Георг Фингер - 1976. Москва – назад дороги нет

• Название: 1976. Москва – назад дороги нет
• Автор: Георг Фингер
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-3-9407-47-29-7

Дорогие читатели! В этой книге нет ни одного вымышленного сюжета. В ней описывается судьба авторов покинувших Москву в 1976 году. Они бросили всё: друзей, работу, квартиру, расстались с родителями. Времена были тогда такие, что надежды когда-нибудь вернуться назад не было. Уезжали навсегда. Без знания языков, без знания западной жизни. Об их судьбе вы можете узнать, прочитав это произведение.

---

Хочу немножко отвлечься от темы. Мое имя Фердинанд всегда удивляло всех с кем я сталкивался когда-либо. Такого имени по всей России не слышали. Поэтому на рынке ребята, чтобы меня не обижать, выбрали что-то среднее между Федькой и Фердинандом. Я стал на многие годы Фердом. А что касается моей жены, то с ней тоже произошел курьезный случай, связанный с моим именем. Рита сказала начальнику, что выходит замуж. «А как зовут твоего мужа?», – спросил начальник. «Фердинанд», – сказала она. Повернувшись к ней спиной и уже находясь в дверях, начальник, повернулся и со злостью прошептал: «Федька он у тебя! Запомнила? Федька!!!». Что поделаешь? – коммунист.

Ну, вернемся обратно на рынок. Расправившись со всеми делами, облегченно вздохнув, я переливал в аквариум рыбок из банок, затем доставал сигаретку «Шипку» и оглядывался по сторонам.

– Привет, Ферд! Как ты успеваешь всегда раньше меня? – раздавался голос Саши, который занимал место рядом со мной. Все еще спят, а ты уже здесь с самого-самого утра.

– А ты бы дольше спал сладко, – говорил я, затягиваясь и выпуская колечки дыма, с некоторым злорадным удовольствием наблюдая, как он будет повторять мой пройденный утомительный путь. Я наслаждался восхитительным моментом, когда в летние месяцы встает солнце.

Это не было на «птичьем рынке» обычным явлением природы. Розовая полоска восхода пересекала купол церковки и начинались чудеса. Туман уходил под ручку с темнотой, исчезала сырость. На рынке появлялись «ассы» по разведению редчайших рыбок, что большинству любителей было абсолютно недоступно. Им не надо было волноваться за выручку. Всегда находились люди, кто этих рыбок у них покупал. Аквариумов они не держали. Их драгоценные редкие рыбки были в больших баночках, которые они грели на груди.

Рынок, рынок. Как я живу без тебя уже тридцать четыре года. Без тебя, дорогой, и без рыбок, без шумной толпы, без широко раскрытых детских глаз! Нищие продавали свои труды нищим, которые, получив получку, тратили свою последнюю копейку на любимых животных, так радующих и заполняющих тусклую жизнь. Я до сих пор не могу понять, почему в грубой мужской натуре, в его мужском мире живет такое трогательное отношение к маленьким существам. Женщины, в этом смысле, не способны разделять любовь и страсть мужчин к рыбкам.

Инженеры, профессора, кандидаты наук и просто пьянь, разводившие рыбок, старались немного отдохнуть после утренних приготовлений. От неприятной промозглости и тумана они спасались дефицитным средством – чистым спиртом, который пили, разбавляя водой из аквариумов, отчего уровень воды в аквариумах быстро понижался.

Внезапно в благодатный покой ворвался смех. К одной из первых покупательниц с модной в то время прической «Бабетта идет на войну» подлетели улизнувшие из клетки пара волнистых попугаев-неразлучников. Видимо, посчитав, что это гнездо, залетели в прическу женщины. Повозившись там и что-то там натворив, они разобрались, что это не гнездо. Быстро выпорхнули и улетели. На голове у женщины творился невообразимый хаос. Она была очень раздражена случившимся и жаловалась на происшедшее.

Вообще этот таинственный день был богат на смешные события. С крыши павильона, мимо которого проходила одна девушка, прямо ей в декольте свалилась маленькая змея. Посчитав, что это гадюка, девушка упала на асфальт, и, почти обезумев, стала сбрасывать с себя одежду. Мы видели, что это безобидный уж, и процесс ее раздевания не приостанавливали. Мужчины есть мужчины. Финалом этой сцены все были довольны и даже позабыли о своих прямых обязанностях перед законными женами – приносить домой выручку. Смех и слезы.

К десяти часам на рынке обычно была пара тысяч человек или больше. Широко раскрытые глаза детей, стоящих перед рыбками, перед клетками с птицами, обезьянами, морскими свинками и прочей живностью, говорили об искреннем интересе ко всему происходящему.

Ну, вернемся к тому удивительному дню. Мои друзья устремили глаза на ворота, положили свои сачки на аквариумы, прекратив торговлю. «Ферд, смотри!», – раздались голоса. «Куда?», – спросил я. «Смотри на вход!». Ворота рынка находились от меня где-то в метрах пятидесяти. В проеме ворот появилась очень интересная женщина, которая бежала, выискивая кого-то глазами. Она, судя по ее скорости передвижения, была явно не в себе. К великому удивлению присутствующих она побежала прямо к нам. Это была моя жена.

