Аполлон Коринфский - Народная Русь. Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа

• Название: Народная Русь. Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа
• Автор: Аполлон Коринфский
• Жанр: Мифы. Легенды. Эпос
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-074219-6, 978-5-271-35658-2

Данная книга представляет собой масштабный труд талантливого русского писателя Аполлона Аполлоновича Коринфского (1868-1937), которому удалось собрать богатейший этнографический материал, исследуя запутанное переплетение сохранившихся языческих мифов и обрядов и христианства на Руси, историю всех праздников, поэтические воззрения славян на природу и мироустройство.

Это плод более чем двадцатилетних наблюдений автора над бытом крестьянина-великоросса, дополненных сравнительным изучением всех ранее появлявшихся в печати материалов по русской и славянской этнографии. Самостоятельные наблюдения автора сосредотачивались преимущественно на Нижегородско-Самарском Поволжье (губерниях Нижегородской, Казанской, Симбирской, Самарской).

---

«Суды Божии» велись на Руси с незапамятных времен. Еще Перун-громовник, грозный повелитель огней небесных и дожденосных туч, призывался в свидетели-судьи их. Каратель злой нечисти, переходившей пути-дороги труду народа-пахаря, он являлся и бичом людских пороков и преступлений. Огню и воде, этим находившимся под его властью стихиям, придавалась сила обличения лжи. Потому-то и обращались наши отдаленнейшие предки в затруднительных случаях к их нелицеприятному посредничеству. Как и у других соседних народов – не только славян, а и немцев, – огненное испытание виновности и правоты подсудимых производилось в Древней Руси таким образом. Обвиняемый должен был пройти голыми ногами по раскаленному железу: народ верил, что в случае невиновности всякий человек сделает это без вреда для себя. Судимый водою должен был или достать камень со дна котла с кипящей водою, или войти в реку в самом широком месте ее и плыть к другому берегу. Виноватого должна была утопить, в последнем случае, сама его кривда. Зачастую бывало так, что обвиняемые, страшась кары небесной, сознавались в своих повинностях и соглашались лучше нести наказание от судей земных, чем погибнуть от суда Божия. Впоследствии, с течением времени, испытание стало производиться более легким способом – бросанием на воду жребиев, по которым и решался суд. Следы существования «судов Божиих» на Руси сохранились как в некоторых памятниках древнерусской письменности («Русская Правда» и др.), так и в изустном народном письменном слове, занесенном на скрижали истории литературы «калитами»-народоведами. В захолустных уголках северо-восточного края и до сих пор еще кое-где прибегают к подобию Божьего суда: заставляют заподозренных в краже целовать дуло заряженного ружья, дают двоим тяжущимся зажженные лучины одинаковой величины и следят: чья сгорит раньше, тот и считается обвиненным. Каких-нибудь шестьдесят – семьдесят лет тому назад были, по соседству с чувашской или мордовской округою, и такие русские деревни, где существовал обычай бросать в мельничный пруд старых баб, заподозренных в колдовстве. Если брошенная начинала идти ко дну, это считалось ее оправданием, и ее спешили спасти, а если не тонула, то признавалась за ведьму – виновницу какой-либо «напущенной» на деревню беды. «Ведьму-колдунью вода не принимает!» – можно и теперь слышать отголосок этого обычая в народной крылатой молви.

Вознося правду-матушку на недосягаемую для кривды высоту могущества, эта молва не прочь оговорить самое себя поговорками вроде: «Правда-то правдой, а и про милость не забудь!», «На правду напирай, да часом и помилуй!», «Милость над грехом – что вода над огнем!». В этих и им подобных словах явственно сказалась неисчерпаемая доброта сердца народного, и сквозь заскорузлую оболочку свою блещущего чистым золотом. «Где огонь – там и дым!», «Не бывать дыму без огня!» – замечают умудренные жизнью старые люди об идущей про кого-нибудь худой молве-славе. «Не огонь железо калит, а мех!» – оговаривают они надеющегося на одну свою силу неискусного работника.

