Вероника Нэй - Пасха. Красная горка. Традиции, обряды, рецепты

• Название: Пасха. Красная горка. Традиции, обряды, рецепты
• Автор: Вероника Нэй
• Жанр: Кулинария
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-386-03989-9

Эта книга посвящена традициям, обычаям, поверьям и приметам, связанным с Пасхой, любимейшим народным праздником, по праву считающимся торжеством из торжеств, когда «душа русская как бы растворяется и смягчается в теплых лучах Христовой любви», и с Красной горкой, древнерусским народным весенним праздником, праздником молодежи, первого весеннего гулянья девушек, празднику, к которому, как правило, приурочивались свадьбы. При подготовке издания были использованы работы (в том числе малодоступные) ряда крупных отечественных исследователей, таких, как И. Снегирев, C. Максимов, И. Сахаров, А. Коринфский и других.

---

«Дорого яичко ко Христову дню!» – говорит народная пословица, относящаяся ко всякой услуге. Но к Пасхе оно и в самом деле дорого: без него не разговлялся даже ни один нищий, без красного яичка не похристосуешься, без него и праздник не в праздник выйдет! Первое яйцо, полученное в Христов день, по народному поверью, никогда не должно портиться, если оба похристосовавшиеся приветствовали друг друга пасхальным приветствием от чистого сердца. Поэтому многие хранили его на божнице в течение целого года – до новой Пасхи. Катали яйца только на Святой неделе. Хотя не только тогда можно было услышать в деревнях крылатое слово об этом прообразе Воскресения Христова. «Дал дураку яичко – что покатил, то и разбил!» – говорили о неловком человеке, увальне. «Наш Фадей каравай хлеба с одним яйцом съест!» – говорили про накидывающихся на разговенье прожорливых едоков. «Дай ему яичко, да еще и облупленное!» – подсмеивались над не в меру любопытными. «Хоть черненька курица, да на белых яичках сидит!» – замечали краснословы о суровых на вид людях с добрым сердцем. «Он по яйцам пройдет – ни одного не раздавит!» – оговаривали они чересчур осторожных. «Не умел играть яйцом, играй желваком!» – кивали последние в сторону слишком беспечных. «Курочка бычка родила, поросеночек яичко снес!» – говорили при виде завирающегося краснобая.

Деревенское поверье советовало на Пасху каждое утро оглаживать лошадей яйцом, а, оглаживая, приговаривать: «Будь гладка как яичко!» Это должно приносить коню здоровье и спорость в работе. «Не огладишь лошадку крашеным яичком, и корм ей в пользу не пойдет!» – говорили старые приметливые люди. По примете, если рано заносятся куры да крупные яйца несут, то и ранние овсы выйдут лучше поздних. Простонародное суеверие велело бабам-хозяйкам беречь первое яйцо от черной курицы: оно, по слову старины, спасало скот в поле от волка. Суеверные хозяева взвешивали первое снесенное во дворе яйцо, думая по весу его судить о будущем урожае. Первое яйцо, полученное при христосовании, берегли умудренные жизнью люди: если, по их словам, перекинуть его во время пожара через забор, то огонь погаснет. Народные загадки говорят о яйце в таких словах: «В одном калинничке – два тестечка!», «Сквозь стенки бычка испеку!», «В одной квашне два притвора!», «Бочечка без обручика, в ней пиво да вино не смешаются!», «Полна бочка вина – ни клепок, ни дна!», «Катится бочка – на ней ни сучочка!», «Царево вино, царицыно вино – в одной склянице не смешаются!», «Под ледком-ледком стоит чашечка с медком!» и т. д.

Похристосуется, разговеется, помолится и в храме Божьем, и у себя в хате деревенский люд, примет и причт церковный, и богоносцев с иконами, вдосталь наслушается красного пасхального звона – встретит праздничек Христов честь по чести, по-праздничному, по-веселому. Светло и радостно становилось у него на душе, светло и радостно и кругом – куда ни глянет. И как-то легче становилось ему дышать, и как-то звонче пелись песни-веснянки, и как-то вольнее слетали с языка красные крылатые речи.

К числу оригинальных пасхальных обычаев относилось так называемое «хождение волочебников». Это та же коляда, странным образом приуроченная к Пасхе, с той только разницей, что «волочебниками» бывали не парни, а преимущественно женщины. Со всего села собирались они толпой и ходили из дома в дом, останавливаясь перед окнами и тонкими голосами распевая следующую песню:

Не шум шумит, не гром гремит,
Христос воскресе Сын Божий.
Шум гремят волочебники —
К чьему двору, ко богатому,
Ко богатому – к Николаеву.
Хозяюшко, наш батюшко,
Раствори окошечко, посмотри немножечко,
Что у тебя в доме деется…

Смысл песни состоял в том, чтобы выпросить что-нибудь у хозяина дома: яиц, сала, денег, молока, белого хлеба. И хозяева, в большинстве случаев, спешили удовлетворить просьбы волочебников, так как по адресу скупого хозяина бойкие бабы сейчас же начинали высказывать не совсем лестные пожелания: «Кто не даст нам яйца – околеет овца, не даст сала кусок – околеет телок; нам не дали сала – коровушка пала». Суеверные хозяева очень боялись таких угрожающих песнопений, и потому бабы никогда не уходили из-под окон с пустыми руками. Все собранные продукты и деньги шли на специальное бабье пиршество, на которое не допускались представители мужского пола.

