьево по старинке
захожу в Irish Bar.
В двадцатом веке
там не раз я сиживала.
Фотографиями низкопиксельными
вспоминаются года
Девяностые, лихие.
И всё же мы выжили.

Улеталось, убегалось
Смеялось сквозь скрип
Стиснутых зубов
Становление нового
Века двадцать первого.
Корнями прилип
Он к скай-лайну Москва-Сити
многосотметровому.

Башенки-аляпы
на архитектуре-новизне.
Монстроватый Пётр.
И дорога к храму.
Эклектика
Беличьего колеса Москвы
Топчется на месте
Со скоросью звука упрямо.

Тысячелетие – в прошлом.
Вперёд – на века.
Не Россия местами,
Но совсем не запад.
Московское «а»
– крест, любовь и судьба.
Хоть зовут брюссели
И Манхэттен манит.

Будет лучше!