Труд упорный, потовой труд, всегда поведет в хату достаток, если жить с умом да о Боге не забывать, – думает народная Русь тысячелетнюю думу. «Где вода была, там и будет; куда деньга пошла, там и копится!» – поучает она только еще выходящих на поле жизни: «Ручей поит речку, речка поит море, море – окиян-море; труд копейку ведет, копейка рубль бережет, не меняй береженый рубль – детей-внуков накормишь досыта!» Но не всякий раз прислушивается к старой воркотне да на ус мотает молодежь, – от нее не диво услыхать в ответ и такую отповедь: «Пора придет – вода пойдет!», «Что копить – не два века жить!», «Руки будут – деньги будут; всей воды не выпьешь, всей казны в карман не уложишь!» Такие беспечные ветрогоны и слушать даже не станут умудренных опытом стариковских речей, что-де: «Ждать воды – не беда, да пришла бы вода!»

Любит деревня тех за ухватку, кто на белом свете живет – не тужит: знай работает за троих и хоть не в красной одежде ходит, не сладко ест, да не только на судьбу не жалуется, а еще сам над собой смехи строит, прибаутками сердце тешит. «Хлеб да вода – молодецкая еда!» «Сыт крупицей, пьян водицей!», «Богато живем – с плота воду пьем!», «Хлеб с водою, да не пирог с лихвою!», «Пей ты водку, а я воду; ты покраснеешь, я пьян буду!»… Да мало ли наберется и других таких пословиц-поговорок, готовых летать из конца в конец по неоглядной родине пахаря!.. До чего ни коснись, на всякое дело у него найдется слово, а то и целый короб… «У князя были, да воду пили!» – ведет он рассказ про скупых хозяев, не тороватых на угощенье. «Хоть на воде, да на сковороде!» – кивает он в сторону привычных к нескромным замашкам, живущих напоказ. «Воду толочь – вода и будет!» – смеется он над непонятливыми слушателями, которым надо каждое слово разъяснять-разжевывать да в рот класть. «От воды навару не будет, от бестолочи – толку!», «Спроси его, отчего ты глуп? – У нас, скажет, вода такая!» Не щадит народ ни друга, ни ворога, не помилует на словах и самого себя. «Мир силен – как вода, а глуп – что дитя!» – говорит он о сельских сходках, где крикуны-галманы верх привыкли надо всем брать: «Мир, что вода, – пошумит да и разойдется!», «Народ, как вода на ночовках, переливается!» и т. д. «После пожара да за водой!» – говорят в деревне о тех, кто уж слишком задним умом крепонек. «Бросай барыш с камнем в воду!» – о деле, за которое не стоит и браться; «Вода с водой – не гора с горой: сольется!» – о задумывающихся над одним и тем же, подходящих друг к другу людях; «По которой реке плыть, ту ему и воду пить!» – о подлаживании к тому, с кем ведется дело.

Про оборотистого мужика, которому все неладное с рук сходит, пущено гулять по народной Руси немало таких крылатых словец, как: «Ему и беда, что с гуся – вода!», «Он из воды сухой выйдет!», «Сблудил-своровал и концы в воду!», «Его ремесло по воде пошло, по воде пошло – водой снесло!» Скрытные, не любящие многословных речей люди получили на свою долю такое меткое определение: «Наш молчан воды в рот набрал!» О тех, кому не следует доверяться, вылетели из уст народной мудрости слова: «У него правда на воде вилами писана!», «Ему поверить – что по воде на камне поплыть!», «Слова с языка – как вода с гуська!» и т. п. «Под лежачий камень вода не течет!» – говорится о лежебоках, дожидающихся, что хлеб к ним сам в руки придет. «Быль – что камень на шее, небылица – проточная водица!», «Былое – травой ноги оплетает, небыль – прибылой водой сбегает!», «Чужую беду на воде разведу, а к своей – ума не приложу!» – кончает питающийся от щедрот земли-кормилицы народ-сказатель, не скупящийся на красные да на меткие, не в бровь, а в глаз попадающие речи. Идет он по путине веков, засевает молвою словесную ниву; всходят речи, словами колосятся, присловьями наливаются, – чтобы снова попасть в кошницу к новым сеятелям, зазвенеть новыми, выращенными народной былью речами. Уж раз вылетела такая речь-молва на вольный простор, не попасть ей в руки забвения, не сплыть по воде без следа, не кануть камнем ко дну – пойдет она гулять по Святой Руси, гулять – силы нагуливать, слово словом плодить…

