Семён Данилюк - Сделай ставку и беги

• Название: Сделай ставку и беги
• Автор: Семён Данилюк
• Жанр: Русское современное

Московский прозаик Семен Данилюк, автор романов «Банк», «Милицейская сага», «Бизнес-класс» и других. Кандидат юридических наук, работал в МВД оперуполномоченным, начальником следственного отдела, в 90-х годах – в крупном коммерческом банке. Он всегда пишет только о том, что хорошо знает. Не изменяет этому правилу и в новом романе «Сделай ставку и беги».

---

– В общем так, – сквозь зубы процедил Иван. – Из-за тебя, пакостника, и впрямь могут розыск объявить. Потому расходимся в разные стороны. Всем надо на время затихнуть, пока пена уляжется. Если кого найдут, остальных он не знает. И больше, шоб ты мне не попадался!

Он с ненавистью оттолкнул незадачливого хохмача, через силу подмигнул посеревшей девушке:

– Не робей, Златовласка. Главное в этой жизни – результат. На вокзал успеешь?

– Д-да. Как будто да, – пробормотала Вика.

– Тогда удачи!

Подхватив под руку Антона, Иван шагнул в ближайший проходной двор.

– А жаль, – пробормотал он. – Вроде, хорошая девка.

– Хорошая, – подтвердил Антон. – По молодой дури говоруну этому в лапы попала. Вот и мыкается.

* * *

Вика и Вадичка пересекли несколько улиц. Убедившись, что опасность больше не угрожает, она остановилась на обочине, выискивая взглядом такси.

Остановился и Вадичка. Он всё не мог успокоиться.

– За пакостника он мне отдельно ответит! Это я при тебе сдержался. А при случае посчитаюсь. Ишь каков! Любит, как погляжу, молоденьким девочкам пыль в глаза пустить. Ему можно хохмить, а другим, видишь ли, нет.

Он скосился на реакцию Вики. Слишком заметно было впечатление, которое произвел на нее Листопад. И это Вадичку сильно беспокоило.

Со стороны Тверского проспекта появилось такси. Заметив поднятую руку, таксист принял к обочине.

Вадичка разудало ощерился:

– Ну что, вечером на хазе?

– Зачем?

– Так, как обычно. Покувыркаемся. Совершим обоюдоострый коитус!

– Не совершим! – Вика отрицательно мотнула головой, уселась на заднее сидение. – Занята я.

– Надолго?

– Навсегда, – услышал Вадичка то, чего боялся.

Машина тронулась.

Ни для Вадички, ни для Вики разрыв не стал полной неожиданностью. Любви к нему она не испытывала никогда, а затем устала и от однообразных приколов, которыми поначалу он ее увлек.

А встречаться продолжала и не изменяла разве что из благодарности за первый сексуальный опыт да из своеобразной женской порядочности – поменять одного нелюбимого на другого мешала брезгливость.

Но об этом Вика не думала. Размылся в памяти Вадичка, как акварельный набросок, облитый водой. Вроде что-то было. Но через расплывшееся пятно и не разберешь. По дороге на вокзал она откинулась на сиденьи и чуть заметно, уголками губ улыбалась, вспоминая косящий взгляд Ивана Листопада. Не нахальный – привыкшего к безнаказанности шкодника, а требовательно-наглый взгляд сильного, не знающего удержу в желаниях мужчины.

Вадичка же глядел вслед уходящей в навсегда любовнице. Знакомство с нею он начал с уверения, что любовь не имеет никакого полового значения. Но за прошедшее время, не признаваясь, привязался к Вике настолько, насколько вообще был способен на привязанность к другому человеку. Он едва сдерживал желание заскулить.

Впрочем и его мысли очень скоро переключились на другое. Шкода и впрямь получилась крутая. Может, и с последствиями. Так что совет на время пересидеть выглядел не таким уж бестолковым. Вадичка задумался.

* * *

Иван стремительно пересек несколько улиц, прежде чем запыхавшийся Антон нагнал его:

– Успокойся, Ваня. Просто он по жизни такой отвязный. Делает, не приходя в сознание, потом думает. Одно слово – Вадичка!

– Поп Гапон он! – непримиримо объявил Листопад. Ярость всё еще бушевала в нем. – Легко выглядеть с фасаду Вадичкой, если с жопы ты – Кириллович. Ладно сам шкодит! Так он других втягивает. А у этих других папеньки обкомовского нет. Ты хоть понимаешь, шо он сделал? Теперь наверняка искать начнут. А чего меня искать? Обком, вокзал, колокольня на Тверской. Я по росту, считай, четвертый. И в ментуру попадать никак нельзя. Назад ходу не будет, – Иван вспомнил про Звездина. Призадумался. – Надо срочно нычку найти. Хотя бы на месячишко, пока всё не утихнет.

Сзади, нарастая, к ним приближалась разудалая многоголосая песня: «Здравствуй, милая картошка-тошка, тошка, тошка!»

Обдав гарью, мимо проскочил автобус, заполненный отъезжающими в колхоз студентами.

Глаз Ивана хитро закосил.

– Антошка, Антошка, пойдем копать карто-ошку! – привирая мотив, пробасил он.

Антон понимающе кивнул.