Некоторые русские пасхальные обряды и обычаи

К Пасхе готовились заранее. В частности, накапливали яйца, которые в четверг перед Пасхой (в Чистый четверг) красили в луковой шелухе. Окрашивали по сто – двести яиц за раз. В течение Пасхи их раздавали приходящим христосоваться детям, а также в первый день праздника разговлялись сами всей семьей. Часть яиц приберегали для членов семьи и делили между ними поровну.

Крестьяне повсюду верили, что при помощи пасхального яйца души умерших могут получить облегчение на том свете. Для этого надо было только сходить на кладбище, трижды похристосоваться с покойником и, положив на его могилу яйцо, разбить его потом, покрошить и скормить яйцо вольной птице. Верили, что при помощи пасхального яйца получают облегчение и живые от всех болезней и напастей. Если яйцо, полученное при христосовании от священника, сохранить на божнице в течение трех и даже двенадцати лет, то стоит только такое яйцо дать съесть тяжелым больным – и всю хворь с них как рукой снимет.

Помогает пасхальное яйцо и при тушении пожаров. Но всего больше помогает оно в земледельческих работах: стоит только во время пасхального молебна зарыть такое яйцо в зерна и затем выехать с этим же яйцом и зерном на посев, чтобы обеспечить себе прекрасный урожай.

С пасхальным яйцом в Ярославской губернии искали пропавшую или заблудившуюся в лесу корову, овцу. В некоторых местах им гладили скотину по хребту, чтобы она не болела и шерсть у нее была гладкой (обычно это проделывали перед первым выгоном).

На Пасхе катали яйца в лотке по желобку. Этой забаве предавались и взрослые, и дети. Каждый норовил при катании разбить яйцо своего противника, после чего оно переходило в собственность хозяина уцелевшего яйца.

В первый же день Пасхи по деревням попы ходили с молебном. Сначала молебен служили в отдельных избах. Перед приходом икон хозяева постилали на лавках переднего угла солому и ставили на нее севалки с рожью, овсом. По окончании молебствия священник сеял по избе горсть взятого из севалки овса, который потом подбирали куры. Освященные семена береглись до посева: ими начинали сев в первый день. После окончания молебна по избам в некоторых деревнях начинался молебен по овинам. В деревне Непеино, когда иконы приносили на гумно, хозяин прятался в подлаз овина и на троекратный возглас священника: «Христос воскресе!» – отвечал: «Воистину воскрес!» Спрятавшийся крестьянин изображал овинника (дух, якобы живущий в овине). После этого считалось, что овинник не будет хозяину вредить.

Качули (качели) устраивались на второй день Пасхи. Постановка их входила в обязанность главным образом тех парней, которые имели взрослых или подростков-сестер. Материал для качелей всегда был артельный: кто давал бревна, кто веревку, кто доску; другие помогали ставить козлы, слегу встаскивать, веревки вешать. В деревушке удовлетворялись одной качелью; в селах ставили две-три. Качание на качелях доступно было для всех окружающих того околотка, где стояли качели; в другом околотке надо было ожидать приглашения. На качелях катались решительно все. Где-нибудь в конце деревенской улицы парни устраивали так называемые общественные качели, и возле этих качелей образовывалось нечто вроде деревенского клуба: девушки с подсолнухами, бабы с ребятишками, мужики и парни с гармониками и тальянками толпились здесь с утра до ночи: одни только глядели да любовались на чужое веселье, другие веселились сами. Первенствующую роль занимали здесь, разумеется, девушки, которые без устали катались с парнями. Качаясь, приговаривали:

Подкачнуся высоко,
Увижу далеко,
Где мой братка гуляет,
Червонное яйко катает.

В разных местностях парни, качая девушек, устанавливали свои обычаи, чтобы было посмешнее. Например, в Нижегородской области два парня становились по краям доски, в середину садилась девушка. Раскачав девушку, парни спрашивали, кто ее жених или любимый, угрожая, если она не признается, опрокинуть качели. При этом пели частушки:

На качуле я качалась,
Веревочка порвалась,
Я насилу тебя, залеточка,
На качулю дождалась…

Праздник Пасхи был началом «улошнова» (уличного, публичного) веселья деревенской молодежи, хороводов и тому подобных игрищ, происходивших на полянках.

Наконец, из числа пасхальных развлечений деревенского народа нельзя также не указать на обязательное приглашение в гости кумовьев и сватов. В этом отношении Пасха имела много общего с Масленицей, когда точно так же домохозяева считали долгом обмениваться визитами со сватами. Но на Пасху приглашали даже будущих сватов, то есть родня обрученных жениха и невесты приглашала друг друга в гости, причем, как и на Масленицу, во время обеда и всякой трапезы жениха с невестой сажали рядом в красном углу и вообще делали центром общего внимания. Обычай требовал при этом, чтобы жених ухаживал за невестой, но так как ухаживание это носило, так сказать, ритуальный характер, то естественно, что в нем было много натянутости и чего-то деланного, почти фальшивого: жених называл невесту обязательно на «вы», по имени-отчеству или просто «нареченная моя невеста», сгребал руками сласти с тарелки и потчевал ими девицу, а после обеда катался с нею по селу, причем опять-таки обычай требовал, чтобы нареченные жених и невеста непременно катались, обнявшись за талию: он ее, а она его.