Коллектив авторов - Альманах «Литературная Республика» №3/2013

• Название: Альманах «Литературная Республика» №3/2013
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Драматургия
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7949-0418-5

В номере:

Поэзия

Лидия Галочкина. Белая роза

Анатолий Генералов. Карусель

Проза

Татьяна Баталова. Куст шиповника

Евгенй Бузни. Привет, дружище!

Эссе, публицистика

Алла Валько. Сострадание

Вадим Максимов. Что такое человеконенавистнический тип государственности? Размышления о причинах его возникновения и существования

Сказки

Иван Борисов. Великодушие огня

Яков Быль. Колокольчик, что взгрустнулось?

и многое другое

---

* * *

Борис Пастернак написал:
«Быть знаменитым – некрасиво», (с)
Александр Кушнер продолжил:
«Быть классиком страшно, почти неприлично»(с)

На самом деле, неправда всё… Привычна
Истина юноши, на младенца устах.
Хочется восторгов и восклицаний… Ах!
Настоящим, ярким оставить свой след —
Неизлечим человек от соблазнов-побед.
Всё и вся… От малого до великого
В пространстве, в памяти, книгах ли…
Запечатлеть индивидуальность свою
Ощущениями смысла и чувств наяву.
Хочу – после смерти и в строчках-словах,
Чтоб вспоминали, читали вслух,
Молчали и углублялись, вздыхая… Ах…
Он не похож на всех нас… разве пустяк?
Запоминается, словом врезается как!
Вписаться в века? На! листы Вечности
Словами нетленной любви – человечности.
Скромно молчим, тайно желаем…
Пока живы – хотим, нас не будет, кто знает?
Вот и я… заболела, забрюхатила Кушнером,
Ни с кем не была и не буду послушною…
А Кушнер сказал:
«Быть классиком – значит стоять в шкафу
Бессмысленным бюстом, топорща ключщы»(с)
Вот это да! Здорово! Непривычно!
Знакомо желание? Перехватило дыхание.
«Так чучело ставят: бекаса, сову.
Стоишь вместо птицы»(с)
Вдохнуть или испить словесной водицы?
Раньше летал – летала, а теперь что случится?
Смятение чувств подменить борьбою Кун-Фу?
Спортивным духом потопить злодейку – судьбу?
Время – забвение или бессмертие – времена?
А в них сУдьбы и вереницы имен… Имена
Тех, кто жил, раздумием мучился и любил.
На эстафету классиков Кушнер – забил!
Запоминают памятью сердца только ТАКИХ —
Из страны интуиции, а не глухих....
Они вырываются из несбываемых снов…
«У счастливой любви не бывает стихов,
А несчастная их не считает»… (с)
Тоже Кушнер сказал.
Нашел тот, кто искал. Теперь знает.
Кушнер сегодня – устремлением к цели —
В душе моей открыт и горит на прицеле.

* * *

«Белая ночь со спущенным чулком… »(с)

О, это Питер и июнь,
Еще Любовь…
О, Господи, спросили вы о чём?
Чулки, чулок, чулком? Нет, незнаком…
Я буду думать, но потом, потом…
Когда отлюбится и отболит…
И улизнёт тайком,
Когда кожа змеи сползет с души,
Оставит пшик…
Без одиночества, тоски и даже без улик…
Ночь белая, НО БЕЗ НЕГО… и он был в белом…
Я на асфальте напишу обычном мелом,
На Невском – не привыкать быть смелой…
И переставлю в строчке слова от Кушнера
Ночь белая «со спущенным чулком…»
Нет, не забыла… ни о чём, нет, не фантом…
А то, что больно, пустяки.... И истина в простом…
Всё было только сном, всё было сном…

10 Лысенко Виктория, Москва

Романс

Из рассказа «На орбите надежды»[1]

Возле сосен и елей
Воздух чистый и свежий,
Там выводят аллеи
На орбиту надежды.

На орбите надежды
Безгранично пространство,
Здесь мы будем, как прежде,
Вместе слушать романсы

О душе, что бессмертна,
О судьбе беспощадной,
О спасительной вере
И о Родине нашей.

О любви роковой
Зазвенят две гитары,
Молодец удалой
Рвётся в терем отрады.

Заблестит на волне
Серебром лунный лик…
Не жалея коней,
К «Яру» гонит ямщик.

И охватит нас радость,
Словно в юности вешней,
Мы забудем про старость
На орбите надежды.

