Ширли Конран - Кружево. Сплетение судеб

• Название: Кружево. Сплетение судеб
• Автор: Ширли Конран
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-65943-2

В швейцарской закрытой школе учатся и живут в одной комнате три подруги: француженка Максина и две девушки из Великобритании – Пэйган и Кейт. Однажды они спасают от гибели студентку из Америки Джуди, которая невольно становится их проводником в запретный и притягательный мир взрослой жизни. Мир послевоенных кино, кафе, вечеринок манил своим блеском и шиком. Но первый опыт взросления и чувственной любви оказывается для подруг нелегким испытанием…

---

Из-за того, что происхождение, воспитание и речь сильно отличали ее от других учениц из обычных семей среднего класса, всем в школе казалось, что Пэйган ведет себя высокомерно, хотя на самом деле она держалась и говорила так, как считала естественным. И даже в этой школе, где было не так уж много жестких правил, одевалась она достаточно странно. Готовая одежда почти всегда сидела на Пэйган плохо: она была высокая, пять футов десять дюймов, с мальчишеской фигурой. Во время войны одежду в Англии продавали только по карточкам, и даже так ее почти не было, так что для покупки подвенечного платья, например, восьми невестам приходилось складываться годовой нормой карточек, а потом по очереди надевать это платье. Поэтому одежду носили до тех пор, пока она не приходила в негодность, а платья шили из чего придется: из старых скатертей, простыней, занавесок.

Вдохновленная этим всеобщим примером, Пэйган забралась как-то дома на чердак и открыла сундуки, в которых лежала одежда ее покойного отца. Сперва она стала носить его кашемировые пуловеры, шелковые кашне и брюки для верховой езды; затем забрала себе его шелковые рубашки, которые она подпоясывала и носила как платья. После того как жившая в деревне по соседству некая миссис Хокен перешила ее старую, в белый горошек, шелковую ночную рубашку в «прекрасное воскресное платье», Пэйган вскрыла и другие сундуки, что давно стояли на чердаке. В шелковое, с невероятно узкой талией, платье своей бабушки влезть она не смогла, но стала носить столетней давности кружевные блузки, такие же древние юбки из темно-синего шелка или вельвета бутылочного цвета. Вскоре о ней стали говорить как о девочке, которая отличается не только эксцентричными взглядами, но и эксцентричной манерой одеваться. Но при ее росте, изяществе и великолепных каштановых волосах Пэйган всегда выглядела беззаботной и очаровательной.

Звонок на ужин давался в школе «Иронделль» в семь тридцать вечера. Неохотно расставшись на время с прекрасным гардеробом Максины, три девочки, изрядно проголодавшиеся, присоединились к общему потоку – трепещущие волосы, колышущиеся груди, запах дезодорантов вокруг, – который, топоча вниз по лестнице, направлялся в столовую. Там, на стенах, в тяжелых золоченых рамах висели старинные портреты, а над длинными дубовыми столами свешивались из-под потолка прикрепленные к темным поперечным брусьям бронзовые голландские люстры. Перекрикивая стоявший в столовой шум, Максина поинтересовалась школьным распорядком дня.

– Подъем утром в семь, завтрак в половине восьмого, занятия с восьми до двенадцати, – пробормотала в ответ Пэйган. Кейт в это время была всецело поглощена тем, что разрезала на маленькие кусочки баранью отбивную. – Спорт с двух до половины пятого, чем заниматься, выберешь сама, а потом до половины седьмого работа над домашними уроками и ужин. Свет выключают в десять вечера. Суббота и воскресенье свободны. В церковь можешь ходить, можешь не ходить, как хочешь. Qu’est-ce que tu penses du nourriture de l’ecole?[20]

– Отвратительная, – совершенно искренне сказала Максина, – как и твой французский.

– Ничего, месье Шарден заявил моей матери, что у меня отличный акцент, – весело возразила Пэйган. – Кейт, будь добра, расстегни мне, пожалуйста, верхнюю пуговицу на туфлях… Ты еще не видела нашего директора? Нет? От него просто мурашки по коже бегут, сама увидишь. Весь какой-то подобострастный и сальный. В Лондоне он останавливался в «Кларидже», и мы с мамой туда к нему ходили. На нем был канареечного цвета пуловер и костюм в большую клетку – ни один англичанин не то чтобы в город в таком виде бы не вышел, но даже в гроб бы не лег. Я заметила, что он даже не стал смотреть мои школьные табели и характеристики… И слава богу, ничего хорошего в них все равно не было. У меня осталось тогда впечатление, что Шарден готов будет принять любого, кто захочет поступить в его школу. По-моему, он занимается этой школой только ради денег. А ты как думаешь, Кейт?

