Рита Волкова - Мальчик

• Название: Мальчик
• Автор: Рита Волкова
• Жанр: Повести
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-93682-892-8

Повесть «Мальчик» написана интересным, красочным языком в совершенно необычной манере. Это что-то среднее между белым стихом и прозой. Стоит отметить, что написание самого текста также необычно. Это даже не текст, а некий поток мыслей, записанный на бумаге. Автор дает читателю поразмыслить самому.

В повести нет лишних растянутых описаний, что вовсе не обедняет ее. Здесь каждое слово «к месту» и наполнено глубинным смыслом.

Эта книга предназначена для вдумчивого чтения и предполагает соответствующую обстановку…

---

Рита Волкова Мальчик

© Волкова Р., текст, 2013

©«Геликон Плюс», оформление, 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Посвящается

отцу Антипову Александру Петровичу

и брату Жене…

нашей дорогой и любимой, милой и трогательной Манечке…

Анечке Саперовой —

безвременно ушедшей girl-friend…

А также Андрею Лосюгину

О себе

я хочу собой остаться:
джинсы, свитер,
порох в банке из-под чая,
и уже не чаю: утро!
а в углу моя гитара ждет:
ствол с вечера начищен,
день событьями напыщен,
вечер будет как бальзам
рижский, пражский
(все равно!),
как с охотой повезет!

эл. почта для отзывов и предложений

[email protected]

Предисловие

Повесть «Мальчик» написана
интересным, красочным языком
в совершенно необычной манере.
Это что-то среднее
между белым стихом и прозой.
Стоит отметить, что написание
самого текста также необычно.
Это даже не текст,
а некий поток мыслей,
записанный на бумаге.
Автор дает читателю
поразмыслить самому.
В повести нет лишних
растянутых описаний,
что вовсе не обедняет ее.
Здесь каждое слово «к месту»
и наполнено глубинным смыслом.
Эта книга предназначена
для вдумчивого чтения
и предполагает
соответствующую обстановку.
Ее нужно не просто читать,
а прочувствовать, осознать,
приложить воображение.
В повести интересна
и социальная тема,
тонко затронутая автором,
как явление немаловажное
для истории страны: 80—90-е годы —
разрушение «старого»
и попытки становления «нового».
Что касается
психологической стороны —
характеры героев изобилуют
чертами обычных людей,
которые не лишены
высоких чувств
и глубоких переживаний.
Любовная тема проходит
сквозь все произведение
легкой мелодией,
и лишь иногда её громкость
возрастает и заглушает течение
центральной мысли.
Эмоции героев,
безусловно, насыщенные
и неотчужденные,
но они не мешают книге
иметь ровный и положительный тон.
Любому человеку,
интересующемуся
интеллектуальной лирической прозой,
которому близки
психологические моменты, такие
как любовь,
оценка и переоценка ценностей,
просто необходимо прочитать
это новое, отличное
от работ других современных авторов
произведение!»

Б. Д.* * *

Дом у дороги на перехлесте двух улиц —
Липовой и Тополиной,
с зелено-бурой крышей,
которая вот-вот «зацветет» травой,
с антенной-паутиной,
с красной кирпичной трубой
и беленым фасадом.
Вот такой он, наш дом!
Дом в котором железо
называют колчеданом![1]
Его построил мой дедушка,
и я безгранично благодарна ему за все чудеса,
которые он делает для меня,
а для меня он делает многое,
а для меня он не только дедушка, но и отец.

* * *

В этом доме есть комната —
самая маленькая из шести.
Это твоя комната,
которая никогда по сути
и не была моей!
Я здесь, как гость.
Под белоснежным потолком
висит лампочка из фиолетового стекла,
на стенах – портреты девиц-красавиц
в исполнении художника Sara Moon.
Зеленый гипсовый аллигатор
купается в лучах желтого бра
на противоположной стороне стены.
Он уронил свою хрустальную голову
в изголовье кровати
и освещает прямоугольник
атласного покрывала.
За окном под майским солнцем
нежатся «степные голландцы»:
красные, с черным сердцем
в глубине венчика.
Как хочется нырнуть носом
в душистую чашечку
и целовать,
целовать их шелковистые лепестки!
Многие таяли от твоих зеленых глаз.
Многие бывали в твоей спальне.
Старая няня грела в котельной
студеную колодезную воду,
затем стирала на заднем дворике
широкие полотна простыней.
Охая и причитая,
она отстирывала багровые следы,
напоминающие
о вчерашней ночи любви.

