Коллектив авторов - Альманах «Литературная Республика» №2/2013

• Название: Альманах «Литературная Республика» №2/2013
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Драматургия
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7949-0387-4

В номере:

Поэзия

Анастасия Алексеева. Твой жребий

Сергей Алёшин. Инаугурация

Проза

Николай Муромцев. Сотка земли

Галина Мяздрикова. Ужин в Италии

Пьесы

Наталья Пушкарева. «Друзья»

и многое другое

---

Слышите слог, который не спутаешь ни с каким другим?

Я бы не приводил для примера это стихотворение, если бы не знал наверняка, что Юрий Кузнецов как истинный мастер гордился своими переводами. Было чем. Но при этом не терял чувство юмора. А так как на титуле стояло: «Перевод с бурятского Владимира Бояринова и Юрия Кузнецова» – целый вечер после выхода книги подначивал в застолье: «Так чьи переводы лучше?»

А застолье состоялось благодаря моему с Кузнецовым пари.

Книга вышла в день зарплаты. Бухгалтерия была готова выписать нам гонорар. Но еще не пришла справка из Книжной палаты, в которой указывалось, какое по счету издание на русском языке имеет то или иное стихотворение. А так как «Сияние в Саянах» было новинкой, то и предоставление этой справки было несложным делом для палаты.

Я договорился с бухгалтерами «Современника» о том, что к вечеру принесу этот желанный документ, а они выдадут гонорар. После чего объявил Юрию Поликарповичу:

– Вечером обмоем наше «Сияние».

– А что, – удивился Кузнецов, – справка пришла?

– Сама сегодня уже не придет, но я ее добуду!

– Слабо! – сказал Кузнецов. И мы ударили по рукам.

Я позвонил в Книжную палату заведующей Конюшовой. Рассказал ей выдуманную на ходу историю о том, что бурятский автор Лопсон Тапхаев сейчас находится в Москве, но завтра улетает в Прагу, а так как у него есть шанс получить в издательстве «Современник» гонорар, то не могли бы Вы выдать справку сегодня.

И пусть нас разделяло расстояние от м. «Молодежное» до м. «Библиотека Ленина», но я увидел, как на другом конце провода заведующая Конюшова широко улыбнулась моей хитрости, а въяве сказала:

– Так пусть Лопсон Тапхаев и придет за справкой сам.

Но меня уже трудно было остановить.

Дядя моей жены по имени Ахмет имел вполне восточный вид, а при галстуке и в шляпе выглядел убедительно и солидно.

Когда мы с Ахметом вошли в огромный зал Книжной палаты, где за тесными столиками сидело не меньше трех десятков женщин, работающих над пресловутыми справками, и где, словно классный руководитель, за столом пошире угадывалась наша заведующая, мы наперебой заговорили с родственником на таком замысловатом языке и так громко, что заведующая Конюшова без проволочки выдала Лопсону-Ахмету желанную справку. Суть моего плана была проста. Я с детства знал наизусть несколько стихотворений на казахском языке, а Ахмета не надо было учить татарскому. Вот мы и разыграли нехитрую сценку.

Ахмет поблагодарил Конюшову на своем родном языке. А я, размахивая руками и как бы объясняя существо происходящего своему спутнику, прочел очередное стихотворение на языке бескрайних степей, выученное еще в семипалатинской средней школе. Собственно, в этом и заключался секрет нашего «толмачества», где бурятским языком даже не пахло.

Справку я принес сначала Кузнецову – в знак того, что пари выиграно. Потом отдал в бухгалтерию. И мы получили гонорар.

А еще через полгода Лопсон Тапхаев за книгу «Сияние в Саянах» получил премию Ленинского комсомола. Но и это еще не все. Наш поход в Книжную палату обрел черты легенды, и татарская родня переименовала дядьку Ахмета в Лопсона и под этим благословенным вторым именем он счастливо прожил до старости.

Не дозрел

Кому-то Кузнецов казался слишком мрачным, кому-то – замкнутым. Когда я начал его понимать, стало очевидным – не только в минуты некой отрешенности, но всегда и везде его не покидала неотвязная и неведомая сосредоточенность. «Простим угрюмость…»

То ли на 23 февраля, то ли на 9 мая наша редакция выпустила серьезную стенгазету. И передовица в ней была серьезная, и стихотворение Юрия Кузнецова тоже:

Бывает у русского в жизни
Такая минута, когда
Раздумье его об отчизне
Сияет в душе, как звезда…

Такой оборот показался мне декларативным и прямолинейным. Стоя в тесном коридорчике, который одновременно служил для нас курилкой, я решил с «выражением» прочесть эти строки в присутствии других сотрудников. Прочесть так, чтобы они увидели: и на старуху бывает проруха. Я вошел в раж и не заметил, как за моей спиной вырос Кузнецов. Он положил руку на мое плечо и с сожалением произнес:

– Не дозрел!