В закромах Родины

Проректор университета по хозяйственной части Давид Менделевич Файн поднял глаза, и взгляд его наполнился изумлением. В дверях кабинета, одетые в сапоги и ватники, с рюкзаками в руках, стояли второкурсник юридического факультета Антон Негрустуев и – откомандированный из сельхозинститута аспирант Иван Листопад.

– Отправьте нас в колхоз, – коротко потребовал Негрустуев.

Давид Менделевич, хоть и еврей, но мыслью неспешный, внимательно всмотрелся, добросовестно пытаясь понять подоплеку происходящего.

– И чего надо-то? – переспросил он.

– Родине помочь хотим. Туго у Родины в этом году с урожаем, – пробасил Листопад.

– А в прошлом что, легче было? – Файн озадаченно поскреб свою перламутровую лысину мыслителя. – И давно вас это… озарило?

– С утра, – лучезарно сообщил Антон. – Проснулся и – сразу вопрос: почему здесь? Почему не в поле? А тут и Иван подошел.

– То есть обоих сразу осенило?

– Совсем совесть проклятая заела, – доверительно пожаловался Листопад. – Я уж ей и так, и эдак: мол, диссер надо дописывать. А она: на пашне готовься.

– Вообще-то аспирантов мы в колхозы, если только руководителями посылаем, – напомнил Файн.

– Сам хочу. Своими руками, – Листопад протянул к проректору большие ладони, но тут же и убрал, – руки предательски потряхивались. – Деды под танки бросались, отцы – целину поднимали. Что ж мы-то, вовсе потерянное поколение?

Растроганный Давид Менделевич шмыгнул носом.

– Да, дела. Не слышал бы, не поверил. Привыкли, понимаешь: цинизм, цинизм. А на поверку-то – наша, большевистская закваска. Силен все-таки в советском человеке дух коллективизма, – он склонился над селектором. – Проверьте срочно, по Листопаду и Негрустуеву никаких сигналов не поступало? Может, из общежития что?…Ничего пока?..Да нет, так просто. Но если что, то – немедленно.

Файн отключил селектор.

– Не скрою, мне, старому партизану, приятен ваш порыв, – в уголке его глаза и впрямь блеснула слезинка. – Но как раз вчера последнюю партию отправили.

– Сами доберемся, – заверил Антон.

– Так денег…

– За свой счет, – отрезал Листопад. – Не будет покоя, пока первый мешок картошки вот этими руками не закину в закрома Родины.

И тем Файна перепугал окончательно.

– О! Раз в закрома, – он заново потянулся к селектору. – Еще раз тщательно посмотрите, может, из милиции что? …Да нет, тут что-нибудь с особой подлянкой должно быть. И пригласите ко мне…Да, да. Пусть заходит.

Файн задумчиво отпустил кнопку:

– Черт его знает, что за день выдался! Сегодня еще один десятитысячник объявился. На днях из МГУ перевелся. Вроде «блатной» и – нате вам – тоже по собственному желанию рвется. Может, радиация солнечная усилилась?.. Заходи, заходи. Знакомься с попутчиками.

Несдержанный Антон хихикнул: в дверях стоял Вадичка Непомнящий.

– А почему налегке? – заметил проректор. В самом деле из теплых вещей при Вадичке оказалась лишь бутылка водки, оттопыривавшая карман пиджака.

– Да ничего, я изнутри горячий, – успокоил его Непомнящий. Не говорить же, что телогреек в доме секретаря обкома отродясь не водилось, а времени приискать не оставалось.

– Что ж. Раз уж сами вызвались, – проректор оглядел всю троицу. – Теперь вы не просто каждый по себе, а практически комсомольская ячейка. Как сказали бы у нас в партизанском отряде, передвижная диверсионная группа, – проректор еще раз пригляделся и опасливо сплюнул через левое плечо. – Ну, и на вашу удачу, заявка утром поступила во-от отсюда, – он подошел к карте и толстым пальцем ткнул в угол ее, помеченный сплошным лесным массивом. – Из колхоза… – на всякий случай еще раз сверился с текстом. – Аж имени Товарища Лопе де Вега.

Мотнул головой, не отойдя еще, видно, от утреннего изумления:

– Оказывается, когда переименовывали, с Мате Залка перепутали. Да так и оставили. Правда, просили двадцать человек. Ну да с вашим-то энтузиазмом…Старший, само собой, – аспирант.

– Доверье оправдаем, – заверил Листопад и, не давая проректору передумать, первым выдавился из кабинета.

В полном молчании все трое вышли в коридор.

– Ничего, мужики, – покровительственно объявил Вадичка. – Всё не так уж сумрачно вблизи. Я через свои каналы прокачал. Кипеш пошел, но уголовное дело еще не открыли. Так что месячишко в колхозе отсидимся. А там батяня из отпуска вернется и развернет куда следует. Главное, меня держитесь. С Вадичкой не пропадете. Вадичка везде лисом просклизнет. Вы только меня не бейте, – он опасливо отодвинулся: уж больно сладким сделался взгляд Листопада.

– Ни в коем случае. Зачем же тебя бить? Ты нам целехонький нужен, – Иван заурчал. – Ты у меня теперь, падла, дневать и ночевать на пашне будешь. Три нормы в день! За всю ячейку.