11 Максудов Юрий, Москва

По пушкинским местам

Иосифу Теодоровичу Будылину и всем хранителям Слова Поэта

К обители Поэта,
словесности столпа,
Приходит по билетам
ценителей толпа.
Закована в кавычки
«… народная тропа»,
Буклетов из страничек
размерена стопа.
Под рамки и багеты
исписаны листы,
Развешаны портреты —
музейные холсты.
В рабочем кабинете
след росчерка пера,
На ножках табурета
ушедшая пора.
От мамушки Арины
из ветхой старины
Воспетые былины
про праведные сны,
Про подвиги и битвы,
про храбрых удальцов,
По стойкость и молитвы,
про добрых мудрецов,
Про невидаль земную
в заморском далеке,
Про рыбку золотую
и бедном рыбаке,
Про злобную царицу,
семи богатырях,
Про спящую девицу
с невинностью в устах,
Про дуб уединенный
и цепи, что на нём,
Про путь неизреченный,
что не отдать внаём.
Внимает ум пытливый
у пылкого птенца,
Поднявшись горделиво
из царского сельца.
Витая с колыбели
из детских светлых снов,
Разносит ветер трели
ловца созвучий слов!
Заброшен невод в волны
в надежде на живца,
Вельможи недовольны
проказами певца.
Направят из столицы,
по ссылке налегке
На южные границы
в рубежном далеке.
Там витязей дружины,
в державу на дозор,
Выводит из пучины
сам дядька Черномор.
Давнишние преданья,
дела минувших дней,
Проходят испытанья
правдивостью своей.
Там берег в синем море,
где Воронцов-старик
Дворец у Лукоморья
блистательный воздвиг.
Задиристый повеса
поэт попался в сеть!
Судачит вся Одесса:
«Так в этом что-то есть!»
Он вместо оправданья,
за честь свою раним,
Оставил пожеланье
любимой быть с другим.
Графини, точь гусыни,
лепечут всякий вздор,
Их чинные мужчины
красны, как помидор.
На площади Сенатской,
созреет термидор.
И вольности бунтарской
подпишут приговор.
Он узникам томимым,
что были прежде с ним,
Как факел негасимый,
зажжет свободы гимн!
Поэта путь в пустыню
направлен ныне взор,
Под крылья Серафима,
где дремлет Святогор.
Над дымкой звездной пыли,
возвышенный шатер,
Руслану и Людмиле
послушен Черномор.
Прекрасна речь у гида,
читаема глава,
Витают в здешних видах
знакомые слова.
В усадьбах барских судеб —
быт рабского труда,
От гнева не остудит
вид старого пруда.
Грабителей нажива
сгорела вся дотла.
Латают книгу жизни
хранители тепла.
Руками их согреты
листаемы поля
И гением поэта
воспетая земля!
Скамейка у аллеи,
где витая лоза,
И в лике из камеи
лучистые глаза.
Здесь чудное мгновенье
у вечности в гостях,
С восторгом вдохновенья,
с любовью на устах!
Но в лире сокровенной
таится глубина,
Под тяжестью Вселенной
в себе погребена.
От мамушки Арины
сказаний с древних пор
Хранят покой вершины
святых заветных гор…

* * *

Летели лет метели,
минуло двадцать лет.
В отстроенном отеле
продолженный сюжет.
В деревне, что Бугрово,
горит уюта свет,
Закаты здесь багровы,
и радостен рассвет!
Для милой Акулины
раздвинулся «Кордон»,
И кустики малины
смешали явь и сон
Здесь живо всё и ново,
здесь Гейченко – гигант,
Художника Быстрова
расцвеченный талант,
Здесь сам возница Пушкин!
творцов стихов толпа.
К Поэту на опушке
проложена тропа.
От Бога дар имея
глаголом жечь сердца,
Доныне слово греет
искусного творца!
В стихии нет гордыни,
что рвется на простор.
Словесности святыни
слагается узор!

Пушкинские Горы 1993, 2013 г.г.

12 Маркова Ирина, Москва

Над Россией

Над Россией звёздный шёпот,
Над Россией звёздный свет,
И веков ушедших опыт,
И печаль ушедших лет.

Небо словно наизнанку —
Плачет майская гроза,
Над Россией спозаранку
Богородицы слеза.

Голубь сизым оберегом
Над Россией пролетал,
Месяц Ноевым Ковчегом
Над землёй Российской встал.

… День поставил многоточье…
Успокоилась гроза.
Превратилась в звёзды ночью
Богородицы слеза.

Стелет небо свет лучистый
После стольких бурь и гроз —
Богородицы Пречистой
Океан алмазных слёз.

Невечернее Лето Господне

Вкрадчиво движется терпкое лето,
Вкрадчиво движется время беспутное,
В воздухе носятся дни и сюжеты,
В воздухе носится вечность подспудная.

Тают глаголы и рвутся без меры,
И угасают в неясной печали,
Плавает облако искренней веры —
Той, что витала над миром вначале.

Там, где вначале рождается слово,
Где, вопреки бытовому ненастью,
Плавает время над веком сурово,
Тает в словах позабытое счастье.

Там обретается вечное слово
И устремляется вдаль издалёка,
Там зарождается вера Христова,
А иногда угасает до срока.

Чтобы не гасло, не таяло лето —
Лето, парящее в мире сегодня,
Светит звездою над пропастью где-то
Вновь невечернее Лето Господне.

Двенадцать лун

Двенадцать лун гуляют в поднебесье
За целый год с заката до утра,
Двенадцать раз роняют в перелесье
Свет волокнистых нитей серебра.

Восходит сон над озером и лесом —
Луны печальной обруч золотой.
Под тёмно-синим яблочным навесом
Готовит полночь диких трав настой.

Приходит тишь на смену майским грозам,
Приходит и во сне, и наяву.
… И лишь лучи стекают по берёзам,
И с тонких веток капают в траву.

И капли растекаются по маю,
Сияют тусклым блеском серебра,
А я движенье лун не понимаю,
И тихо уплываю во вчера.

Поступь лета