* * *

– Ангел мой, хранитель мой,
спаси, помилуй! —
стою я, наклонившись,
над не то иконой, не то портретом,
написанным каким-то
древним мастером на трех досках,
сколоченных позади крестом.
Мой ангел – он в латах,
со щитом и мечом,
за спиной у него огромные крылья.
Художник не следовал
никаким канонам иконописи,
кроме поста, разумеется.
В лице ангела нет ничего
от греко-латинского профиля.
В его лице я вижу знакомые черты.
Да-да, те же глаза на портрете
в золоченой гипсовой раме,
которые часто пугали меня,
потому что следили за тем,
как я играю на фортепиано!
А ещё на моей шее твой крест
из темно-зеленого камня,
обрамленный в металл.
Я его нашла среди других вещей
и сразу поняла, что он твой!
Няня сказала,
что нельзя носить чужой крест,
потому что возьмешь
«лишние» грехи на себя
и испытаешь судьбу человека,
его носившего.
Она по понятной причине
мне такой доли не желала
и велела мне снять
и выбросить эту проклятую вещь.
Мама поведала,
что вы обменялись крестами
со своим лучшим другом.
Этот «названый братец»
впоследствии совершил первый
и самый тяжкий
из семи смертных грехов —
УБИЙСТВО.
Ты же – мелкий,
но более «карательный»
со стороны людей —
воровство чужих сердец.
За что и был тягчайше наказан —
насильственно лишен жизни
своим лучшим другом.
Но это уже не по Ефрону
и даже не по Брокгаузу.
И тем более не по закону Божьему!
«Во всех преступлениях мира
виновата любовь!» —
вещает философ средневековья.
Наталья так любила тебя,
что не давала тебе проходу,
а ты охладел к ней.
«Как так охладел? Так легко?» —
плакала в телефон Наташа.
«Как у вас, у молодых, все просто!» —
ворчала добрая няня.
«Обиженная женщина
готова на многое, сынок!» —
остерегал тебя отец.
Тут девушка проявила
поистине женское коварство:
шепнула твоему лучшему другу,
мол, убьешь его – буду с тобой!
Просил ли он время на раздумье?
Испытывал ли муки совести?
Или его глаза застлала
безумная любовь к этой женщине
и слепая ревность к другу?
«Одному Богу известно!» —
говорила няня.

* * *

Мальчик сказал: хочу быть героем
И звезды чтоб только с неба хватать!

На календаре март, восьмое число.
Солнце плавит серый лёд,
птицы льют трели,
звенят весенние капели!
«Весенний праздник!
Кто же помнит о смерти?!» —
восклицает древнекитайский мудрец.
Ты ушёл из дома с самого утра,
сказал, что скоро будешь,
но что с тебя возьмёшь?!
Ветреный мальчишка
сбежал на свидание!
Но случилось так,
что ушёл навсегда.
Вскоре пропала
и твоя любимая кошка.
Помню, что я совсем крохой
залезала под стол
и гладила её по чёрной
лоснящейся шерсти.
Кошка убегала,
не вынося цепких детских рук.

* * *

Книжный шкаф.
Боже мой, сколько интересного
стоит на его пыльных полках!
Книги в разноцветных
узорных переплетах
для меня пока делятся
на «сказки» и «несказки».
Твой отец лежит на старом диване
и читает для меня сказки.
Мне очень хочется,
чтобы он почитал еще!
У него от усталости слезятся глаза,
он протирает очки
в роговой оправе
полой клетчатой рубашки.
– Ольга! Ну хватит мучить деда!
Он устал, а тебе пора спать! —
вступается за него мама.
– Ну еще одну сказочку на ночь! —
начинаю канючить я.
А еще я прошу деда
нарисовать мне что-нибудь.
Он берет ручку
и рисует «оловянных солдатиков».
Я так не умею,
у меня выходят одни каляки-маляки.
Иногда он учит меня игре в шахматы,
хотя мама говорит,
что в них играют
только взрослые дяденьки!
А мне забавно:
вот король, вот королева,
вот офицеры,
лошади, пушки… солдатики!
Все как в настоящей войнушке
у мальчишек!
А по телевизору другая война:
Влад Листьев.
Поцелуй в лоб контрольно.
Стоп-кадр: пешка утеряна
в лабиринте батареи
центрального отопления.

* * *

Еще не закончилась эра
«голубых» экранов,
социалистически
бумажно-красных гвоздик,
искусственных елок
с пластмассовыми овощами
и космонавтами на ветках,
сервантов с посудой из ГДР
в нежно-августовские астры,
люстр с «сосульками»,
с салатно-зелеными коробочками
выключателей.
Думаете, что за бред?
А это целая эпоха бредовой мысли!
Фаянсовые фигурки —
тогда для меня просто
красивые игрушки,
но, как оказалось,
они довольно хрупкие.
Я грохнула одну из них,
а она оказалась из мела.
Все думали, что это фаянс,
а она была сделана из мела!
Склянки с мамиными духами.
Еще тогда, в детстве,
я питала страсть к французским духам!
Я любила выпускать
из этих флаконов
ароматных «джиннов»,
а открывая, случайно проливала.
Благоухающие капли
предательски расползались
по полировке шкафа и по паркету,
оставляя удушливо липкие следы.
– Fidgi[2]! —
узнавала по следам мама
– Только не Ispahan[3]! —
сокрушалась она.
– Ольга! —
кричит мама в праведном гневе.
– Мама, я пробую мир на вкус! —
оправдываюсь я.

* * *

Вот в глубине
этого «сундука с сокровищами»
я и обнаруживаю
твой блокнот с терракотовой обложкой,
если перелистать странички
на максимальной скорости —
мышка Микки побежит
за мышкой Минни,
но не это
привлекло мой детский ум.
«Кто-то кого-то
кем-то как-то куда-то…
Мир на вкус волокнист,
как сладкая вата…
Я надеваю шинель
погибшего брата…»[4]
Я плыву по волнам
твоих строк и строф!
Я читаю твой дневник…

Богиня первая