Владислав Гончаров - Кто развязал Первую мировую. Тайна сараевского убийства

• Название: Кто развязал Первую мировую. Тайна сараевского убийства
• Автор: Владислав Гончаров
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-4648-1

28 июня 1914 года в центре боснийского города Сараево были убиты наследник австро-венгерского престола эрцгерцог Франц-Фердинанд и его жена. Покушение повлекло за собой цепь событий, которые через месяц ввергли все ведущие государства мира в затяжную войну, похоронившую старую патриархальную Европу. Несмотря на то что детали убийства Франца-Фердинанда досконально известны исследователям, с ним связано огромное количество «белых пятен». До сих пор непонятно, кто все-таки подталкивал «Черную руку», по какой причине в Сараеве не были предприняты минимальные меры безопасности и, наконец, кому было выгодно нарушить покой «старушки-Европы».

---

«Прошло уже 8 месяцев, а о „Синей книге” ничего не слышно. По-видимому сообщение о ней было сделано только из тактических соображений и имело целью утихомирить критиков, пока не уляжется все возбуждение. К сожалению, югославское правительство, вместо того чтобы подробным изложением фактов доказать свою невинность, окружило себя тайной».

Разоблачение Любы Иовановича сначала не обратило на себя большого внимания в Сербии, где люди, хорошо осведомленные, по-видимому, не нашли в нем ничего нового. Ни Пашич, ни другие не считали нужным выразить Иовановичу порицание. Он был избран председателем сербской скупщины, председателем избирательной комиссии и председателем законодательной комиссии. Но потом, когда узнали, какое огромное внимание привлекли его разоблачения в Англии и Америке, где у публики раскрылись глаза на ответственность Сербии за войну, сербские газеты стали нападать на Иовановича, называя его лжецом и предателем.

В свою защиту он написал ряд больших статей, помещенных в журнале «Нови живот» («Новая жизнь»), где излагал и оправдывал свое участие в сербских событиях на протяжении 30 лет, с того времени, когда он впервые прибыл в Белград в 1881 году в качестве эмигранта из Герцеговины. Он писал: «Я не сделал никаких разоблачений в том смысле, как это стараются изобразить теперь. Я только написал то, что, по существу, все уже знали в 1914 году».

Это, может быть, и верно по отношению к Сербии, где хорошо знали, чем занимаются «Черная рука» и ее влиятельный руководитель Димитриевич, но это неверно по отношению к странам Согласия, которых убедили в невинности Сербии.

Но, несмотря на упорное молчание Пашича и правительства, несмотря на то что «Синяя книга» не выходила и несмотря на уклончивые статьи Иовановича, Сетон-Уотсон все еще не может заставить себя поверить в правильность разоблачений Иовановича, которые мы привели выше. Он посвящает им в своей книге приложение в несколько страниц, где приходит к тому выводу, что «г. Иованович по соображениям, известным только ему одному, неправильно истолковал действительные факты, а его бывшие коллеги по соображениям, лично им известным, не пожелали публично назвать его лжецом».

Аргументация Сетон-Уотсона сводится к тому, что Иованович «является одним из тех политиков, которые склонны преувеличивать свое значение»; что в борьбе за усиление своего политического влияния «он старается обеспечить себе поддержку боснийской молодежи указаниями на сочувствие белградского правительства революционному движению» и, «по всей вероятности, надеется усилить свою собственную позицию в радикальной партии против тех, кто более тесно связан со старым сербским королевством». Он считает, что Иованович старается оправдать свою роль в салоникском процессе. Пашич же не выступил с публичным опровержением по той причине, что он всегда проявлял изумительное равнодушие к общественному мнению – и, в частности, к общественному мнению других стран.

Однако вопрос о правдивости Иовановича вызвал страстную полемику в сербской печати, причем здесь примешались вопросы партийной политики и партийного руководства. Некоторые сербские лидеры потребовали, чтобы Пашич высказался и опроверг разоблачения Иовановича. 26 февраля 1926 года на заседании бюджетной комиссии в скупщине представитель крестьянской партии и бывший сербский посланник в Вене Иован Иованович обратил внимание на ущерб, причиненный репутации Сербии в странах Антанты тем, что разоблачения Иовановича получили широкое распространение, не вызвав никакого возражения со стороны официальных кругов. Поэтому в интересах репутации Сербии он просил, чтобы Пашич высказался, так как иначе могут возникнуть неприятности для Сербии в отношении иностранных кредитов и репарационных платежей.

Другие, как профессор Еленич, бывший частный секретарь наследного принца Александра, резко выступил против Любы Иовановича, называя его предателем Сербии и утверждая, что его разоблачения – «ложь, самая подлинная левантийская ложь». Он фантастически развивал еще дальше легенду Уикгема Стида, что убийство является делом австро-венгерских властей. Еленич утверждал, что деяние это подготовлялось в Берлине, а потом в Конопиште и было осуществлено совместными действиями венской и будапештской камарильи и организации «Черная рука» в Белграде.