Оставили свой след два исконных врага – огонь да вода – и в сокровищнице русских народных загадок. «Что без огня горит, без крыльев летит, без ног бежит?» – спрашивает загадка. «Солнце, тучи да реки быстрые!» – отвечает разгадка. «В воде я родилась, огнем покормилась!» – подает голос соль – сестра хлеба насущного. «Я не сам по себе, а сильнее всего и страшнее всего, и все любят меня и все губят!» – заявляет тот богатырь, которым «покормилась» дражайшая половина хлеба-соли. «Ни в огне не горю, ни в воде не тону!» – слышится новое слово: лед говорит. Кончается день, заволакивается небо тьмою-сумраком, наступает ночь. Смотрит народ, а сам приговаривает: «Бессмертная овечка в огне горит!» А огонь – уж тут как тут – в его памяти: «В камне спал, по железу встал, по дереву пошел, как сокол полетел!» – вспоминается пахарю крылатое слово. «Чего из избы не вытащишь?» – спрашивают охотники до загадок. «Печку!» – следом разгадка идет. «Чего в избе не видно?» – «Тепла». В Псковской губернии загадывают про печь по-иному: «Стоит баба в углу, а рот на боку!»; в Новгородской – на свой лад: «По сторону белец, по другую белец, посередине чернец!»; у вологжан – в том же роде: «Два белыша ведут черныша!», «Сидит барыня в амбаре – не свезешь ее на паре!» – приговаривают сибирские загадчики. О печном заслоне летают по народной Руси свои загадки. «Мать Софья день сохнет, а ночью издохнет!» (Псковская губерния), «Двое парятся, третий толкается; когда открывается, вся сласть подымается!» (Самарская губерния) – наиболее цветистые из них. «Мать толста, дочь красна, сын храбер – в поднебесье ушел!» («…сын кудреват – по поднебесью летает»), загадывают про печной дым бабы-олонки с мужиками-олончанами. В Курской губернии ходит такая же загадка, но с видоизмененным концом: «Сын голенаст, выгибаться горазд»… «Отец (огонь) еще не родился, а сын (дым) уж в лес ходит!» – говорят псковичи, добавляя к этому: «Зыблется, гиблется, а на землю не свалится!», «Кумово мотовило под небеса уходило!» По тем местам, где еще есть черные-курные избы, загадывает деревенский люд-краснослов про дым по-другому: «Черна кошка, хмыль в окошко» (Симбирская губерния), «Ходит Хам по лавке в Хаминой рубашке. Хам, иди вон!» (Самарская губерния) и т. д. «Что кверху корнем растет?» – загадывается о саже в трубе; «Полна коробушка золотых воробушков!» – о печной загнетке (или: «Полон сусек красных яичек!»); «Ниже верху, выше печи, греет плечи!» – о полатях; «Ударю я булатом по белокаменным палатам, выйдет княгиня, сядет на перину!» – об огниве, кремне, искре и труте. Про самый огонь говорят и так: «Без рук, без ног, а на гору ползет!», «Красный кочет дыру точит!», «Дрожит свинка, золота щетинка!» О горящей лучине-лучинушке березовой сложились загадки: «Красный петушок по жердочке бежит!» (Рязанская губерния), «Бежит кошка по брусочку, кладет кошка по кусочку!» (Самарская губерния), «Белое ест, черное роняет!» (Новгородская губерния) и т. п. Свеча, по словам загадок, является «столбом», горящим без углей; светец с зажженной лучиною представляется «старцем», который стоит, «тюрю ест и под себя мнет». О нем же говорится: «Стоит Ермошка на одной ножке, крошит крошонки – ни себе, ни женке!»