Но уже через час мы вместе обедали в столовой.

Он не был угрюмым, потому что не помнил и не держал зла.

Песня Бога

В Литературном институте состоялся вечер памяти Юрия Кузнецова. Там же была попытка презентации книги Кузнецова «Крестный путь», которая по какому-то фантастическому недомыслию издателей вышла под названием «Крестный ход». Ошибку они осознали в тот момент, когда весь тираж был уже отпечатан. Поэтому в ходе вечера выступающие несколько раз запинались об этот казус, и когда очередь дошла до выступления редактора, его в зале уже не было. Но вечер получился чинный.

Батима подарила каждому по книжке и диску с записью стихов и песен на стихи Юрия Кузнецова.

Придя домой, я поставил диск на прослушивание. Ко мне присоседился шестилетний внук Артем, и когда очередь дошла до «Колыбельной», отнюдь не оцерковленный мальчик вдруг сказал: «Это любимая песня Бога».

Поэзия

01 Алексеева Анастасия, Москва

Твой жребий

Мы ищем смысла в этой жизни,
Стремительный водоворот
От колыбели и до тризны
Без остановки нас несет.
Мы верим, любим, знаем, плачем,
Святой надеждою живем.
С подругой ветреной, удачей
Идем по жизни мы вдвоем.
Жизнь всех ломает, проверяя
На прочность каждого из нас,
И все мы ходим тут по краю,
Сорваться можем хоть сейчас.
Во что я верю? Верю в Бога.
И эта вера мне дает
И смысл, и силы на дорогу,
Что за собой ведет вперед.
И мне не страшно обернуться
И с прошлым встретиться опять,
Воспоминания очнутся,
Но время не вернется вспять.
Что ищем мы по этой жизни?
У каждого ответ есть свой.
Итог подводится на тризне.
Творить судьбу – вот жребий твой!

02 Алёшин Сергей, Москва

* * *

Скользит луч света меж иконами,
Под сводами коснулся росписей,
Вошел проемами оконными
И осветил жилище Господа.

Повсюду свечи, запах ладана,
Спасенья ищем мы и истины.
На сердце заживают ссадины,
Готовы к исповеди искренней.

Мы нашей молимся Заступнице,
Ждем чудо от святых подвижников,
Что их усердием искупятся
Страдания и боль униженных.

Надежды чаша не осушится,
Взойдут, зазеленеют саженцы,
И вещая душа-послушница
Свой крестный путь пройти отважится.

Незримо дни вращает мельница
От Пасхи к Рождеству и Сретенью,
Мы верим, среди нас поселятся
И доброта, и милосердие.

И чувствуем своими душами,
Что мы в пути найдем пристанище,
И общая судьба грядущая
Придет, продлится и останется.

* * *

Ночь, звезды вновь на небосклоне,
Покойно, тихо на земле,
И ранний месяц заостренный
Меж звезд плывет на корабле.

И насладится невозможно,
Ни слушай сколько, ни смотри!
Мне кажется, что придорожный
Сад что-то затаил внутри.

Что там, разгадывать не надо.
Окутала собою даль,
Скрывает от чужого взгляда
Ночь тайную свою печаль.

Но словно вижу я воочью
То, что теряю в свете дня,
Надежды полон темной ночью
И веры в вечность бытия.

* * *

В мире тишина. Закат погас.
Россыпи на небе тысяч глаз.
Звезды смотрят, ожидая дня,
Как глаза покинувших меня.

* * *

Все, что ни есть: зеленый лес,
Торжественные звуки месс
Сквозь шелуху и пыль словес,
Что нам нашептывает бес,
Откроют тайный мир чудес.
И мы себе наперерез,
Отдернув темноту завес,
Увидим вечный свет небес.

* * *

И диск луны, и звездный мост,
Все было в мире до меня,
И я случайный странный гость
Бьюсь над разгадкой бытия.

Не все ли было мне равно,
Когда дано немного лет,
В какой цепи мое звено,
Куда мой путь, и где мой след.

Но столько встретил я чудес,
Что ветра чистая струя
На сердце сделала надрез,
Задав загадку бытия.

И чувствуя ее в себе,
И каждой клеткой ощутив,
Я обретаю смысл в судьбе,
Пред высшей тайною застыв.

Инаугурация

Когда страданиями чаша
Переполнялась в годы бед,
Взывали, что спасенье наше
В царе, – народ молчал в ответ.

Не зря чрез многие мытарства
Прошли правители след в след,
Венчаясь, претендент на царство
Стоит один – народа нет.

* * *

Настолько счастлив человек,
Насколько слеп, что он несчастен,
Талантом будет слыть свой век,
Пока не скажет слова мастер.

Он издает победный клич,
Не понимая поражений,
И в край, куда погонит бич,
Пойдет с улыбкою блаженной.

Какая ночь зимой!