Это так наивно и нелепо, что вряд ли нуждается в комментариях. Говорить, что убийство подготовлялось в Конопиште, равносильно утверждению, что Франц-Фердинанд сам организовал свое убийство. Но Еленич убеждал Пашича и других оставшихся в живых членов его кабинета 1914 года выступить против Любы Иовановича.

Здесь интересно отметить, что профессор Еленич нисколько не сомневается, что «Черная рука» принимала деятельное участие в заговоре, он только отрицает, что Пашичу было известно об этом. Но его обвинения, будто «Черная рука» действовала в согласии с ненавистными ей венскими властями, немедленно вызвало негодующее опровержение со стороны двух еще оставшихся в живых членов «Черной руки», Милана Милановича и К.А. Поповича. Они заявили, что хотели бы познакомиться с доказательствами, на которые ссылается Еленич.

«В таком случае, мы тоже сообщим все, что мы знаем, о сараевском убийстве на основании тех фактов, которые имеются в нашем распоряжении. Нападки на наших покойных товарищей, патриотизм которых до сих пор никогда не подвергался сомнению в кругу серьезных и беспристрастных людей, по нашему мнению, освобождают нас на будущее от всяких соображений, которыми мы до сих пор считали себя связанными».

Кампания, поднятая в печати, дошла до таких пределов, что наконец Пашич выступил против Любы Иовановича на заседании Комитета радикального клуба, происходившем 25 апреля 1926 года, и попытался добиться удаления своего бывшего друга и коллеги из партии. По отчету об этом заседании, напечатанному в его партийной газете, дело обстояло следующим образом:

«Иностранные корреспонденты поставили ему [Пашичу] вопрос – знал ли он, что наследника австрийского престола собираются убить? Он решительно отверг такое предположение. Он просил г. Иовановича выступить с опровержением, ибо неверно, будто он [Пашич] сказал это на заседании кабинета…

Пашич ждал опровержения Иовановича, но Иованович все его откладывал и так и не сделал. Тогда Пашич повторил свое утверждение, что он не говорил того, что ему приписывает Иованович. Он расспрашивал также и своих коллег по министерству: „Друзья, может быть, я забыл, что я так сказал?” Но все они подтвердили, что он так не говорил.

„Это не вызывало никаких возражений, но теперь вопрос этот снова возник. Я должен, протестовать против этого. Почему Люба Иованович так сказал, я не знаю. Но он сказал неправду. Я сделал свои показания и могу их подтвердить. Но если Люба Иованович желает действовать независимо, пусть он отойдет от нас и действует независимо. Он допустил ошибку, которую нельзя простить”».

Отвечая на эти нападки, Люба Иованович заявил, что он никогда не говорил, будто Пашич что-нибудь сказал о приготовлениях к убийству на заседании кабинета. Это было сказано в частной беседе. Для того чтобы подтвердить правильность написанного им, Иованович предлагал представить документы и доказательства, но требовал, чтобы премьер-министр и министр иностранных дел взяли на себя за это ответственность. Но оба эти министра, Узунович и Нинчич, отвергли его предложение – очевидно, опасаясь, что он вскроет какие-нибудь не подлежащие оглашению тайны относительно действий сербского правительства в 1914 году и происхождения мировой войны.

Многие сербские газеты поспешили заявить, что Пашич наконец высказался и опроверг обвинения. Но если проанализировать его весьма осторожно формулированное заявление, то можно убедиться, что он опровергал обвинения, которые против него не выдвигались: он утверждал, что не делал никакого сообщения об убийцах на заседании кабинета. Этого Иованович и не говорил. Как будет показано ниже и как указал Иованович в одной из своих статей, напечатанной в 1925 году, правильность его утверждения, что Пашич знал о заговоре, явствует уже, помимо всего прочего, из того, что было отдано распоряжение воспрепятствовать переезду убийц из Белграда в Боснию. Но распоряжение это не было выполнено, потому что сербская пограничная стража входила в организацию «Черная рука» и не послушалась приказа правительства. Это подтверждается дневником и бумагами офицера пограничной стражи Тодоровича, захваченными австрийцами во время войны.

Отсюда можно заключить, что нет никаких оснований сомневаться в правильности разоблачений, сделанных Любой Иовановичем в 1924 году. Указание Сетон-Уотсона, что разоблачения его написаны в «небрежном, наивном стиле воспоминаний», в сущности, является доводом в их пользу. Иованович, очевидно, не старался тщательно отделывать их, как отделывают политический памфлет, предназначенный для того, чтобы привлечь сторонников или подчеркнуть свое собственное значение. Как он объяснил в 1925 году, он весной 1924 года обещал русскому журналисту, эмигранту Ксюнину, написать статью для сборника, посвященного десятилетию возникновения мировой войны. Будучи занят другими делами, он не сразу написал эту статью. Когда к нему обратились несколько месяцев спустя, он, не желая разочаровывать Ксюнина, взял некоторые материалы из своих воспоминаний и заметок, которые были уже написаны раньше.