С криком «Фердинанд, смотри!» Риточка стала размахивать перед моим носом какой-то бумажкой. Ребята сказали, что она, наверное, выиграла по-крупному в лотерею. Зависть блеснула в их глазах. Жена настолько быстро что-то говорила, что я ничего не мог понять. Бумажка так быстро двигалась вправо и влево, что мне, если бы это долго продолжалось, грозило косоглазие.

Я только успел увидеть на бумажке слова «Разрешение на выезд»! Из ста пятидесяти миллионов моих соотечественников кто-нибудь понимал тогда, что это такое? Это могло быть Свободой, а могло быть длинным путем на лесоповал в лагере… Глаза жены сияли, и ее существо выражало восторг и счастье. Женщины – не очень большие знатоки в политике, но в отличие от нас – знатоки в кухонных делах. Им важно, чтобы в кастрюлях была вкусная еда для семьи, было самое необходимое. Но этого самого необходимого ни в кастрюлях, ни на сковородках в те времена у них не было. Очереди, очереди. Получалось как-то так, что огромнейшая, богатейшая ресурсами страна не могла прокормить своих граждан. 90 % зарплаты уходило на еду. 5% за квартиру, а остальное на мыло для стирки.

Бедная моя жена, искусница по приготовлению еды! Она молча страдала, когда приходилось экономить на продуктах, чтобы дать сыну музыкальное образование и купить одежду, оплатить кредит. Еще нас спасало аргентинское мясо – обычно полкилограмма на полкилограмма костей, лук, дорогущая картошка и вездесущая капуста. Мясо, всегда перемороженное, рубили топором.

Но вернемся к жене.

Я, как и мои друзья, от такого проявления чувств остолбенел. Мы не могли понять, что происходит. Чем больше она потрясала этой бумажкой перед моим лицом, тем больше я впадал в панику. Мои друзья стояли в недоумении. А я понял, что это разрешение выехать из моей страны, из которой, по моему глубочайшему убеждению, не могла бы выскользнуть даже маленькая мышка.

Жена добилась, чтобы я в конце концов сообразил, что происходит. Но удивилась моему странному выражению лица, на котором кроме ужаса ничего не было. Прошло два месяца с тех пор, как мы с женой решили уехать из самой «свободной, богатой и счастливой Родины». Я был на треть немцем, на треть евреем, на треть французом и на остаток – не знаю. Мы написали письмо в КГБ, причем так обнаглели, что потребовали выхода из гражданства. Надежда была ни на чем не основана. С таким же успехом, вместо заграницы мы могли бы попасть туда, где мало солнца, много колючей проволоки и толстых деревьев, для которых очень бы подошла тупая ржавая пила и наблюдение вертухаев. Но крупно повезло. Не забудьте, дорогие читатели, что это был 1976 год, а эмиграция открылась для минимального количества людей в 1970 году. Другие настали времена. За каждую голову Запад решил платить тонной зерна, которого в СССР не хватало. К тому же мы имели двухкомнатную квартиру – тоже плюс для КГБ. С этим разрешением на выезд и прибежала ко мне моя красавица жена, чистая русачка, которая сказала без всяких размышлений: «Куда – ты, туда и я». Не понимала глупая, что это путь в полную неизвестность. Когда ко мне, наконец-то, вернулся дар речи, я только и мог произнести: «Когда и куда? Как мы будем там жить?» Мир рухнул. Я впервые по-настоящему понял – куда вляпался.

Я задрожал от страха неизвестности. Прощайте, сорок два года жизни, прожитые на Родине. Прощай навсегда, мама, кормилец-рынок, друзья, работа, жилье. Прощай навсегда без надежды на возвращение. И главное немой – нет языка. И еще беда – уже нет времени на изучение языков.

Представления о Западе в те закрытые наглухо времена были у меня с женой относительные. Фильмы мы смотрели – не были полными «лохами» в западной культуре. Но мы абсолютно не понимали сути западной жизни. Ведь в те времена любая связь с иностранцем грозила тюрьмой. Мы просто умирали от ощущения – насколько они на вид свободны. И эта свобода манила и притягивала нас как магнит.

Теперь я знаю, что крот под землей знал больше о западной жизни, чем мы. Но все равно мы захотели уехать. Почему – немного позже. Шок прошел. Риточка продолжала болтать со скоростью молотилки, но я больше ее не слышал. Дошло и до моих друзей, что произошло. «Ферд, ты что уезжаешь, ты что дурак, у тебя же дело пошло, через годик купишь машину, будешь ловить и возить корм для рыбок, разбогатеешь. Ведь ты – восьмой человек в Москве, кто разводит неонов, расбор и других. Ты что ополоумел?» Но я еле-еле слушал что они говорили. Громкие крики «Кому циклоп? Кому червяков? Кому? Кому?», заглушили их доводы.