Кейт кивнула. Она медленно пережевывала шоколадное печенье. Она была способна жевать одно печенье два часа подряд, жевать равномерно и безостановочно, как крыса труп. Поправив повязку на руке, Пэйган сказала:

– Я очень удивилась, когда мать послала меня сюда. Правда, как говорят, это самая лучшая школа во всей Швейцарии, да и платит за нее дед, а не она. – Она вытерла тарелку кусочком хлеба и продолжала: – Да и, черт возьми, мне действительно надо пообтесаться. Я неряшливая, небрежна в одежде, плохо ее ношу, не знаю, о чем говорить с людьми на вечеринках, да и не умею делать ничего из того, что должны уметь девушки.

– Мы здесь уже неделю, – сказала Кейт, – и пока что почти не видели Шардена: его квартира в противоположном конце шале, и в нее отдельный вход. Похоже, он живет совершенно иной жизнью, чем школа. Я уверена, что кормят его намного лучше, чем нас: иногда с кухни тянет даже жареной уткой. Нет, мне этот директор определенно не нравится!

– Две девочки из Бразилии пробыли тут уже год, и они говорят, что у него ужаснейший характер, – добавила Пэйган. – И он просто взрывается, если ночью тебя не окажется в школе. Рассказывают, что в этом случае с ним происходит истерика, а провинившуюся выгоняют без разговоров.

Над столом повисла тишина, насыщенная благоговейным страхом. Когда тебя выгоняют из школы, это хуже, чем смерть. Этот позор будет потом тянуться за тобой всю жизнь.

После ужина полшколы набилось в комнатку Кейт и, пока не выключили свет, все глазели на гардероб Максины. Как только сестра-хозяйка прошла с проверкой, везде ли погашен свет и все ли девочки на месте, Пэйган пробралась из своей мансарды назад в спальню, завернувшись в громоздкое, набитое перьями стеганое одеяло – единственное, чем покрывают кровати в Швейцарии, – в котором она была похожа на сильно располневшего вождя краснокожих. Пэйган забралась на кровать Кейт, в ноги, и три девочки сидели в темноте и шептались далеко за полночь. Максина рассказывала им о своих трех младших братьях и сестрах, оставшихся в Париже. Кейт, которая, как и Пэйган, была единственным ребенком в семье, подумала, что большая семья – это, наверное, здорово. Но школа, в которой училась Максина в Париже, девочкам не понравилась.

– Нам в Лондоне, в «Сент-Поле»[21], тоже задавали столько домашних заданий, часами приходилось их делать, – сказала Пэйган. – Считалось, что на выполнение каждого задания достаточно двадцати минут. И надо было писать в конце работы, сколько времени ты на нее потратил. Естественно, все врали, потому что никто не хотел показаться тупым. Если какое-нибудь сочинение о древнегреческой архитектуре отнимало у тебя три часа, то писали, что оно заняло двадцать пять минут. Все сентполовки врушки, и у всех у них испорченное зрение, потому что им приходилось доделывать что-то под одеялом при свете карманного фонарика.

– Моя мать пожаловалась как-то старшей учительнице, – сказала Кейт, – и та усадила маму на маленький низкий стул, а сама уселась напротив на высоченный начальственный трон и заявила этаким мрачным низким голосом: «Разумеется, Кейт не должна делать уроки в постели. Она должна работать во время обеда, а если совсем не успевает, то уйти из школы».

– Старшая учительница была крупная, высокого роста, настоящая начальница. Она не ходила, а плавала, как корабль. Даже не верилось, что у нее есть ноги, – сказала Пэйган. – Она носила пенсне, волосы укладывала седым пучком и всегда была одета в старомодные оранжевые свитера, и без бюстгальтера: это было очевидно, но никто не осмеливался замечать. Кто-то прозвал ее «Занудной богиней». Она вечно отчитывала нас громким низким и величавым голосом. Однажды я заняла второе место на конкурсе чтецов только потому, что передразнивала ее. Я боялась, что меня разругают в пух и прах за наглость, но все сделали вид, что не обратили внимания. Мне сказали, что я подаю надежды.

– А зачем же мама отправила тебя в эту школу, если она даже сама боялась директрисы? – спросила Максина.

– Не директрисы, а старшей учительницы, – ответила Кейт. – Меня послали туда потому, что отец хотел… чтобы у меня было все самое лучшее.

Отец Кейт хотел, чтобы его дочь получила такое образование, которого не было у него самого. Он где-то вычитал, что в школе «Сент-Пол» учатся дети из королевской семьи; поэтому-то Кейт и отправили в эту школу. Отец Кейт всегда стремился иметь все самое лучшее, и поэтому ее мать и требовала всего самого лучшего, даже когда делала покупки. Если она покупала сливы, то непременно спрашивала продавца: «А это самые лучшие?» Если покупала стулья, то тоже спрашивала: «А какие из них самые лучшие?» Если покупала платье, то никогда не могла сама решить, какое ей больше к лицу, обязательно спрашивала продавца: «Какое лучше?» – и тот, естественно, указывал на более дорогое; но это всегда одобрялось дома, потому что чем дороже стоит, тем оно, следовательно, лучше.